Люба слушала как зачарованная. Она уже не пыталась отодвинуться от Кирилла, и его руки спокойно разгуливали по всему ее теперь совсем податливому телу.

Кирилл склонился к Любиному ушку и тихо сказал, глядя при этом почему-то на Веру, на ее освещенный лампой нежный профиль:

— Когда все разойдутся, приходи ко мне, обсудим кое-что…

Люба подняла на Кирилла прозрачные глаза и неуверенно возразила:

— Вам вредно напряжение.

Кирилл засмеялся и еще плотнее прижал ее к себе.

— Наоборот. Напряжение положительными эмоциями способствует выздоровлению.

Тут музыка закончилась, и Люба с Кириллом вернулись к столу.

Решив, что после танца с Любой клиент достаточно размяк, бдительность его притуплена и он готов отвечать на любые вопросы, Марина приступила к основному пункту этого мероприятия.

— А можно спросить? У вас какое образование: гуманитарное или техническое?

Кирилл, поставив локти на стол и положив подбородок на сцепленные ладони, внимательно рассматривал лицо Марины. Задержал взгляд на ее полных, красиво очерченных губах. Дождался, когда Марина покраснеет, и серьезно ответил:

— Образование у нас техническое.

— А какой у вас бизнес?

Теперь Кирилл смотрел на Марину сквозь стакан с шампанским, ответил уклончиво:

— Электроника, телекоммуникации.

Марина понимающе кивнула, бросила довольный взгляд на Веру с Любой и продолжила:

— А жилплощадь?

Вера не выдержала, хлопнула по столу ладонью, как бы говоря: «Кончай, Маруська! Совесть надо иметь».

Но Кирилл, похоже, не испытывал неудобства и был готов отвечать на все поставленные вопросы.

— Я живу один после развода. В основном за городом. У меня коттедж на Николиной горе…

— Я читала про Николину гору. Там Никита Михалков живет, — слабым эхом отозвалась со своего места Люба.

Но Марину сейчас никакие подробности из жизни звезд не интересовали. Ее интересовали вполне конкретные, земные, приземленные даже вещи.

— А жена на коттедж не претендовала при разводе?

Глаза Кирилла мерцали в полутьме, и понять их выражение становилось все труднее.

— Ей осталась хорошая большая квартира в центре, а мне — коттедж.

— А дети у вас есть?

Тут Вера демонстративно поднялась со своего места и пошла ставить чайник.

Кирилл проводил ее взглядом:

— Дочь. Еще будут вопросы. Нет? Тогда, может, потанцуем?

Кирилл основательно приобнял Марину. Взгляд его опять сделался отрешенным.

— Она мне нравится. Она замечательно танцует. Они обе мне нравятся. Но у меня может быть только одна жена. Значит, только через показ. — Кирилл склонился к Марине: — Приходи ко мне, когда все закончится.

— На показ? — в голосе Марины звучали почти деловые нотки.

Кирилл коснулся губами ее шеи:

— Показ может быть взаимным…

От чая Кирилл отказался. Отвесив общий галантный поклон и еще раз пообещав решить все имеющиеся проблемы, он отправился в свою палату, заметив попутно что-то про печальную холостяцкую участь.

Некоторое время спустя дверь тихо скрипнула, и в палату Кирилла снова зашла Вера. И он снова посмотрел на нее поверх затрепанной книжки.

Вера подошла. Села на кровать. Взяла из его рук книгу. Кирилл закинул руки за голову, смотрел на Веру и улыбался. Она тоже смотрела на него, но без улыбки.

— Не спится?

— Я жду гостей.

Вера быстро опустила и снова подняла глаза. Кирилл внимательно наблюдал за ней.

— Не жди. Девки не придут.

Кирилл приподнялся на локте. Заглянул Вере прямо в лицо.

— Поспорим?

Вера с деланным равнодушием отвернулась. Теперь Кирилл видел ее тонкую нежную шею с пульсирующей жилкой возле ключицы и прядь светлых волос, выбившуюся из прически. Он хотел протянуть руку к этой светлой пряди, но удержался.

