— Подари Ринку поцелуй, сестричка, — прошипел он, облизывая ее щеку. — Давай. Не стесняйся.
Ее удары по ребрам и паху заставили его зарычать от боли, но не более того. Ринк сузил глаза и обвил ее шею массивными руками, достаточно большими, чтобы раскрошить череп. Она не могла ни дышать, ни даже открыть рот. Он хотел, чтобы она умерла, не сказав ни слова. Мирия безуспешно пыталась сместить его захват.
— Хех, — ухмыльнулся он. — Больше никаких проповедей, а?
Ринк наклонил голову, чтобы облизнуть ее снова, и селестинка, собрав последние силы, боднула его в нос. Услышала, как кость здоровяка хрустнула, и увидела брызнувшую кровь, но это лишь раззадорило его. Захват Ринка сжался сильнее, и Мирия перестала различать цвета. Все краски померкли, слившись в одно серое пятно…
Внезапно Мирия услышала непонятный шум, подобный собачьему лаю, а затем Ринк скатился с нее. Ей потребовался долгий миг, чтобы понять, что ее лицо и туловище покрывает что-то липкое и влажное. Она села и бесцеремонно использовала свою рясу, чтобы стереть слой жижи. Придя в себя, Сестра Битвы бросила взгляд на лежавшего рядом с ней Ринка — у того не было головы.
Верити вышла из тени с болтером Изабель в руках — дым завитками выходил из дула. Оружие странно выглядело в ее руках, фактически оно являлось оскорблением для девственно белой одежды госпитальера.
— Он…
— Мертв? — Мирия, морщась от боли, встала на ноги. — Полагаю, что да. — Она стояла, слегка пошатываясь, и Верити, видя, что опасность миновала, опустила болтер. — Что с сестрой Изабель?
— Ранена. — Верити не отводила взгляда от обезглавленного мужчины.
— Ты прежде лишала кого-либо жизни, сестра?
— Я… — Взгляд ее остекленевших, пустых глаз не сходил с трупа. — Я много раз даровала Покой Императора всем, кто нуждался в нем… Но никогда… Я никогда…
— Никогда сама лично не убивала в бою из настоящего оружия? — Мирия откашлялась и сплюнула кровь. — Тогда мне повезло, что ты помнишь то, чему вас учили. Чуть в сторону — и этот выстрел достался бы мне, а не ему.
Аккуратно подталкивая ее, селестинка провела госпитальерку туда, где на каменном полу лежал губернатор Эммель.
В привычном деле Верити действовала куда более умело — она прощупала пульс, затем использовала похожее на ауспик устройство, чтобы определить состояние мужчины. И нахмурилась.
— Мы не можем унести его отсюда, сестра. У него внутренние повреждения, которые можно лишь усилить, если попытаемся переместить тело.
— Оставлять его здесь тоже нельзя, это небезопасно.
— Ты должна вызвать спасательное средство, чтобы забрать его и доставить в госпиталь. Если хирургеон его не осмотрит, он может погибнуть. — Госпитальерка мотнула головой в сторону собора: — Иди за помощью. Я останусь здесь и прослежу за ним.
Волоча за собой раненую ногу, к ним приблизилась бледная Изабель.
— Она права, старшая сестра. Колдун все еще в башне. Пока он здесь, каждый его вздох оскорбляет Бога-Императора.
— Ты можешь сражаться? — спросила Мирия, взглянув на нее.
— Стоило спрашивать? — Изабель взглянула на кровавую рану от лазера на бедре. — Всего лишь комариный укус. Все не так плохо, как кажется.
— А что насчет тебя? — Сестра Мирия вернулась к Верити. — Вауна не застать врасплох, как этого головореза. Псайкер тебе не по зубам.
Госпитальерка вызывающе посмотрела на нее.
— Поторопись, и тогда мне не придется это делать.
Мирия молча кивнула в знак согласия и протянула ей лазган мертвого преступника.
— Возьми. Пока мы не можем дать тебе ничего лучше, — сказала она, отдавая его Верити. — Используй при необходимости.
— Но ты же сказала, что я не способна бороться с Вауном.
Селестинка покачала головой.
— В оружии осталось только два заряда. Если Ваун появится, советую подарить Покой Императора добропорядочному губернатору и себе. — Она подняла с пола свой плазменный пистолет и пошла прочь. — Это лучшая судьба, чем позволить этому животному осквернить твой разум.
