В первый раз с момента их встречи Алетта улыбнулась, хотя улыбка была довольно слабой.

— Ты всегда находила для меня слова ободрения и утешения.

— Надеюсь, я сказала то, что произнесла бы в данном случае мама.

— Уверена, что так.

— А сейчас, по-моему, нам следует задуть свечу и лечь спать.

Они как будто снова вернулись в детство. Франческа затушила свечу и задернула полог над кроватью, потом они поудобнее укрылись набитым гусиным пером одеялом. Последние мысли Алетты перед тем, как она заснула, были о пострадавшем молодом человеке. Она помолилась про себя, чтобы он выжил.

Утром, когда Франческе пришло время идти в студию, Клара ждала ее, намереваясь, как обычно, сопровождать до дверей дома Вермеров, хотя она знала, что Алетта пойдет вместе с сестрой. Франческа настолько привыкла к подобному положению вещей, что у нее и мысли не возникало о внесении каких-либо изменений, но Алетта придерживалась иного мнения.

— Сегодня вам нет необходимости приходить, юффрау Хейс, — сказала она с такой железной решительностыо в голосе, что Клара машинально отступила назад, уловив сходство с тоном Гетруд, не терпевшей никаких возражений.

— Но я всегда так делала, — запротестовала она, придя в себя.

— В инструкциях моего отца фрау Вольф, — отпарировала Алетта, введенная сестрой в курс дела, — он настаивает — я уверена, что вам сообщили это, — что Франческа не нуждается в дополнительном сопровождающем, когда с ней кто-то из членов семьи, включая и сестру.

— Мне казалось, что там стояло во множественном числе — сестер.

— Нет, в единственном, — уточнила Алетта, хотя и не была уверена в этом пункте. — Я также вернусь с Франческой домой, когда она закончит работу.

— Вы не придете перекусить в полдень?

— Сегодня нет. После того, как я отведу сестру, мне хотелось бы осмотреть Делфт. — Алетта взяла Франческу под руку и быстрым шагом двинулась вперед, чтобы исключить возможность вмешательства Гетруд.

— Не сюда, в другую сторону, — со смехом сказала Франческа, останавливая Алетту и поворачивая ее назад к узкой извилистой улице на восточной стороне.

— Я пришла на Кромстрат дорогой с запада вчера вечером.

— Я тоже, когда впервые прибыла сюда, но — это — кратчайший путь.

Они направились вдоль улицы, по пути Франческа показала дом фрау Тинт, который можно было увидеть среди зданий с остроконечными крышами с моста через канал Ауде-Лангендейк. На площади Алетта поинтересовалась, насколько позже была выстроена новая церковь по сравнению со старой церковью, у которой она слезла с телеги вчера.

— Ну, старая относится к тринадцатому веку, а новая — к четырнадцатому. Вермеры предпочитают бывать в старой, что означает, что я редко вижусь с ними по воскресеньям, так как я хожу с Гетруд и Кларой в новую.

— Ты когда-нибудь остаешься без присмотра этих двух дам?

— Не настолько долго, как мне хотелось бы.

Когда они подошли к Мехелин-Хейсу, Франческа расстроилась, услышав отказ сестры войти с ней в дом.

— Не сегодня, — сказала Алетта. — Это может оказаться не совсем удобным. В любом случае, как я и говорила Кларе, сегодня хочу получить представление о городе, в котором нахожусь, и посмотреть достопримечательности.

— Разумеется, — неуверенно произнесла Франческа. — Я заканчиваю в пять часов в эти зимние вечера, когда темнеет раньше, да и последние полчаса — как только свет становится хуже — просто прибираю в студии.

Франческа вошла в дом, и Алетта ощутила огромное чувство облегчения, оставшись одна и не зная никого вокруг, — незнакомка в чужом городе. Никто не мог окликнуть ее, поздороваться или поболтать с ней и — самое замечательное — не надо было сохранять вежливое выражение на лице, в то время как сердце разрывается на части, когда знакомые из дружеских побуждений начинали расспрашивать об отце, желая узнать, оправился ли он после суровых испытаний. В каждой паре глаз она читала подтверждение судебного осуждения ее как дочери. Им не следовало знать о самонаказании, к которому она приговорила себя. Отказаться от живописи — с разрешения Хендрика или без него — было единственным известным ей способом искупить все, что она натворила.

