Раздалась команда Оланы, и все девушки, даже Герти, повернулись к Мири спиной и пошли в дом. Мири смотрела себе под ноги, надеясь, что никто не заметит, как горит ее лицо. Она замыкала процессию.

По коридору Бритта шагала чуть впереди Мири. Перед тем как войти в класс, девушка с равнины повернулась и послала ей улыбку. Мири хотела улыбнуться ей в ответ, но вовремя поняла, что Бритта, скорее всего, радуется ее позору. Она нахмурилась и отвела взгляд.

Следующий день показался всем невыносимым. Хотя Олана утверждала, что походы в деревню на выходной должны быть редкой привилегией, она вдруг объявила, что должна отдохнуть от девушек, чтобы не сойти с ума. Поэтому ученицы провели весь день в классе без присмотра. Мири сидела одна, понимая, что ее не приглашают присоединиться к общей болтовне. Когда разговор зашел об Олане, Мири изобразила наставницу, как ей показалось, очень похоже поджав губы. Но никто не рассмеялся. Пришлось Мири одной тренироваться в написании букв.

Следующую неделю она считала часы до выходного дня, надеясь, что после того, как девушки получат возможность выспаться у родного очага, напряжение в классе спадет. Возможно, когда она расскажет отцу о дурацких правилах и телесных наказаниях, он признает, что совершил ошибку и что она нужна дома не меньше, чем Марда. До свободы оставалось всего три дня, затем два, один.

А ночью выпал снег.

Академия проснулась среди белых сугробов, которые не хуже каменных обломков завалили все кругом, грозя добраться до подоконников. Выглянув в окно, ученицы притихли. Они представили дорогу до деревни, скрытые рытвины и валуны, невидимые под снегом, и невольно задумались, что перевешивает: опасность или желание попасть домой.

– Ну-ка, ступайте в класс, – сказала Олана, отгоняя их от окна спальни. – Никто не пойдет домой в такую погоду, и если то, что я слышала об этой горе, верно, мы останемся здесь до весенней оттепели.

В классе Олана встала перед ученицами, сцепив руки за спиной. Под взглядом наставницы Мири невольно выпрямила спину.

– Кэтар сообщила мне, что некоторые из вас сомневаются в законности нашей академии. Я бы ни за что не рискнула представлять его высочеству в следующем году кучку пустоголовых девчонок, поэтому позвольте вас заверить, что принц выберет одну из вас в жены и она будет жить во дворце, называться принцессой и носить корону.

Олана позвала Ната, и тот вошел в класс, держа в руках что-то серебристое. Олана забрала у него эту вещь и встряхнула, расправляя. Это оказалось платье, и такое красивое, что Мири могла бы сравнить его только с горным пейзажем. Подобной ткани – гладкой, легкой, похожей на струящийся ручей – она до сих пор не видела. Платье казалось серым в глубине складок и переливалось серебром там, где на него падал свет из окна. На плечах и на талии ткань была присобрана бледно-розовыми лентами, длинную пышную юбку усеивали крошечные розовые бутоны.

– Вот такое платье надела бы принцесса, – сказала Олана. – Придворная портниха сшила его для девушки, которая закончит этот год с лучшими отметками.

Девушки охали, ахали и вздыхали, обсуждая платье, и впервые Олана их не одергивала.

– Посмотрим, кто сильнее других захочет получить этот подарок. Победительницу представят принцу как принцессу академии, она наденет это платье и исполнит первый танец. Невесту принц, разумеется, выберет сам, но принцесса академии наверняка произведет большое впечатление.

Говоря это, Олана мельком взглянула на Фрид, и Мири подумала, что наставница надеется увидеть победительницей другую девушку, а не эту, широкую в кости, на которую платье не налезет. Но по лицу Фрид было видно, что ее нимало не заботит размер наряда. Она жадно рассматривала серебристое чудо, широко раскрыв и без того огромные глаза. Мири постаралась принять равнодушный вид, но все равно невольно спросила себя: «Интересно, каково это – надеть такое платье?»

