— Мистер Уорнер будет впредь спать в моей комнате, — объявила Сьюзен в автобусе. Реакцией был общий вдох разочарования.

К досаде Сьюзен, Майк Уорнер тоже вздохнул, и тоже не с облегчением! Ну что этот тип о себе воображает!

Самое любопытное — все пятнадцать дам без малейшего ворчания приняли тот факт, что вожделенного спутника забирает себе руководительница тура.

Сьюзен краем глаза увидела, как Майк пробирается к ней.

— Нужно ли было принимать столь жесткое решение, мисс Кинг? — прошептал он.

— Я обязана была проявить строгость, пока хаос не стал необратимым. — Она скупо улыбнулась. — Таким образом, хотя все дамы и огорчены, но ни одна не чувствует себя обойденной. — Она заметила недовольную складку у него на лбу и начала злиться. — Я знаю, что вы чувствовали себя как петух в курятнике, мистер Уорнер, — продолжила она более раздраженным тоном. — Но это решение несомненно дает множество преимуществ.

— Не вижу ни одного, — нагло заявил он, отметив, что Сьюзен просто потрясающе выглядит в гневе. А сейчас она была в гневе.

— Мистер Уорнер, — сказала она, с трудом владея собой. — Возможно, я не стану кудахтать вокруг вас, как всполошившаяся курица, но, по крайней мере, со мной вы получаете гарантию, что с вами будут хорошо обращаться.

Он пожал плечами.

— О, миссис Джордж Рэфт — ее, кстати, зовут Вивиан — очень хорошо со мной обращалась. Лучшего и желать нечего.

— Ну, что ж, мистер Уорнер, я хотя и не знаю ваших желаний, фантазий и претензий, но гарантирую вам, что буду исполнять все, что укладывается в рамки нормального добротного туристского обслуживания. Не будете ли вы так любезны вернуться сейчас на свое место. У нас очень насыщенная программа.

Майк, в глубине души довольный гениальной идеей своей руководительницы, с подавленным видом поспешил в задние ряды, что еще сильнее вывело Сьюзен из себя.

Как этот парень смеет дуться из-за того, что они будут ночевать вместе?

В автобусе вновь царило мирное настроение, восстановившееся лишь благодаря принятому Сьюзен решению. Конкурентная борьба прекратилась, хотя разговоры все еще продолжали крутиться вокруг соответствующих тем, и в общем гомоне голосов можно было отчетливо различить повторяющееся чаще других слово «любовь».

Голос миссис Джордж Рэфт, явно научившейся у своего супруга-политика, как заставить себя слушать даже в самой большой и шумной толпе, заглушал всех остальных.

— Любовь! Любовь! Что такое любовь? Неужели вы думаете, что я могла бы сорок лет прожить с одним и тем же мужчиной, если бы я его когда-нибудь любила?

— У вас нет сердца, — упрекнула ее мисс Тинклмайер и мечтательно закатила глаза. — Только любовь имеет значение, настоящая, большая, истинная любовь!

В ответ закатила глаза уже миссис Лонг и обратилась к Сьюзен.

— У нее что-то вроде духовного диабета! Все, что она говорит, звучит так безвкусно и приторно.

— У вас тоже нет сердца, — объявила ей мисс Тинклмайер. — Я даже задним числом сочувствую вашим супругам.

Миссис Лонг обернулась к ней с язвительной усмешкой.

— Вы, по крайней мере, оказались настолько предусмотрительной, что ни разу не вышли замуж. Жаль только, что ни один мужчина не подозревает, какая участь его миновала.

Возмущенный ответ мисс Тинклмайер потонул в общем смехе. Не присоединилась лишь Сьюзен. Ее слишком раздражала все еще страдальческая мина этого несносного Майка Уорнера.

Тот, в свою очередь, считал, что Сьюзен по многим причинам заслужила, чтобы он несколько потомил ее ожиданием. Во-первых, в самом начале путешествия она довольно холодно его отшила. Какая потеря времени! Кроме того, он по-прежнему считал возмутительным то, что она поселила его с миссис Рэфт, вместо того чтобы сразу предложить свою комнату. Сегодня ночью, когда они останутся вдвоем и никто не будет им мешать, Майк постарается как-то воспользоваться моментом. Как именно — подскажет ситуация.

