Глава XVI I
Мне всегда была приятна дорога, но не в тех количествах, что мне стали суждены. Около восьми часов мы ехали на машине, я смотрел на бегущий под колеса асфальт и думал над собой прошлым, до проекта. Я готов был быть кем угодно, но только не собой, и я готов был быть где угодно, но только, ни здесь и сейчас. То находился в будущем, стремился быть на кого-то похожим, собирал себя по осколкам чьих-то мыслей, не создавая своих, то сидел в интернете, читал разные цитаты и верил в них. На тот момент я был сборищем чужого текста, который мне показался правильным. Иной раз был в прошлом, вспоминая подобно старикам, которым больше ни о чем не остается поговорить в компании таких же стариков, как о своих молодых, порой не всегда удачных похождениях. Жалел годы, что-то хотел исправить, но ничего не делал сейчас, когда я еще совсем юн. Затем придет время жалеть об этих годах и так пока не истечет срок жалкой жизни.
Пейзаж сменился, мы заехали в густонаселенный лес, через километров двадцать безупречно ровного, несвойственного России асфальта мы заехали в огромное поместье. Дом был выполнен в староанглийском стиле. Ни камер, ни охраны не было видно нигде и даже домика при воротах не стояло. Никто не собирался меня проверять, или хотел, сделать видимость, что не хочет проверять.
Дверь нам открыл швейцар, затем пригласил пройти в гостиную, мы молча послушались. Через минуту к нам вышел статный мужчина лет сорока.
- Знаю, вы бы хотели увидится не со мной, но наставник пожелал, чтобы вы прежде отдохнули с дороги, а завтра утром зашли к нему.
- Хорошо, быть посему, - ответил Гимлер.
- Чувствуйте себя как дома, дворецкий покажет вам ваши комнаты.
Дом был огромный, угрюмый, но в тоже время прекрасный. Он был словно материальное проявление самого проекта; поначалу он пугал, вводил в паническое состояние, но затем, приглядевшись, одурманивал своей строгой безмятежностью. В комнате мне стало спокойнее, легче, но на секунду показалось, что я потерял себя бесповоротно; тревогу я попытался смыть водой, затем посмотрел в зеркало, но себя в нем не узнал. Это был новый человек, переродившийся, претерпевший изменения, без былого страха в глазах, не боящийся будущего. Что любовь? Когда я о ней думал? Былого романтика не стало, я перестал быть тем, кого любила Юля. Этот дом завершил мою трансформацию, но кто я теперь?
Вечером мы с Гимлером прогуливались по саду.
- Мы видим фальш там, где сами фальшивим, - говорил Гимлер, - вот ты видишь этот сад, он естественен для тебя, чист, но он такой ровно до тех пор, пока ты сам к нему чист и естественен. Что касается людей, то ты можешь видеть в них агрессию, желание тобой воспользоваться, но это все лишь по твоей же вине, ты тоже желаешь ими воспользоваться. Как это банально не звучит, но подобное притягивает подобное.
- Но и противоположности притягиваются, разве нет? – Ответил я Гимлеру.
- Противоположности не настолько противоположны, как может показаться, скорее то, что мы считаем противоположным лишь иллюзия субъективного мнения.
- То есть?
- К примеру, возьмем парня разгильдяя и девушку отличницу. Они притягиваются по причине желания быть похожими, но смогут они остаться друг с другом, если будут стремиться к общему психоэмоциональному состоянию. Они противоположны внешне, но подобны внутри. Разница в стеснении, это качества человека, а не внутреннее состояние. Так что говорить о том, что противоположности притягиваются это говорить о поверхности. Как я тебе уже говорил раньше, мы не влюбляемся в ребенка, если сами не являемся им. Подобное притягивает подобное на том уровне, на котором встречаются души или правильнее сказать внутренний мир, это будет более предметно.
Сидя в парке, мы говорили больше о сторонних вещах, чем о том, что нас ждало на следующий день. Свежий ветер сопутствовал беседе, принося новые мысли. Мы потихоньку забывались, увлекшись диалогом. Два человека, спокойно разговаривающих на лавке, и собственно дико то, что нас связывает один человек, Юля, она в коме, а мы даже и не думаем об этом.
