С военно-стратегической точки зрения индийская экспедиция была сложным, но совершенно не безнадёжным делом. Русские в XVIII веке уже имели опыт дальних военных кампаний против Турции, но особенно против Персии, когда им приходилось продвигаться по безжизненным степям, преодолевая сложную, пересеченную горами местность. Русские пограничные отряды, борясь с набегами степных кочевников, достигали пределов Бухары и даже Хивы; так что пустынная местность северного Приаралья была в общем-то известна.
Кстати сказать, одной из целей экспедиции являлось освобождение русских пленных-рабов, которых только в Хиве насчитывались тысячи. В рескрипте В. П. Орлову от 13 января 1801 года об этом говорится прямо: «В Хиве высвободите сколько-то тысяч наших пленных и подданных».
На подготовку экспедиции у Орлова ушло примерно пять недель. Павел I всё время держал её в поле своего внимания, посылал командиру постоянно депеши и в форме рескриптов (именных повелений), и в форме конфиденциальных писем. Все имеющиеся в распоряжении Самодержца карты были отправлены, в том числе «подробная и новая карта всей Индии». Орлов получил и карту с маршрутом передвижения войска, но при этом повелитель России добавил, что «сим маршрутом я Вам рук не связываю». Командующий мог действовать по своему усмотрению. Это же касалось и подбора конкретных людей, требуемых войсковых частей и видов вооружений; тут Орлову предоставлялась полная свобода в принятии решений.
Помощником, «правой рукой» к Орлову был назначен Матвей Иванович Платов (1751–1818) — известный казачий офицер, прославившийся в различных кампаниях. В конце 1797 года за «нарушение устава» был уволен со службы, сослан в Кострому, а позже заключен в Петропавловскую крепость как опасный преступник. Теперь он был полностью прощён и отправлен на Дон, помогать Орлову. Имя Матвея Платова, с 1801 года — атамана Войска Донского, прогремело в Отечественную войну 1812 года. Тогда, благодаря Платову, казачьи полки стали «бичом Божним» для наполеоновской армии и ускорили победу России над врагом.
К концу февраля 1801 года всё было готово к выступлению на Индию. Орлов собрал 41 полк, две роты конной артиллерии при двенадцати пушках, 500 человек сопровождающих калмыков и ещё «команда на укомплектование». Были задействованы и верблюды для движения по пескам пустыни; пока только двенадцать голов, но, очевидно, большее их число должно было поступить позднее. Все войска были разделены на четыре эшелона, а первым командовал М. И. Платов.
Общая численность боевого контингента составила 22 507 человек. Движение с Дона в направлении Оренбурга началось 27 и 28 февраля, а 1 марта Орлов отправил Императору депешу, в которой докладывал, что выступление началось, и он намерен совершать «марши от 30 до 40 вёрст в сутки». Накануне, 28 февраля, поступил очередной рескрипт, в котором Император сообщал о своём благоволении к войску за готовность к выступлению и желал «счастливого похода и успеха, с Богом!». Павел Петрович предполагал, что хода до Оренбурга «один месяц», и Орлов рассчитывал прибыть в этот пункт ещё ранее установленного срока.
26 февраля 1801 года дано было неопровержимое доказательство, что Россия готовится нанести Англии удар. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» появилась статья, где почти открыто о том говорилось. Так как газета являлась официозом власти, то ни у кого не могло быть сомнения, что это точка зрения Императора, без соизволения которого подобный материал никогда бы не увидел свет. В статье высказывалась мысль, что Англия должна быть наказана «за вероломство». Был назван и путь возмездия. «Индия — сия древняя и плодоносная земля непрестанно возобновляет свои сокровища, она-то и служит обильной пищей гордости и роскоши надменных властителей над морями». Вывод был однозначным: «Рано или поздно надлежит их поразить в самом средоточии их богатств и их истинного могущества, но время, в которое нанесён будет решительный удар английскому могуществу в Индии, ещё далеко».
Последние слова никого в высшем свете не могли ввести в заблуждение. Многие знали и уже обсуждали подготовку казаков на Дону, а теперь слухи приобретали вполне достоверный характер.
