Но и свадебный наряд, как прикидывал мистер Макниллз, мог понадобиться весьма скоро: сумма, вырученная от продажи усадьбы, сделала наследницу дела Кроу одной из самых богатых невест округи. И он почти не сомневался, что по истечении срока траура по отцу доведется подписывать ее брачный контракт. Однако непредсказуемость мисс Памелы Кроу, решительно предавшей отцовское дело, проявилась и в дальнейшем.

Вместо того, чтобы сыграть пышную свадьбу с сыном мэра маленького городка Дорчелла (Джон Каслвуд давно уже заглядывался на богатую и хозяйственную красавицу), мисс Кроу разделила наследство на четыре равные части, три распределила между братьями, а четвертую положила в банк на долгое хранение под большие, но весьма и весьма рискованные проценты. После этого Дорчелл, мистер Макниллз и белобокая толстая Тигги навсегда потеряли из виду Памелу Кроу.

Никто не знал ни прошлого, ни настоящего, ни будущего той особы, которая рано утром шла по вестибюлю аэропорта маленького городка Эйбивилл. Высокая, атлетического сложения, девушка в темном брючном костюме летела по зеркально сиявшим плитам свободным шагом, легко помахивая маленьким чемоданчиком. Отлетающая пола жакета приоткрывала белый топ и длинное жемчужное ожерелье. На правой руке позвякивал широкий жемчужный браслет.

Меньше всего знал о ней человек, хмуро восседавший в здании аэропорта за стойкой бара. Он обернулся на легкий шаг, на звяканье бус – и не мог оторвать взгляда от проходившей мимо девушки. Он не выпускал ее из виду до тех пор, пока она не скрылась за стеклянными дверями выхода. А когда видение исчезло, вздохнул и заказал новую порцию коктейля, в ожидании рейса, который увезет его из этого чертового Эйбивилла навсегда.

Из Эйбивилла – небольшого городка, мало известного за пределами штата, но весьма и весьма авторитетного в узком ученом мире.

Одним из наиболее известных деятелей Эйбивилла был доктор Джеймс Флендер – сорокадвухлетний курчавый шатен, обожавший науку диетологию и себя самого, мужчину, замечательного в самых разных отношениях. Для такого вывода существовали все основания.

Во-первых, он был фотогеничен. Снимки, сделанные любителями и профессионалами на симпозиумах и конференциях, запечатлевали доктора Флендера чрезвычайно разнообразно: вот он, подперев щеку, следит за дискуссией, а вот азартно возражает, а вот воздел руку в указующем жесте, стоя на кафедре и уткнувшись в текст доклада, а вот обсуждает детали фуршета с юной исследовательницей. И везде равно интересен, симпатичен, притягателен.

Во-вторых, симпозиумы и конференции с его участием всегда оживлялись очередной сенсацией. Вот доктор Флендер озвучил категорическое несогласие с нынешней парадигмой разнообразного питания, а вот его собственная концепция, возбуждающая бурную полемику, никому не понятная, но чрезвычайно заманчивая, а вот удивительные результаты, полученные в результате эксперимента, проведенного при участии 1548 добровольцев.

В-третьих, популярность доктора была не случайностью, не шумихой на пустом месте, а естественным следствием многих причин, потому что в основе успехов Джеймса Флендера лежала не только сногсшибательная энергия, но и уникальный нюх на новые, незанятые ниши. И феноменальная память. Если микрочастица новой информации прилипала к нейрону флендеровского мозга, то не прозябала бесполезно в извилинах, а мигом срабатывала при стыковке с новой дружественной микрочастицей, порождая очередную сенсационную идею.

Если перечислять прочие таланты и способы приобретения информации, то список оказался бы чересчур длинным. Как бы ни было, доктор Флендер считался одним из самых авторитетных специалистов в определенных кругах диетологов. Тем ярче горела в нем жажда покорения новых горизонтов, и главной целью на ближайшие годы стала перспектива участия в общенациональных проектах. Оставалось немногое: найти тот ориентир, который кратчайшим путем приведет гениального доктора к правительственным кругам, всемирной известности и, не исключено, даже к Нобелевской премии.

