То и дело мистер Батчел звал садовника вниз, чтобы тот сложил обломки вместе, и в скором времени на тропинке возникло несколько участков аркады. Камни, не один век лежавшие порознь, вновь образовывали единство, и мистер Батчел, потирая руки в радостном волнении, объявил, что, когда рокарий будет окончательно разобран, взору предстанут главнейшие красоты когда-то существовавшего храма.

Садовник испытывал к подобным предметам не столь сильный интерес. «Нужно бы аккуратней лопатой махать, — заметил он, — а то вот-вот и на орган наткнемся». Они убирали камень за камнем, пока не разобрали всю горку, и основная цель мистера Батчела была достигнута. Каким образом обломки были тщательно распределены и использованы в других частях сада, всем известно; сейчас это нам не важно.

Однако одну деталь мы не можем обойти вниманием. Когда от горки ничего не осталось, на виду оказался большой и крепкий тисовый кол — очевидно, очень старый, но совершенно целый. Зачем он здесь понадобился, было непонятно, но вбит он был на совесть, так что, как ни пытался садовник, один или вдвоем с мистером Батчелом (если это не все равно), его выдернуть, кол даже не шелохнулся. Кол не портил вид, и удалять его было необязательно, но тут садовник воскликнул: «Аккурат то самое, что нам надо для помпы». Кол настолько явно был «тем самым», что тут же было решено так или иначе извлечь его из земли.

«Помпа» представляла собой небольшой железный насос — им пользовались, чтобы качать воду из Рудного. Его несколько раз переносили с места на место, но нигде он не удерживался. Сам насос был вполне исправен. Дело сводилось к ерунде. Качали воду в основном юные помощники садовника, энергия у них била через край, сорвать насос с основания им ничего не стоило. Однажды садовник трудился полдня, прикрепляя насос к столбу, но работники в два счета столб расшатали. С тех пор неприятности с насосом случались чуть ли не каждый день, садовник все больше опасался прослыть горе-плотником, а потому стоит ли удивляться его возгласу: «Это то самое». Такого хорошего кола он еще не держал в руках, и было очевидно, что надежней опоры не найти.

— Да, — согласился мистер Батчел, — это то самое, но как его извлечь?

Подобные вопросы всегда вселяли в садовника желание действовать, и, вместо ответа, он незамедлительно взялся за лопату. Мистер Батчел, как обычно, наблюдал, делая время от времени бесполезные подсказки. Вскоре, однако, он, вместо очередной подсказки, кинулся к садовнику и схватился за лопату.

— Там медь, не видите разве? — проговорил он торопливо.

Каждый, кому случалось копать землю, знает, сколь многое в ней бывает сокрыто. Орудовать лопатой — монотонная работа, но все искупается надеждой на какую-нибудь неожиданную находку. За этими надеждами туманно маячит мечта о кладе, поэтому садовник, наблюдая, как взволнован мистер Батчел ценной для него находкой, приготовился увидеть нечто ценное для обыкновенного разумного человека. Где медь, там и серебро, а где серебро, там, глядишь, и золото. Он заглянул в прокопанную яму, присматриваясь ко всему, что могло оказаться круглой монетой.

Скоро садовник понял, что привлекло внимание мистера Батчела. На поверхности кола поблескивала царапина, очевидно от лопаты, — это действительно блестела медь, тем не менее садовник почувствовал себя обманутым и готов был снова приняться за работу. Такая медь если и вызывала у него интерес, то очень слабый.

Мистер Батчел между тем опустился на колени. К колу гвоздями была прибита небольшая, неправильной формы медная пластина. Мистер Батчел без труда ее сорвал и при помощи щепки очистил от земли. Поднявшись на ноги, он рассмотрел свою находку.