Ночью мне приснился сон. Я стоял в поле, а на меня смотрела Юля, она была с черным зонтом, неожиданно раздался взрыв, западали бело-красные хлопья непонятного содержания. Затем я сам держал зонт, а она уходила. Сны всегда были странными и редко поддавались логике, впрочем, как и этот. В нем она ничего не сказала мне, и я молчал, но ощущения были подобны прощанию. Возможно сейчас, я ее потерял, и это произошло ни вчера, ни когда она впала в кому, а именно этой ночью. Так разрушилась последняя связь, и остались только воспоминания.
Днем меня привели к наставнику. Это был старик, прикованный к кровати. Седой, морщинистый и как должно быть болезненный. Глаза его были яркими, в нем еще горел былой огонь воина, но тело его уже износилось. Он не казался усталым, но встать уже не мог. Видя таких людей, понимаешь, этого человека можно слушать.
- Я ждал тебя, - произнес он, видя меня, - верно у тебя есть вопросы, так задавай, пока у нас еще есть время, - улыбаясь с облегчением, говорил он. Мне было не по себе от мысли, что мой визит это давно спланированный итог игры, в которой я все потерял, включая себя.
- В чем смысл проекта? – Начал я.
- Достижение идеала, он ведь так и называется, проект «Идеальный мир».
- Но каким образом? Идеал ведь понятие настолько многозначительное, что его невозможно достигнуть. Я раньше думал, что он реален, но сейчас, придя сюда, я сомневаюсь.
- Идеал? – Прокашлялся старик сквозь смех, - как же глуп человек ища идеал, он ведь под носом, он здесь и сейчас.
- Но …
- Суть идеала в том, что он не идеален, идеал это процесс достижения идеала, это бесконечная дорога, в которой бегут два человека, один из них человек сознание, второй человек подсознание. Пока они раздельные и не взаимодействуют, друг с другом каждую секунду времени и не корректируют друг друга, это не идеал. Это лишь зачаток. С тех пор, когда дуальные вещи соединяться, начнется путь к достижению идеала, а то есть, можно сказать, идеал, но это немного утрированно. Люди привыкли видеть материальное и потому считают, что идеал так же прост как вещи вокруг, так же осязаем, видим, распознаваем и всегда должен приносить что-то приятное. Но само по себе приятное легко корректируемо в детстве. Так что идеал это не конечный продукт, как многие думают, это постоянно меняющийся к лучшему, процесс совершенства.
- Пусть так, но какой смысл проекта? –Я задал тот же вопрос, понимая, что если задам другой, он так и не объяснит мне в чем дело.
- Ответ в тебе, и ты знаешь его, но зачем задаешь мне этот вопрос снова и снова? – Услышав это, я начал раздражаться, как же достали эти старики со своими абстрактными бреднями.
- Не понимаю, - расстроено ответил я.
- Поймешь. Я вижу, что тебе не нравятся неоднозначные ответы, но лучше чем есть не могу сказать.
- Зачем я здесь?
- Заменить меня, но сначала ты должен побыть в шкуре Гимлера.
- А если я не хочу этого?
- А ты не хочешь? – Старик улыбнулся. На самом деле я сам не знал, чего теперь хочу, и он видимо знал это.
- Могу я увидеть Юлю? – Неловко проронил я.
- Можешь, но не сейчас. Сначала ты побудешь Гимлером, а после ты займешь мое место, и я смогу отдохнуть.
- Что мне нужно делать?
- Гимлер тебе все объяснит, иди к нему, а после приходи ко мне.
Выйдя с комнаты, меня встретил Гимлер, как и говорил наставник, он все объяснил. Сутью было то, что нужно было провести по той же дороге что и я другого человека. Я сделал это за два месяца, мой подопечный покончил жизнь самоубийством в лагере. Вечером, когда все уже легли он повешался, в кармане была обнаружена записка.
« Я знаю, что вы делаете с людьми, вот только я остался собой, а вы давно потеряли себя. Кто победил? Я победил!»
Записка была короткой. Но меня интересовал другой вопрос, знал ли он все, что тут происходит? На счет изменений он не ошибся, или я был плохим Гимлером, но возможно он подошел к сути, но почему тогда напугался? Не был готов? Любое рассуждение приводило лишь к вопросам, он многое мне не договаривал, а в этом моя вина, я не смог прочувствовать подопечного. Я винил себя в его смерти, но скорее по причине своей неудачи, чем по его самоубийству. Гимлер говорил, что это частый исход, но мне все равно было сложно принять промах.
