– У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, – Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, – купцы в Африку просятся.
На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант[1].
– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.
– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.
– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.
– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.
– Так-то оно так, – согласился князь, – да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.
– Понимаешь! – улыбнулся Михаил Симеонович. – С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.
– Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?
– Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.
– Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! – решительно сказал Норманн. – Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.
– Заманчивое предложение, – одобрил постельничий, – кресла с пружинами да столы сейчас заказывают на полгода вперед.
Идея раззадорила Андрея: достаточно изготовить фигурные фрезы с шаблонами, и производство мебели можно ставить на поток. Он взялся было за эскизы резных панелей, да вовремя спохватился – на носу открытие портала и возвращение домой.
– Купцы Водской пятины подготовили мореходные корабли? – Норманн вспомнил о главном препятствии океанского плавания. – На ганзейском коге по открытому морю не пройти.
– В том-то и беда! – тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Вся надежда только на тебя.
– На чем они собираются плыть по морям-океанам? Конч не даст чужим купцам ни вершка свободного места, и требовать нельзя, вепсы обидятся.
– Знаю, говорил уже с ним. – Постельничий снова тяжело вздохнул.
– Ты-то здесь с какого боку? – удивился Норманн. – Или магарыч обещали за хлопоты?
– Помилуй, князь! – Михаил Симеонович неожиданно встал. – Мы испокон веков приписаны к Водской пятине!
– Разве? Федор Данилович говорил про Обонежскую пятину.
– Батюшка твой как глава рода держит земли наших предков, остальные родственники разведены по иным концам.
– Извини, – покаялся Норманн, – все недосуг посидеть и по-человечески поговорить с Федором Даниловичем.
– Да ладно уж, все понимают, насколько тебе трудно, не каждому по силам поднять княжение с пустой земли.
– Кто из посадников управляет Пермскими землями?
Михаил Симеонович немного помялся, затем ответил:
– То уже стародавние волостные края Новгорода, ими управляют выборные посадники. Сейчас Пермь-Вычегодская волость под боярином Никитой Брязгой.
– Меня крепости и города интересуют. Найди для меня знающего человека, – попросил Норманн.
– На Чердынской дороге стоит крепость Чердынь, боярин Анфил Никитин у своей солеварни поставил Анфиловский городок, а Калинковы заложили другой на реке Боровая. Сейчас общество строит Андреевский городок, – улыбнулся постельничий.
– Каменный уголь для меня ломать? – догадался Норманн.
– Только между нами, – Михаил Симеонович заговорщицки подмигнул, – вече согласно передать тебе Пермь-Вычегодскую волость.
– Для Новгорода не велика потеря, а мне головная боль.
– С чего ты так решил? – недоуменно спросил постельничий.
– Купцы скупают мех, а мне содержать дружину да еще охранять эту Чердынскую дорогу, что проходит через Урал в Югорскую волость! – раздраженно ответил Норманн.
Михаил Симеонович с минуту озадаченно смотрел на правителя Карельских земель, затем принялся объяснять суть предстоящей сделки. Начал с цифр собираемой с аборигенов дани, которая оказалась более чем внушительной. С Пермь-Вычегодской волости ежегодно привозили по семь тысяч куньих, песцовых и норковых шкурок. Владельцы солеварен расплачивались серебром непосредственно в Новгороде. Деньги очень большие, вече никогда не отдало бы богатый край в чужие руки, да и купцы нашли подсказанную Норманном соль с медью. Главной головной болью обещали стать прииски. На золото слетятся не только башкиры с волжскими булгарами, впереди всех заявится московский князь. Достаточно перекрыть Москву-реку с Клязьмой, и новгородцам ничего не останется, как «добровольно» отдать богатые земли.
Решение малого веча оказалось более чем прагматичным. Норманн изначально прилюдно заявил, что не собирается принимать участия ни в золотом, ни в медном бизнесе. Отдавая волость под руку карельского князя, промышленники оставляли за собой прииски с рудниками. А вот московский князь загреб бы все под себя, в этом никто не сомневался. Был в предстоящей сделке еще один скрытый подвох. Новгородские умники не могли не рассчитывать на расширение границ «родственного княжества» от Волги в сторону Камы. Традиционный путь через реки Вычегда и Сухона хорош для торговли с местными охотниками, а большой поток меди с солью удобнее перевозить по глубоководным рекам и обжитым краям. И если сам князь до этого не додумается, его обязательно подтолкнут к подобной мысли. Если честно, Норманна не интересовал политико-экономический пасьянс новгородских бояр, он ждал открытия портала. Тем не менее нельзя было не помочь в скорейшем освоении богатейших мест. Петербургский Горный институт создали по ходатайству башкирского рудопромышленника Исмаила Тасимова, и содержался он на его деньги. Почему бы сейчас не сделать первого шага?
– Вот что, – как бы раздумывая, заговорил Норманн, – я поговорю с Максимом, он знает рудное дело и возьмется за обучение отроков.
Михаил Симеонович нисколько не удивился столь широким познаниям Максима, оно и верно, сейчас на дворе стояли времена людей универсально образованных, среди них был и Леонардо да Винчи.
– В Новгороде хватает своих рудознатцев, но за заботу спасибо, обязательно отпишу малому вече, – степенно ответил постельничий.
– Касаемо похода в африканские земли, – продолжил Норманн, – купцы могут взять в аренду трофейные самбуки.
– Спасибо тебе, Андрей Федорович! – Михаил Симеонович низко поклонился. – От всего купечества спасибо!
– Корабелов не дам, сам знаешь, их не хватает.
В Новгороде давно уже отработали такие финансовые вопросы, как кредитование, аренда или передача товаров на реализацию. Однако, читая договор аренды, он увидел параграф страхового возмещения убытков от порчи или гибели и сначала не поверил своим глазам.
– С каких это пор в Новгороде принято страхование имущества? – спросил князь с искренним изумлением.
– Не знаю, – пожал плечами постельничий, – правила возмещения ущерба прописаны еще в «Русской правде».
Норманн невольно потер виски – невероятно, но до появления знаменитого лондонского Ллойда без малого четыреста лет! А тут в ответ безразличное: «Не знаю!» Вот тебе и Русь с дикими нравами!
– Кто в Новгороде занимается страхованием? – заинтересованно спросил князь.
– Можешь обратиться в Торговую палату или Товарищество взаимного страхования. Цены везде одинаковы, за ког или морскую ладью вносишь три гривны серебром.
Вот так-то, наши предки узаконили и упорядочили имущественные и товарно-денежные взаимоотношения в запредельном для понимания современного человека одиннадцатом веке. Норманн прикрыл глаза, его впечатления о новгородской и европейской жизни никак не состыковывались даже со школьной программой. И татаро-монгольское иго по жизни оказалось обычным наймом дешевых вооруженных отрядов. И борьба «за соединение земель русских» выглядела незатейливой агрессией с желанием расширить собственные владения. В то же время произошло очень много непонятных событий. Взять, к примеру, литовцев, которые безбоязненно воевали со степняками и одновременно наскакивали на тевтонцев. В чем причина таких действий? Это была попытка Гедимина прорваться к Балтийскому морю? Зачем? В четырнадцатом веке порты располагались даже не в устьях рек, а в сотнях километров от моря. Взять Новгород, Париж, Любек, Гент или Гамбург – от этих городов до моря несколько дней пути. Экспансия Литвы, а затем объединенного польско-литовского государства на юг вполне понятна. Кто не желал взять под контроль Азов? Богатый торгово-перевалочный центр мог озолотить любое государство, не зря Петр I начал войну именно с Азова.