Все так же глядя в сторону, Вера сказала почти безразлично:

— Проспоришь. Марина не будет рисковать. У нее жених стоматолог. Там, правда, есть проблемы. Но Маринкин отец над ними работает. А Любе вот-вот могут сделать предложение. Правда, уже два года не делают, но тоже все шансы есть. Если серьезные намерения, то и у тебя, конечно, есть шанс. А если за просто так, то не получится. — Теперь Вера смотрела прямо в глаза Кириллу: — Девки они хорошие, и женами будут хорошими.

Кирилл кивнул, мол, допускаю. Подумал и спросил:

— А рыжая врачиха? Чего ее, кстати, нет сегодня?

— Лариса Петровна… Опоздал. Утром к ней жених приезжает. Капитан третьего ранга дальнего плавания. Вот ей сегодня отгул и дали.

— Ах, рыжая, рыжая… Бедовый цвет. И давно она в ваши места перебралась?

— А ты откуда знаешь, что она не местная? Или свояк свояка чует издалека? Правильно угадал. Она москвичка.

— Ничего я не знаю. И не гадал. Просто так спросил. А муж у нее где?

— Муж ее бросил. Еще беременную. Но ты у нее сам лучше спроси, если так интересно.

— Спрошу. Обязательно спрошу. Я вообще люблю задавать вопросы. Почти как Маруся.

Кирилл взял Верину ладонь, приложил к губам внутренней стороной, поцеловал в самую серединку. Вера попыталась освободить руку, но ничего у нее не получилось. А может, не очень-то она и старалась. Исподлобья она смотрела на Кирилла.

— А мне почему ты показ не предлагаешь?

Кирилл взял вторую Верину руку. Положил на свою грудь, прямо против сердца. Накрыл своей ладонью. Улыбнулся.

— Боюсь, что откажешь.

Вера с сомнением покачала головой. Кирилл не был похож на мужчину, который боится отказа. Такие вообще не знают, что такое отказ.

— По первому разу все отказывают. — Она чувствовала, как его сердце колотится почти у нее в руке.

— А у меня мало времени осталось, могу не дождаться.

Вера потянула свои руки из рук Кирилла.

— Дождешься.

— Обещаешь? — Кирилл разжал свои ладони, выпустил ее руки на волю. Вера вздохнула не то с облегчением, не то с сожалением. Улыбнулась:

— Обещаю. А пока, может, тебе снотворного дать? У нас девки нравственные, не придут, я редко ошибаюсь.

Кирилл ничего на это не ответил, подождал, пока за Верой закроется дверь, взял книжку и снова стал читать.

Минут через двадцать в коридоре послышались легкие быстрые шаги. Дверь тихонько отворилась, и в палату проскользнула Люба.

Она стояла у двери и теребила кушак своего короткого белого халатика.

— Как вы себя чувствуете? — ее хорошенькое личико побледнело от волнения, и веснушки проступили на нем еще ярче.

Кирилл отложил книгу, сел на кровати, подсунув под спину подушку.

— К показу готов.

Люба продолжала стоять поодаль. Она быстро-быстро перебирала тонкими пальчиками концы кушака и так же быстро, с придыханием, говорила:

— Я не понимаю ваших странностей. Я спрашивала у замужних женщин. Никто из них показа не делал. А многие из них уже по нескольку лет замужем и раздеваются только при потушенном свете.

Кирилл всплеснул руками:

— Теперь ясно, почему в стране так много разводов.

— Разве из-за этого разводы? — наивно удивилась Люба, перестала мучить свой кушак и подошла поближе к кровати.

— В основном из-за этого. — Кирилл говорил совершенно серьезно. А выражения его глаз Люба не видела, потому что ночник находился над головой Кирилла и освещал только его макушку. — И пьянство из-за этого, и импотенция. Мужчины не видят женщину, не возбуждаются. У мужчин пропадает стимул к работе, к деньгам, они начинают пить. — Кирилл говорил все более убедительно. А мужчина должен знать, что, просыпаясь, каждое утро он будет видеть замечательное тело, и мужчина с нетерпением будет ждать вечера, чтобы снова увидеть это тело. А я мужчина, я такой же, как все… Ты смущаешься, я тебя понимаю, но через смущение надо перешагнуть. Хорошо бы немного подождать, скоро станет совсем светло. Обнаженная женщина в утренних лучах солнца… Что может быть прекраснее?

— Я не могу ждать. — Люба оглянулась на дверь и заморгала. — Я должна быть в своем отделении.