На пластине виднелась надпись, вполне отчетливая. Сработана она была грубо, гвоздем и молотком, и представляла собой последовательность глубоких выбоин в металле. Буквы складывались в следующий текст:

Однако мистер Батчел как раз и вознамерился вынуть кол, и металлическая пластина, которую он держал в руках, была интересна в основном тем, что указывала, как долго этот кол простоял в земле. Мистер Батчел предположил, что наткнулся на древний межевой знак. Как уже говорилось, вблизи нынешней лужайки мистера Батчела был обнаружен колодец — это свидетельствовало о том, что в давние времена план его владений отличался от нынешнего. Мистер Батчел ставил для себя ряд задач по изучению древностей, одной из которых — пусть и не самой главной — было разобраться в прежней разбивке участка и его описать, и местоположение кола, как он смекнул, могло сослужить ему немалую службу. Он твердо уверился, что эта веха относилась к западной границе сада и, вероятнее всего, указывала, где начинался сад и заканчивалась древняя гужевая дорога,[19] ради удобства сообщения остававшаяся ничейной.

Садовник тем временем делал свое дело. Не без усилий он удалил булыжники и глину, благодаря которым кол и держался так прочно. Начало темнеть, часы в отдалении пробили пять, но садовник все работал. В пять он обычно уходил домой: его рабочий день начинался рано. Однако садовник был не такой человек, чтобы бросить на полпути задание, когда конец уже близок, и он продолжал орудовать киркой, время от времени проверяя кол на прочность. Кол, естественно, начал поддаваться, верхушка уже ходила туда-сюда на два-три дюйма. Садовник вынимал камни и отковыривал новые. Вдруг кирка звякнула о железо: оказалось, что это ржавая цепь. «Чего только сюда не швыряли», — заметил садовник, высвобождая цепь; в сгущавшихся сумерках ее трудно было разглядеть. Мистер Батчел тем временем принялся за посильную ему задачу: раскачивать кол. Когда кол уже еле держался, садовник положил свой инструмент и присоединился к хозяину. Совместными усилиями они добились своего: кол был извлечен наружу.

Выяснилось, что конец у него очень длинный и острый, отчего кол и сидел так прочно. Садовник отнес его к помпе, чтобы там потом использовать, и приготовился идти домой. Он сказал, что завтра установит кол в новом месте и укрепит помпу так, что никаким юнцам нипочем не расшатать. Он поделился также некоторыми замыслами относительно цени, если она окажется достаточно длинной. Садовник отличался изобретательностью: его хозяин только диву давался, как ловко он находит новое применение для никчемных предметов. Мистер Батчел, как уже было сказано, ценил правильные сады, и всякие кустарные приспособления отнюдь не радовали его взгляд. Давеча ему попались на глаза старые газовые трубы, приспособленные в качестве подпорки для декоративной фасоли, и он не хотел оставлять в распоряжении садовника такое сокровище, как ржавая цепь. Но объяснил он свое намерение иначе, не погрешив при этом против истины: цепь нужна была ему самому. Не то чтобы он собирался как-то ее использовать с выгодой для себя. Однако цепь, погребенную в земле в 1702 году, непременно следовало изучить; человек с антикварными склонностями не мог пройти мимо такой древности.

Когда садовник отлучился, чтобы отнести кол к помпе, мистер Батчел приметил, что цепь ни на чем не держится. Земля вокруг была окопана. Велев садовнику назавтра принести ему цепь, мистер Батчел с ним распрощался и отправился восвояси.

Можно подумать, что я веду речь о пустяках, по всем читателям следует намотать себе на ус, что пустяков вообще не бывает. Предметы и события кажутся нам обыденными, только когда мы рассматриваем их по отдельности. Если же присмотреться к их взаимосвязи, часто оказывается, что самая незначительная мелочь превосходит по важности все остальное. Вот и пустяковые хлопоты (так мы их именуем в последний раз), которые занимали в тот вечер мистера Батчела и его садовника, привели к последствиям, изложенным ниже словами самого Батчела. Однако будем придерживаться хронологии. В настоящее время мистер Батчел пребывает у себя дома, садовник тоже возвратился к семье. Кол вынут из земли, яма с цепью на дне не закопана.