Мирия и Верити стояли на выступе рифленого балкона галереи, наблюдая активность по краям арены. Гололитическое изображение Ла-Хайна поклонилось и полностью исчезло. Зрители громко закричали. Они видели, как на арену под ними толпой начали выходить из потайных ворот разодетые в яркие одежды люди, формирующие неровные построения или пускающиеся в своеобразные бессмысленные пляски. Под зрительскими галереями находились платформы и помосты, сделанные из тонкой стали и выкрашенные в нейтральные цвета, чтобы не сильно выделяться при свете ламп. Селестинка и госпитальер видели, как люди в серых рабочих комбинезонах усердно трудятся над тросами и блоками, двигая и формируя деревянные декорации под нарастающий гул скандирования.

Верити сузила глаза, рассматривая фигуры в амфитеатре.

— Эти… Они всего лишь дети.

Мирия проследила за ее взглядом, направленным на толпу подростков, и нахмурилась. Они были одеты в грубое облачение, похожее на то, что носили Сороритас, но сделанное из простой ткани и картона, а не из керамита и флекс-стали. Одна девушка-подросток споткнулась, придержав рукой соломенный парик белых волос, похожий на традиционную стрижку боевых сестер.

— Я… Я видела молодежь на улицах, когда пробиралась в монастырь. Это своеобразная игра?

Мирия кивнула.

— Игры Покаяния. Воспроизведение великих событий из Войны веры святой Селестины. Раньше мне не доводилось их видеть…

— Посмотри туда, — указала Верити. — Видишь игроков в той части арены? Кого они изображают?

— Эльдар. — Мирия узнала простые плащи с капюшонами и перья, украшавшие фальшивую броню актеров. — Они разыгрывают сражение за Кадьяк Прим или что-то вроде того. — У нее не получалось скрыть гримасу отвращения на своем лице. Все это исполнение было карикатурным, смешным зрелищем, которое, возможно, представлялось бы комичным, если бы она не сочла его оскорбительным. Мирия сталкивалась с ксеносами в сражениях, а эльдары являли собой ужасающих смертоносных убийц с впечатляющей грацией и невероятной скоростью. Глупые подражания в амфитеатре выглядели нелепой шуткой, преувеличенной и упрощенной пародией на реальные вещи.

Как ни странно, толпа не разделяла ее неодобрения. Местные жители пели и громко кричали, крутя над головами праздничными знаменами или запуская небольшие яркие салюты. Под громкие приветствия зрителей две команды, успевшие выстроиться в шеренги, в имитационном сражении ринулись одна на другую, крича несвязные боевые кличи.

— Это насмешка, — рыкнула Мирия.

— Это… возмутительно, — признала Верити, — но не для неванцев. Это их способ восхваления живой святой.

Боевая сестра не успела возразить из-за грохота орудийного огня, раздавшегося над амфитеатром. Закованные в латные перчатки руки Мирии автоматически напряглись при звуке стрельбы сотен баллистических стабберов, идущей неровной и непрерывной последовательностью. Все участники изображаемой перестрелки палили друг в друга. Она ждала, что те будут сбивать друг друга с ног капсулами с краской и порошком, но вместо этого отчетливо слышался стрекот пуль.

— Они используют настоящее оружие… — Старшая сестра видела, как одна из подростков, одетая подобно Сороритас, неумело выпустила очередь в парня на приземистых ходулях, и тяжелые пули прошли сквозь дерево и ткань, имитирующие эльдарскую броню. Кровь уже залила песок арены, на которой число людей с обеих сторон уменьшилось.

— Святая Терра! — с трудом вдохнула Верити, в ужасе поднеся руку к губам.

Стоявший рядом торговец захлопал и загоготал:

— Какое великолепное усердие в этом году. Это Благословение запомнится на века как одно из лучших.

Мирия округлила глаза:

— Они же убивают друг друга!

Счастливое выражение лица человека сошло на нет под тяжелым взглядом Мирии.

— Разумеется, убивают. Так и положено. — Он выдавил улыбку. — Ах, конечно. Простите. Вы обе, должно быть, не с этой планеты? Новенькие на Неве и не знакомы с праздником?