– Предупреждаю: соответствовать моим требованиям нелегко, – сказала Олана. – Я серьезно сомневаюсь в том, что девушки с гор не уступают остальным жителям Данленда. Насколько я знаю, мозги у вас от природы меньше, чем у других. Наверное, из-за разреженного горного воздуха?

Мири сердито посмотрела на наставницу. Даже если обещания Оланы окажутся не пустыми, Мири не хотелось выходить замуж за жителя равнины, который стал бы презирать и ее, и гору. И неважно, принц он или нет, все равно он окажется таким же, как Олана, Энрик и другие торговцы, как главный делегат Данленда, который хмуро оглядывал жителей горы, а сам только и думал, как бы поскорее забраться обратно в карету и уехать.

Мири потерла глаза, глина с пальцев попала под веки, и глаза защипало. Ей надоело, что пришельцы с равнины принижают ее, ей надоело спрашивать себя, а вдруг они правы. Она решила доказать Олане, что ничуть не глупее любого жителя Данленда. Она решила стать принцессой академии.

Когда-то слова оставались невидимыми для Мири, такими же неизвестными и неинтересными, как перемещения паука внутри каменной стены. Теперь же они появлялись повсюду – на переплетах книг в классе, на бочонках в кухне и кладовой, вырезанные по линдеру на каменном цоколе академии: «В тринадцатый год правления короля Йоргана» – и сразу бросались в глаза, требуя, чтобы их заметили.

Однажды Олана выбросила пергамент, а Мири выхватила его из мусорной кучи и спрятала под тюфяк, а потом тренировалась читать при свете очага, под сонное сопение остальных девушек. Там перечислялись имена учениц и их возраст. Мири почувствовала радостное волнение, когда прочла собственное имя, написанное чернилами. Там было также имя Марды, дочери Ларена, но его вычеркнули. В списке имя Бритты осталось без имени отца.

Мири с головой ушла в учебу – так было легче переносить болезненный холодок отчуждения. Прошли две недели зимы, потом три и четыре, а Мири все переживала свой промах. Она раздумывала, не попробовать ли еще раз наладить отношения с девушками, но их молчание означало, что они не забыли, как Мири лишила их последнего визита домой перед снегопадом. Даже Эса больше не занимала место в столовой для Мири; даже Фрид больше ей не улыбалась. Мири гнала от себя обиду, ведь они никогда не были ее настоящими подругами.

Она скучала по Петеру. Ей не хватало той легкости, с какой она всегда угадывала, что он хочет сказать, и не хватало радостного волнения от его присутствия рядом, когда пальцы становятся неловкими и во рту пересыхает. Ей так нравилось наблюдать, как он размахивает колотушкой или швыряет камни, ей так нравился его приятный голос с хрипотцой и готовность рассмеяться в ответ на ее смех. Ее тянуло к нему, как тянет к огню, когда хочешь согреться.

А за окном классной комнаты продолжал падать снег. Мири отвела взгляд, почувствовав, как сильно забилось сердце. Она поймала себя на том, что тоскует по весне, когда можно будет вернуться домой, и вдруг ее кольнула такая мысль: вот она скучает по Марде, отцу и Петеру, но скучают ли они по ней? Мири сосредоточилась на глиняной табличке и принялась заниматься с удвоенным рвением.

Однажды ближе к вечеру Олана отпустила девушек прогуляться. Они весь день провели за партами, если не считать двух коротких перерывов на поход в туалет во дворе и скучный обед, приготовленный Натом: соленая рыба, переваренная до состояния каши, и картофель без единой капли жира и щепотки соли. Фрид получила взбучку за то, что уснула во время самостоятельных занятий, а Герти провела целый час в кладовой, когда захныкала, не сумев нарисовать последнюю букву алфавита.

Девушки высыпали во двор, и Мири подумала, не присоединиться ли к ним. Ей очень хотелось забыть, что она лишила их визита домой, и выйти, улыбаясь и смеясь, или даже пробежаться по снежку одной, наслаждаясь морозным воздухом, обжигающим щеки.