День был сырым и пасмурным, булыжник еще не просох от вчерашнего дождя. Алетта много времени провела в новой церкви, рассматривая величественное надгробие на могиле Виллема Молчаливого и памятники другим членам семей из рода Оранских. Оттуда она направилась к старому домику, бывшему монастырю, где жил Виллем Молчаливый. Она не рассчитывала увидеть на боковой части лестницы зияющие дыры, где застряли пули убийцы. Пережив соприкосновение со смертью в предыдущий день, Алетта почувствовала, как тот же самый трепет ужаса подступает к сердцу, и поспешно направилась к выходу. Пройдя по мостику через узкий канал, она вошла в старую церковь и, сев в укромном уголке, ждала, пока пройдет ледяной приступ ужаса. За это время она успела передумать многое, включая и то, что рассказала ей Франческа о работах Яна Вермера. Возможно, так как он посещал эту церковь, именно здесь он воодушевился мыслью запечатлеть на своих полотнах точно такой же поток света, что, проникая сквозь огромные высокие окна, заполнял все помещение. Эффект, производимый им на блеклых стенах и лишенных всяких украшений колоннах, а также величественной кафедре проповедника, вырезанной с необычайным мастерством, был просто потрясающим.

Выйдя из церкви, Алетта купила сдобную булочку с изюмом и съела ее прямо в булочной. Этого было вполне достаточно, чтобы утолить ее слабый аппетит. Потуже затянув плащ с капюшоном, девушка пошла по узким улочкам вдоль каналов, сама не зная, куда направляется. Но в четыре часа дождь, который собирался весь день, наконец пошел, и Алетта под тяжелыми каплями побежала к Мехелин-Хейсу. Катарина, узнавшая о ее неожиданном приезде от Франчески, пригласила ее выпить горячего чаю и согреться возле камина.

Алетта, страшась новостей, которые могла бы услышать от безжалостной Гетруд о жертве несчастного случая по возвращении на Кромстрат, спросила Катарину, не знает ли она чего-нибудь о молодом человеке.

— Знаю, — ответила Катарина. — Случившееся стало сегодня предметом разговоров в Делфте, так как молодой человек, о котором идет речь, — единственный сын одного из самых богатых торговцев шерстью. Всего три месяца назад в семье де Веров состоялось большое празднество по поводу того, что Константин — так зовут этого молодого человека — обручился с Изабеллой ван Алевинс, старшей дочерью преуспевающего торговца сыром из Гауды.

— Как он? Вы знаете что-нибудь о его состоянии?

— Жив. Это все, что я могу сказать. Говорят, его отец послал в Амстердам за лучшим доктором в городе. — Катарина помолчала. — Новости плохие. Обе ноги придется ампутировать, а сейчас Константин борется за жизнь. Все это еще печальнее потому, что юноша превосходил всех в парусном спорте и очень активно проводил время.

Алетта неподвижно сидела, пристально глядя на огонь.

— Это не должно было случиться, — с горечью в голосе произнесла она.

— О любом несчастном случае можно сказать так, — тихо заметила Катарина. — Мгновение скорости и глупости может разрушить жизни многих людей.

— Где живет гер де Вер?

— Ты имеешь в виду отца или сына?

Алетта приподняла бровь.

— У них раздельные дома?

— Я говорила, что это — богатая семья. Как раз напротив нашего дома, на противоположной стороне площади находится контора де Вера, а над ней — квартира, которую занимает молодой человек. Его родители жили здесь раньше — до того, как выстроили дом за городом, но прошлой ночью Константина привезли в собственный дом, так как посчитали слишком опасным везти его дальше, в особняк родителей.

Они сидели возле камина, потом Алетта, встав с места, подошла к окну и бросила взгляд через площадь на дом напротив. Все окна — от конторы до чердака — были ярко освещены. Значит, он находится совсем рядом. Алетту неожиданно охватило суеверие, будто, если он умрет, она также погибнет. Возможно, не в физическом смысле, а утратит истинную связь с жизнью и станет сварливой и одинокой, как давным-давно предсказывала Сибилла. Судя по ее поведению в последнее время, она стремительно движется по пути к этому состоянию.