— Какое благословение требуется, чтобы здешних людей принуждали убивать друг друга? — возмутилась Мирия.

— П-принуждали? — переспросил торговец. — Никого не принуждают, почтенная сестра. — Он пошарил в своей рясе и выудил из потайного кармана длинные сложенные листы бумаг. — Все участвующие в представлении делают это по собственной воле… Ну, за исключением безнадежных людей из исправительных заведений и нескольких преступников. — Одна из бумаг была темно-красного цвета; он отделил ее от кипы, показав Мирии. — Каждый гражданин, получивший подобный ярлык в духовной лотерее, знает, что обязан принять участие в великом спектакле. Все мы более чем готовы принять участие в покаянии!

Мирия выхватила у него красную бумагу.

— Тогда скажите мне, сэр, почему вы здесь, а не внизу? — она указала большим пальцем на схватку под ними.

Лицо торговца залилось краской смущения.

— Я… Я был счастлив преподнести церкви солидное денежное пожертвование от себя.

— Так вы купили себе выход из положения монетой? Как повезло, что у вас в казне достаточно денег, — презрительно усмехнулась она. — Если бы другие были так же удачливы.

— А теперь послушайте, — возразил дворянин, пытаясь поддержать свой статус старшинства. — Те, кто выдерживает Благословение, восхваляются и вознаграждаются. Наши лучшие хирургеоны занимаются ими после боя, а тех, чья стойкость оказывается меньшей, хоронят с честью!

Едва способная сдержать свой гнев, Мирия отвернулась, и ее рука бессознательно опустилась на кобуру плазменного пистолета. Звуки яростного сражения заставили ее напрячься, пробудив старые боевые инстинкты.

— Селестина! Селестина! — закричал кто-то из свиты торговца, и имя тотчас было услышано и повторено толпой.

Крылатая, сверкающая золотом фигура появилась из потайного люка в стене собора и пролетела над амфитеатром, пикируя подобно хищной птице.

Верити смотрела на девушку, одетую как живая святая и парящую над залитыми кровью песками, шкивы массивного устройства за ее спиной охватывали прозрачные кабели, идущие к механизму на подвесных платформах. Рабочие в серых костюмах дергали за рычаги и тянули за веретена, управляя ею, как марионеткой, отчего ее крылья из бумажных перьев трепетали и хлопали на ветру. Тяжелый медный ореол покачивался над ее головой, светясь желтоватой биолюминесценцией. Кроме того, она несла увеличенную копию священного оружия Селестины — Пылающего клинка, закрепленного у нее на руке.

Устройство под ее талией выплюнуло струйки бумажных лент, на каждой их которых было напечатано благочестивое обращение и церковное засвидетельствование. Люди в толпе дрались, пытаясь поймать их в воздухе при порывах ночного ветра.

Псевдосвятая пролетела низко над землей и рубанула мечом по головам и туловищам десятка людей в эльдарских костюмах. Меч был фальшивкой и потому слишком тупым, чтобы рассечь плоть, — при ударе он либо оглушал, либо ломал кости и сбивал с ног.

Верити смотрела на это и чувствовала отвращение. Она не испытывала головокружения при виде пролитой крови — это было привычно, — но зловещий театр вызывал у нее схожие чувства. На лунах, где Верити работала в больницах приютов, она слышала истории о многих вещах, которые делают на Неве во имя Императора, — но подобные истории всегда изобиловали на дальних мирах, и сестра Верити никогда не верила слухам и измышлениям. Теперь она сильно жалела, что не придавала им значения. Пренебрежительные забавы с человеческими жизнями в этой игре потрясли Верити до глубины души, пробудив в сердце слова клятвы ордену Безмятежности и ее долга как сестры-госпитальерки. Той самой клятвы, которую она принесла, вступая в сестринство: Прежде всего — не вредить верным Императору. Разделять боль тех, кто почитает Его, причинять ее лишь тем, кто противится Свету Его.

— Это жестокая вселенная, — услышала она замечание торговца, обращенное к одному из его друзей. — Не случайно наша церковь и фестиваль отражают эту правду. В конце концов, если бы в этот день не проливалась кровь, как бы мы могли показать нашу преданность Императору?