Конечно, трудно с документами в руках утверждать, что все англоманы и агенты Британии перед угрозой русского вторжения в Индию активизировали свою деятельность по свержению и убийству Павла Петровича. Однако отсутствие прямых «подлинных документов» не может служить отрицанием самого факта. Очень многие события в истории не имеют прямого документального подтверждения. Так было и в данном случае. Но при этом невозможно отрицать, что с начала марта 1801 года все враги Императора необычайно оживились; переворот должен был случиться со дня на день. И катастрофа произошла.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел Петрович был убит. Давно известно, если хочешь понять закулисную сторону исторических событий, то ищи ответ на вопрос: кому выгодно? Кроме кучки столичных авантюристов и аристократов, в выигрыше оказалась… Англия. Причём выигрыш она получила, условно говоря, ещё когда тело Убиенного Венценосца не остыло. Как только известие достигло берегов Англии, пресловутый Уитворт отправил «доброму другу» графу С. Р. Воронцову восторженное послание. «Примите мои искренние поздравления! — восклицал дипломат-интриган. — Как мне выразить Вам, что я чувствую при мысли об этом ударе, нанесённым Провидением? Чем больше я думаю, тем более благодарю небо». Естественно, что в письме о британских секретных субсидиях участникам Цареубийства Уитворт не упоминал; Британии, видите ли, «небо» помогло…
Граф Х. А. Аивен (1767–1838), с 1798 года — начальник военнопоходной канцелярии, что равнялось должности военного министра, вспоминал, что в середине ночи 12 марта 1801 года к нему прибыл фельдъегерь Императора Александра 1 с приказом: немедленно прибыть к нему в Зимний Дворец — Александр переехал туда из Михайловского замка примерно в 2 часа ночи. Когда Ливен прибыл — можно считать, что было примерно 3 часа, то Александр бросился ему на шею с рыданиями: «Мой отец, мой бедный отец!» Однако рыдания прекратились очень быстро, и без всяких околичностей Александр Павлович спросил: «Где казаки?» Ливен один из немногих был в курсе индийской экспедиции, весь ход которой держался в большой тайне. Даже вездесущий военный губернатор Петербурга Пален практически ничего не знал. Ливен вкратце рассказал, и тотчас последовало повеление: подготовить приказ об отозвании казаков. Потрясающая оперативность!
Всего через несколько часов после цареубийства появился рескрипт нового Императора Александра I на имя генерала В. П. Орлова, гласивший; «По получении сего повелеваю Вам со всеми казачьими полками, следующими ныне с Вами по секретной экспедиции, возвратиться на Дон и распустить их по домам».
В этом моменте поражает одно обстоятельство, мимо которого всегда как-то легко проскакивало историческое «око». Каким образом Александр Павлович, среди груза проблем, обрушившихся на него, человек, находившийся первые сутки то в обморочном, то в полуобморочном состоянии, ещё не видевший ни мёртвого отца, ни живой матери, нашел необходимым составлять данный рескрипт. Кто ему суфлировал? Кто наставлял спешно заняться этим делом ещё тогда, когда, кроме некоторых гвардейских частей, ему никто не присягал, да большинство должностных лиц ещё и не ведало о перемене правления? Ответ может быть только один: участники заговора. Было два человека, имевших в те часы постоянный допуск «к телу» нового Самодержца: граф П. А, Пален и его сообщник генерал A.A. Беннигсен.
О первом говорили, что он «брал» деньги у англичан; возможно так оно и было, и теперь Пален мог отчитаться за кредиты. Второй главный участник Цареубийства, генерал-от-кавалерии Левин-Август-Теофил, по-русски Леонтий Леонтьевич Беннигсен (1745–1826), вообще не был русским подданным. Он был родом из Ганновера и на русскую службу поступил в 1773 году. В ту эпоху немало случайных иностранцев появлялось в армии; эти ландскнехты (наемники) искали выгодные места. Неважно, за кого и за что воевать; главное, чтобы платили. Б России платили щедро, а потому туттаковые «ловцы удачи» и обретались.