В последнее время Джеймс Флендер активно разрабатывал пищевые добавки, позволяющие поставить качество питания на невероятно высокий уровень. Новейшие технологии Флендер знал как «Отче наш». И своим личным ноу-хау он считал умение сочетать эти технологии с «ручными», старинными методами, приемами, нюансами. Самым трудным было не применить эти знания, а найти их: такие мелочи хранились в памяти никому не известных людей, фиксировались в старых потрепанных записных книжках. Возможность добыть такие знания вызывала у Джеймса Флендера неудержимый азарт, сильнейший кураж.

Его могучая память не хуже компьютера удерживала сведения о самых разных, порой весьма неожиданных источниках ценной информации. Среди многочисленных объектов, за которыми Флендер бдительно следил, было и молоко с удивительными свойствами долгого нескисания и особого вкуса, поставляемое на американский рынок маленькой фермой «Ройял-Джордж».

Флендер давно уже раздобыл и исследовал это молоко в самых разнообразных ракурсах и обнаружил еще одно удивительное свойство: при определенной схеме применения, в сочетании с определенными продуктами это молоко способствовало нормализации пищеварения и позволяло избегать ожирения без каких-либо диет. Узнав этот сверхинтересный факт, Флендер в первую очередь накрепко засекретил свое открытие, а во вторую принялся между делом следить за житьем-бытьем фермы, обдумывая, каким образом можно будет состыковаться с хозяевами на благо и процветание человечества, Американских Соединенных Штатов и хозяина лаборатории Джеймса Флендера лично.

Когда осведомленный источник за умеренную плату преподнес ему сообщение о повороте, который приняли дела фермы, Флендер едва не выронил из рук распечатку с неожиданной новостью. Он понял, что в эту минуту решается если не его будущее, то будущее уникального проекта, который может определить стандарты питания, как в Америке, так и во всем цивилизованном мире. И будет невероятной глупостью дать шансу уплыть в руки болванов и рвачей из концерна «Великий млечный путь», которые завтра в 15:00 явятся заключать контракт о покупке фермы со всеми ее секретами.

Азарт и кураж воспламенили душу доктора в пять минут. А когда такое происходило, Джеймс Флендер умел действовать быстро. Ранним утром следующего дня он на личном автомобиле кинулся в Дорчелл и, ориентируясь по спутниковым указаниям, достиг фермы «Ройял-Джордж» на четыре часа раньше, чем туда доехали представители концерна «Великий млечный путь» и нотариус мистер Маккниллз.

Флендер не собирался предупреждать хозяев о своем приезде и намерениях: он рассчитывал на неожиданную атаку, зная о том, какое действие производит уникальное сочетание его дерзости, интеллекта и внешности. О хозяевах фермы было известно немного, но достаточно: наследница – дочка мистера Кроу, девица двадцати пяти лет, незамужняя. Фотографии, наскоро сделанные с дальнего расстояния непрофессиональным папарацци, давали лишь общее представление: особа высокая, худощавая и, вероятно, хорошенькая.

Тем сильнее подействовал на дерзкого авантюриста облик открывшей ему ворота девушки в глубоком трауре. Едва ли не впервые в жизни мистер Джеймс Флендер забыл, как положено начинать разговор с женщиной. Выбравшись из машины, минут пять он ошеломленно смотрел на нее, не в силах оторвать глаз от потупленных длинных ресниц, густых ровных бровей, нежного лица, еще не знакомого ни с помадой, ни с гримом, ни с пудрой.

Девушка тоже была ошеломлена, но чем, не сказала. Она лишь стояла, робко поглядывая на пришельца в невероятно элегантном костюме, выбравшегося из невероятно дорогой машины, забрызганной местной невероятной грязью: только вчера закончился долгий нудный дождь, под которым неделю назад мистер Кроу проследовал на место последнего упокоения. И вид незнакомца, потерявшего дар речи от созерцания внешности Памелы, лучше всяких комплиментов объяснил девушке его состояние.