В плен вместе с Маком сдались свыше 25 тысяч австрийцев, не считая убитых и раненных в бою. Лишь 14-тысячному отряду австрийцев с 42 орудиями удалось отступить и впоследствии присоединиться к армии Кутузова.

К 8 октября войска Кутузова находились в городке Браунау. Туда сумели подойти только 32 тысячи человек при 24 полевых орудиях. Австрийское командование предложило Кутузову идти вперед и атаковать Наполеона в Мюнхене, но он благоразумно отказался и 13 октября начал отход из Браунау по южному берегу Дуная к Кремсу и Ольмюцу.

Первый бой русских с французами в эту кампанию состоялся 19 октября у городка Ламбах, примерно в 50 км к западу от Браунау. Австрийский отряд генерала Мерфельда при 24 орудиях, прикрывавший левый фланг русской армии, был настигнут авангардом Мюрата и в тяжелом бою потерпел поражение. Багратион направил на помощь отряду четыре пехотных батальона и эскадрон гусар, усиленных частью конной роты полковника Игнатьева. Русские при поддержке конных орудий подпоручика Овечкина вступили в бой, приостановили наступление французов и спасли отряд Мерфельда. В ожесточенном бою они потеряли 6-фунтовую пушку, 99 человек убитыми и 45 ранеными.

22 октября произошел бой на реке Энс, а через два дня у городка Амштеттен арьергард Багратиона был настигнут конницей Мюрата. Кутузов развернул отряд генерала Милорадовича и приказал контратаковать Мюрата. Французы были отброшены, и армия Кутузова возобновила отступление. А согласно донесению Мюрата Наполеону, он взял в плен около 1500 человек, из которых 150—200 были русскими.

Успешные арьергардные бои позволили русской армии к 27 октября достичь Санкт-Пельтена и занять позиции на подступах к Вене. Наполеон полагал, что Кутузов не уступит Вены без боя и решится наконец дать сражение. Рассчитывая здесь осуществить план окружения и уничтожения русской армии, Наполеон послал в обход по северному (левому) берегу Дуная к Кремсу корпус Мортье, корпус Даву нацелил на обход Санкт-Пельтена с юга, а главным силам поставил задачу атаковать русскую позицию с фронта.

Однако расчетам Наполеона не суждено было сбыться. Хорошо налаженная разведка позволила Кутузову разгадать план своего противника и сорвать его. Под прикрытием арьергарда Кутузов переправил 28 октября на левый берег Дуная всю свою армию, уничтожил мост через Дунай и упредил Мортье в овладении Кремсом. Более того, учитывая оторванность корпуса Мортье от главных сил, Кутузов принял решение атаковать его передовые дивизии, подходившие к Кремсу, уничтожить их и заставить Мортье очистить левый берег Дуная.

Для реализации этого замысла Кутузов сформировал три отряда. Правому отряду под командованием генерал-лейтенанта Дохтурова было приказано совершить обход через Шейбенферме к Дюрнштейну и перерезать пути отхода; левому отряду под командованием генерал-майора Милорадовича — удерживать город Штейн, и среднему во главе с генерал-лейтенантом Штриком — занять Эгельзее и действовать во фланг французским колоннам.

Рельеф местности заставил Мортье следовать двумя эшелонами на расстоянии одного перехода от другого. В первом эшелоне шла дивизия Газона, а во втором — дивизия Дюпона. Большая часть артиллерии со всеми тяжестями была нагружена на суда, собранные на Дунае.

30 октября Мортье, следуя с дивизией Газона, атаковала арьергард Милорадовича, не зная, что за ним находится вся русская армия. Арьергард вскоре начал отходить, чтобы завлечь французов в засаду, для устройства которой была уже выслана значительная колонна Дохтурова в обход неприятеля. К ночи эта колонна, направляясь на Дюрнштейн, неожиданно вышла в тыл Газона, который одновременно был атакован с фронта Милорадовичем и Эссеном. Французы оказались в безвыходном положении — между горами, рекой и двумя отрядами значительно превосходящих сил. Однако положение это облегчалось тем, что Дохтуров не мог взять с собой ни одного орудия, двигался густой колонной по дороге, пролегающей от Дюрнштейна между двумя каменными стенами.

Встретив русских огнем нескольких орудий, Газон бросился в штыки и стал теснить Дохтурова, а в это время к Дюрнштейну приближалась дивизия Дюпона, которой Мортье послал приказ ускорить движение. Дохтуров выдвинул против Дюпона одну бригаду, но, опасаясь, что французы оттеснят ее и займут Дюрнштейн, начал отходить и присоединился к армии.

Русские войска взяли в плен полторы тысячи солдат и офицеров, а также пять орудий. Огнем артиллерии было потоплено значительное число судов, на которых пытались спастись остатки разгромленной дивизии. Рота майора Митрофанова «через действие пушек, поставленных у ворот и на конце моста», опрокинула неприятельскую колонну и отразила ее попытку ворваться в город Штейн. Подпоручик Волковский, кроме других судов, подбил судно, на котором находились генерал Грендорж и 60 рядовых и офицеров французской дивизии, позже их взяли в плен.

Это была небольшая, но все-таки победа. Лев Толстой в романе «Война и мир» эмоционально точно характеризует бой в диалоге дипломата Билибина и князя Андрея Болконского:

«— Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?

— Однако, серьезно говоря, — отвечал князь Андрей, — все-таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма...»[97]

1(13) ноября 1805 г. маршалы Мюрат и Ланн без боя вошли в Вену. Их встретила депутация из высших императорских чиновников и Венской управы. Остатки австрийской армии, численностью менее 20 тысяч человек, бежали в Чехию. Император Франц II Брюнн.

Австрийцы взорвали все мосты через Дунай, кроме одного — Таборского, но и он был подготовлен к взрыву. При подходе к Вене обе армии прекратили боевые действия, и установилось негласное перемирие. Этим и воспользовались командовавшие авангардом наполеоновской армии хитрые гасконцы — Мюрат, Ланн и Беллиар. Они оттеснили австрийских кавалеристов, стоявших у моста. Затем трое гасконцев спешились и вошли на мост, заявив, что желают вступить в переговоры с австрийским командованием, находившимся на противоположном берегу.

Далее все великолепно описано у Толстого:

«— Не шучу, — продолжал Билибин, — ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont [предмостное укрепление. — Примеч. ред.]. Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский батальон незамеченным входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец является сам генерал-лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. "Милый приятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку... император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга". Одним словом, эти господа, недаром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля... Французский батальон вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, — продолжал Билибин, успокоившись в своем волнении прелестью собственного рассказа, — это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: "Князь, вас обманывают, вот французы!" Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с притворным удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: "Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, — говорит он, — и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!" Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, — не то что подлость...