Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Есенин действительно был очень занят — носился с планами нового издательства. Дункан продолжает почти ежедневно бомбардировать его телеграммами. Есенин не оставляет их без ответа. «Milaia Isadora! Ia ne mog priehat po-tomychto ocen saniat. Priedu v Ialtu. Liubliu tebia beskonechno tvoi Sergei. Irme privet. Isadora!!!»

Вместо Есенина в Ялту пришла телеграмма «Я люблю другую женат и счастлив. Есенин».

После возвращения Дункан в Москву они еще несколько раз увидятся, и она еще предпримет несколько попыток вернуть мужа. Но уже без прежнего рвения — всякое чувство имеет свой предел прочности.

25 сентября 1924 г. Айседора Дункан навсегда покинула Советский Союз. На прощание Есенин подарил ей свою книгу с надписью «За все, за все тебя благодарю я».[107] Так закончился роман с русском гением и — одновременно — роман с коммунистическим правительством. Необходимых денег на школу получить не удалось.

Узнав о смерти Есенина, она напишет Ирме Дункан: «Я плакала и рыдала о нем так долго, что, кажется, иссякла всякая человеческая возможность и способность страдать. Я сейчас переживаю затянувшийся период такого отчаяния, что испытываю искушение последовать его примеру — только я уйду в море».

Сказки у взрослых бывают всегда с несчастливым концом.

Гадина Бениславская

Последняя телеграмма Есенина Дункан прошла редактуру Галины Бениславской. Первоначальный текст был таков: «Я говорил еще в Париже, что в России я уйду. Ты меня озлобила. Люблю тебя, но жить с тобой не буду. Я женился. Сейчас я женат и счастлив. Тебе желаю того же. Есенин». Но Бениславская — резонно — заметила, что если уж кончать, то лучше не упоминать о любви. Но и этого ей показалось мало. Она послала еще одну телеграмму: «Он со мной к вам не вернется никогда». Вторая часть — сбылась, что же касается первой…

Есенин познакомился с Галиной Бениславской еще в 1920 г. На вечере «Суд над имажинистами» в Большом зале консерватории он обратил внимание на девушку с необычной внешностью и большими зелеными глазами. Она сидела на стуле, поставленном перед первым рядом. Не из желания покрасоваться, а просто потому, что опоздала, и место, занятое для нее подругами, захватили. Зал был переполнен — большинство пришло посмотреть на Брюсова — именно он вел вечер. Галина почувствовала на себе «любопытный, чуть лукавый взгляд» какого-то мальчишки, сидящего на эстраде. В голове пронеслось: «Вот ведь нахал какой». «[…] Вдруг выходит тот самый мальчишка: короткая нараспашку куртка, руки в карманах брюк и совершенно золотые волосы, как живые. Слегка откинув назад голову и стан, начинает читать:

Плюйся, ветер, охапками листьев, —
Я такой же, как ты, хулиган.

Он весь стихия, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, и в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, с которым он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. […] это не ураган, безобразно сокрушающий деревья, дома и все, что попадается на пути. Нет. Это именно озорной, непокорной ветер, это стихия не ужасающая, а захватывающая. […] Что случилось после его чтения, трудно передать. Все вдруг повскакали с мест и бросились к эстраде, к нему. […] опомнившись, я увидела что я тоже у самой эстрады. Как я там очутилась, не знаю и не помню. Очевидно, этим ветром подхватило и закрутило и меня. […] И опять же — любопытный, долгий и внимательный взгляд […] Мое негодование уже забыто».

Через две недели — «Суд над современной поэзией» в Политехническом музее. «Суды» разного рода, дискуссии, выступления поэтов в самых разных аудиториях — во многом — и вполне успешно — заменяли литературные газеты и журналы. Есенин выступал особенно часто — он любил читать и — чего греха таить — любил тот бешеный успех, которым всегда сопровождались его выступления.

На выступление в Политехническом Бениславская, дабы не повторять своих ошибок, пришла за два часа до начала. Вместе с подругой сидели во втором ряду. Есенин весь вечер, когда не читал, смотрел в сторону девушек. После окончания вечера Галина опять «не знаю как и почему» очутилась за кулисами. Есенин «нагло» подбежал и остановился около нее. Почему-то это ее оскорбило — «Как к девке подлетел». «Пойдем», — намеренно резким тоном сказала она подруге.