Колдун выплыл из удушливого тумана часовни; сгустки горящего воздуха переливались на кончиках его пальцев. Он метнул ленту огня в представителей знати и начал размахивать ею, подобно тому как госпожа репентисток орудует нейрохлыстом. Люди вспыхивали кричащими факелами, когда пламя касалось их тел или одежды. Позади Вауна шли его люди, добавляя жара к колдовскому пламени.
— Они приближаются! — крикнула Галатея. — Оружие к бою! — Она прочитала короткую литанию, направив сестер, каждая из которых шептала молитву благословения своему оружию.
Порция вскинула свой болтер. Рейко, взявшая неудобную декоративную винтовку у мертвого гвардейца из почетной стражи, поступила так же, но сервиторы-стрелки и остальные вооруженные люди перемешались в беспорядочной панике. Медлительные сервиторы, чьи реакции не сильно отличались от простейших животных рефлексов, попали под огненные заклинания Вауна и сгорели на месте. Магазины с боезапасом взрывались с громким стрекотом, вдребезги разнося конечности и туловища механических рабов. Телохранители и часовые потеряли самоконтроль, столкнувшись с псайкерскими губительными силами Вауна, ломая ряды и делая себя отличными мишенями для его убийц.
Полосы огня жужжали над головой Галатеи, как мухи, затрудняя схватку. Спустя миг, понадобившийся на то, чтобы привести оружие в порядок, Сестры Битвы вступили в бой, но тогда как люди Вауна стреляли больше для эффекта, канонисса и ее воительницы рассчитывали каждый выстрел. Любой выпущенный снаряд должен был найти свою цель. Они не могли позволить себе тратить более чем один драгоценный болт на каждого нападающего.
Когда огненные хлысты Вауна угасли, псайкер пригнулся и спрятался, затрудняя прицеливание. Глаза колдуна вспыхнули зловещим светом. Подобное Галатея видела у тех, кого принял в объятия Хаос или затронуло проклятие мутанта.
— О, сердце Катерины, что он делает? — вздрогнула Порция, безуспешно стараясь взять на прицел опустившегося к земле мужчину.
Позади нее, там, где в фонтане пенились и пузырились напитки, Галатея услышала визг нарастающего давления и бульканье закипевшей жидкости. Внезапно она поняла уловку псайкера.
— Ложитесь! Ложитесь! — прокричала она, бросаясь к Порции и Рейко.
— Ха! — выкрикнул Ваун и метнул копье псионической энергии в винные бочки. Перегретый его ментальным пламенем и неустойчивый к перепадам температуры алкоголь воспламенился и разорвал свои деревянные и железные контейнеры. Жидкость распылилась в наполненном криками воздухе, превращая атмосферу в настоящее пекло. Небольшая волна неванского виски и шипящих винных смесей хлынула на дрожащую знать. Обжигающий поток ошпарил их докрасна и заставил закричать. Боль была настолько сильной, что некоторые умерли мгновенно.
Ла-Хайн крепко ухватился за кафедру, когда та качнулась, погрузившись в расплескавшийся горячий поток. Перед ним, без малейшего намека на неудобство, прямо по пылающему озеру шагал Ваун, который, увидев направленный на него взгляд, театрально поклонился.
— Простите мне, отец, ибо я грешен, — прошипев последнее слово, он злорадно улыбнулся. — Здравствуй, Виктор. Ручаюсь, ты не думал, что все так случится и мы снова встретимся. — Грубым пинком он спихнул причитающую аристократку со своего пути. — Пора тебе рассчитаться за свои дела, старик.
— Ты поплатишься за свое высокомерие, животное! — рявкнул пастырь. — Уж я-то позабочусь об этом!
Ваун фыркнул.
— Ты? — Он развел руками. — Оглянись, Виктор. Бездельники, которыми ты окружил себя, мертвы либо умирают. Даже твои драгоценные Сороритас валяются, побежденные мною. — Он указал туда, где неподвижно лежали Галатея и другие раненые женщины. — Встреть свой конец достойно, дорогой учитель. Если ты вежливо меня попросишь, я даже позволю вознести пару молитв твоему драгоценному богу.
— Ты не смеешь произносить имя Владыки Человечества! — Ярость во взгляде Ла-Хайна разразилась раскатом грома. — Пират! Мелкий вор и разбойник! Твоему крохотному умишке не постичь и мельчайшего представления моего единства с Ним! — Экклезиарх осуждающе ткнул пальцем в псайкера. — Ты мог бы стать великим, Торрис. Ты мог бы обрести славу, подобной которой не видели десять тысяч лет. Но теперь все, чего ты заслуживаешь, — смерть, после которой тебя будут помнить как анархиста и преступника!