— Сейчас, наверное, самое время поменяться комнатами с миссис Рэфт? — спросил он Сьюзен после ужина и довольно двусмысленно улыбнулся. — Ведь в вашей комнате, вероятно, только одна кровать.

Сьюзен так же улыбнулась в ответ.

— Но кровать очень широкая и вдобавок удобная. Не вижу причины меняться комнатами.

Брови Майка взлетели. «Дело оказывается проще, чем я предполагал», — мелькнуло у него в голове.

Сьюзен усмехнулась про себя. «А ты был бы не прочь», — подумала она.

Майк гораздо расторопнее, чем раньше, отправился переносить свое имущество из одной комнаты в другую, и, когда Сьюзен вошла в номер, чтобы укладываться на ночь, он как раз раскладывал последние вещи по ящикам шкафа, которые были ему указаны.

— Вы хотите сначала… — спросил Майк, глядя в сторону ванной.

— Да, большое спасибо. — Сьюзен исчезла за дверью, тщательно ее заперла, переоделась на ночь и вышла в ночной рубашке и длинном халате. Скупо улыбнувшись Майку, уже приподнявшему одеяло с одного края необъятной французской кровати, она кивнула на ванную.

Он пошел, радостно улыбаясь, и через некоторое время появился в пижаме и длинном халате, продолжая радостно улыбаться, пока не разглядел изменившуюся обстановку.

Сьюзен лежала в своей кровати. Ее халат висел на кресле. Единственная подушка находилась в центре кровати у нее под головой, одеяло плотно укутывало ее. Даже краешек одеяла не был приветливо для него отогнут, подушки для него тоже не было.

Вместо этого Сьюзен разложила спинку софы и с кровати дала ему лишь маленькую подушечку для головы. Кроме этого, на софе лежало даже на вид кусачее одеяло.

— Тут! — подтвердила чрезвычайно довольная Сьюзен.

Майк возмущенно подбоченился.

— Вы можете объяснить, почему забрали меня из комнаты миссис Рэфт? Там у меня была очень удобная кровать.

Сьюзен холодно отклонила его жалобу.

— Вы сами были свидетелем, как дамы из-за вас ссорились. Я обязана была перевести вас на нейтральную территорию, то есть к себе в номер.

Он кивнул несколько более спокойно.

— Ну хорошо, ладно, но разве вы не могли поменяться с миссис Рэфт? У меня осталась бы удобная кровать, а леди все равно лишились бы яблока раздора.

Сьюзен со вздохом закатила глаза.

— Не устраивайте сцены из-за какой-то софы. Она выглядит очень удобно.

Он недоверчиво посмотрел на Сьюзен.

— Вы лжете, и лжете неубедительно.

— Я не лгу! — разгневалась она и соскочила с кровати, совсем забыв про свой халат.

— Софа местами жесткая как камень, а местами продавленная, и вы это знаете, — бросил он, окинув Сьюзен равнодушным взглядом с головы до пят.

— Софа очень мягкая! — прошипела она и только сейчас осознала, что стоит перед ним в одной ночной рубашке. Но как понять это полное отсутствие интереса на его лице? Конечно же, Сьюзен энергично пресекла бы любое непристойное разглядывание, но она была привлекательной и хорошо сложенной женщиной и как таковая имела право на то, чтобы он разглядывал ее непристойно, а она бы могла ему это запретить!

— Сядьте! — приказал Майк, показывая на софу.

Она послушалась, не зная, что ей больше мешает — острая твердая пружина, впившаяся в нее из матраса, или по-прежнему явное равнодушие к ней со стороны Майка.

— Очень мягко, — бессовестно солгала Сьюзен, встала и пошла к своей кровати. Но, проходя мимо большого зеркального шкафа, остановилась.

До сих пор по вечерам она считала себя просто уставшей женщиной, которая спешит в постель, чтобы хорошо, глубоко и вдоволь выспаться. Что делает такая женщина? Она надевает ночную рубашку и ныряет под одеяло. И для этой цели закрытая до шеи, с длинными рукавами, старомодная рубашка до пят была тем что надо. И тем не менее Сьюзен чувствовала задетым свое женское достоинство из-за того, что Майк даже не взглянул на нее еще раз.

Понятно, но обидно.

— Ну ладно, раз у вас проблемы с мужчинами, — лаконично пробормотал Майк, пожал плечами и развязал пояс своего халата.

Сьюзен забралась в кровать и негодующе уставилась на него.