«Но уже выйдя из музея — цепь мыслей. Такого […] могу полюбить. Быть может, уже люблю. И на что угодно для него пойду. […] Поняла да ведь это же и есть тот «принц», которого ждала. […] В этот же вечер отчетливо поняла — здесь все могу отдать: и принципы (не выходить замуж), и тело (чего до сих пор не могла даже себе представить), и не только могу, а даже, кажется, хочу этого».

С тех пор Галя Бениславская не пропускала ни одного публичного выступления Есенина. Однажды он подошел к ней (она, как всегда, была с подругой) и пригласил девушек в «Стойло». Галя стала ходить туда каждый вечер — если Есенин не выступал где-нибудь в другом месте, он обычно был в своем кафе (у него там был пай).

Как-то раз получилось, что Галя пришла в кафе одна, без подруг. Есенин подошел к ней. Они проговорили вдвоем весь вечер. Он «был какой-то очень кроткий и ласковый. […] И с того дня у меня в «Стойле» щеки всегда, как маков цвет. Зима, люди мерзнут, а мне хоть веером обмахивайся. И с этого вечера началась сказка».

Вот и Галя Бениславская произнесла слово «сказка». «С этих пор пошли длинной вереницей бесконечно радостные встречи, то в лавке (где торговал Есенин. — Л. П.), то на вечерах, то в «Стойле». Я жила этими встречами — от одной до другой. Стихи его захватывали меня не меньше, чем он сам. Поэтому каждый вечер был двойной радостью: и стихи, и он».

Галя Бениславская вместе со своей подругой Анной Назаровой участвует почти во всех акциях (точнее, проделках) имажинистов. Вот они объявляют «Всеобщую мобилизацию» (это написано крупными буквами) Поэтов, Живописцев, Актеров, Режиссеров и Друзей Действующего Искусства (а это — буквами гораздо более мелкими), так что обыватели, привыкшие ко всяким мобилизациям и, естественно, боявшиеся их, поначалу видели только «всеобщую мобилизацию» и останавливались около афиши (листовки), надолго, внимательно вчитываясь в ее смысл, — цель достигнута.

Галя и Аня первыми справились со своей партией листовок и предложили расклеить еще сотню. (Работали, естественно, ночью, фонари тогда не горели.) Никто не задержал девушек — и они жалели, что обошлось без приключений.

«Март — август 1921-го — какое хорошее время», — запишет в своем дневнике Галя Бениславская.

Март — август 1921 г. — авторская датировка поэмы «Пугачев». Галя помогала — перепечатывала на машинке некоторые главы, у нее хранилась 6-я, не вошедшая в основной текст, глава. Известен экземпляр первого издания с надписью «Милой Гале, виновнице некоторых глав. С. Есенин». Галя выполняла функции не только машинистки, но и Музы? Вероятно. Но — если честно — отношения Есенина и Бениславской — во всех деталях — нам известны не в такой степени, чтобы мы могли говорить о том, что именно имел в виду поэт. С уверенностью можно утверждать только одно: помощь Гали была значительной, и Есенин оценил ее в полной мере.

В апреле — июне Есенин совершил давно задуманную им поездку по пугачевским местам: из Москвы через Самару до Оренбурга и далее в Туркестан. За несколько дней до отъезда наконец-то наступила долгожданная весна. Есенин, Мариенгоф, Галя и ее подруга Яна идут по улицам Москвы. Радуются весне, хохочут. (Ведь все были еще так молоды.) Есенин, глядя в глаза Гали, обращается к Мариенгофу: «Посмотри, Толя, зеленые. Зеленые глаза».

«Но в Туркестан все-таки уехал, — подумала я через день, узнав, что его уже нет в Москве. Правда, где-то в глубине знала, что теперь уже запомнилась ему». Из Туркестана Есенин привез Гале роскошные подарки: восточные шали и оригинальное, изумительной работы кольцо с монограммой на камне С. Е. Это кольцо Бениславская носила всю жизнь.

вернуться

107

Слова М. Лермонтова.

42
{"b":"178248","o":1}