– Будут растягивать удовольствие.

– Да, точно. Удовольствие. Да, растягивают. Значит, сразу не нападут. Мы плывем на мою Ругану, – старик вздохнул. Будет пир в честь дорогих гостей…

И мы отправились на эту самую Малую Ругану – увозя с собой тяжелые предчувствия Рунгача, неутоленную злобу, страх и жажду мести его моряков, а также непонятную тоску моего приятеля Сарнака. Маг проводил долгим взглядом царя с его свитой и не проронил ни слова. Только вздыхал и не спускал глаз с оставшегося за кормой Большого Длинного Эману…

Малая Ругана… Это оказалась скала, вырастающая из моря отвесными обрывами. Единственную бухту, в которой могли бы найти приют более-менее приличные суда, стерегли две башни. Там несли дозор несколько мужчин, приветствовавшие теперь «Листу» визгливыми криками. На берег высыпала встречать нас пестрая толпа – в основном женщины, дети и старики. Они восторженно верещали, встречая своих мужчин, а также патриарха и царя, Рунгача. Стоило посмотреть, как этот облезлый замухрышка, на вилле энмарского мага державшийся скромно, даже подобострастно, пытавшийся не привлекать внимания и очень осторожный на острове Эману – как он сказочно преобразился, ступив на землю родного острова. Настоящий царь! Повелитель! Самодержец! Неограниченный владыка этого клочка земли и этого крошечного народца… Наш шкипер держался грозно и властно (как ему казалось). Как по мне – бедняга был смешон, когда сверкал очами и сердито раздавал приказы бабам, веля им готовить праздничный пир по случаю возвращения царя, а также прибытия благородных гостей царя, доблестных и знатных чужеземцев. То есть нас.

Впрочем народу Малой Руганы смешно не было. Получая приказания Рунгача, они срывались с места и опрометью бросались – исполнять. С похвальным рвением. Да, им смешно не было.

Мы двинулись вслед за хозяином в его «палаты» – каменную двухэтажную руину. Впрочем, по сравнению с глинобитными хижинками островитян – и впрямь палаты… Вокруг суетились старухи в темных накидках, женщины помоложе в пестрых свободных одеяниях, полуголые подростки и голые дети. А также куры и козы. Они все (казалось, даже включая кур и коз) готовили праздничный пир. И вечером пир состоялся. Честно говоря, я страшно устал и на пиру только кивал, даже по сторонам почти не глядел. И мало что понял из торжественных царских речей. Впрочем, догадаться было, кажется, не сложно. Рунгач повествовал – прерываясь время от времени, чтобы пустить по кругу здоровенную медную чашу (вернее, тазик на ножке) – о том, какие неисчислимые опасности преследовали «Листу» в пути. Как сам Морской Царь слал штормы и огромные пиратские флотилии, дабы помешать славному Рунгачу. И как отважный царь-мореход преодолевал все преграды. Как он спас друзей заморского волшебника от других заморских волшебников. А затем эти самые друзья помогли ему оставить с носом морских разбойников, создав волшебный ветер, благодаря которому Рунгач обставил пиратов с их неуклюжим драккаром. Да-да, описал вокруг них полный круг на безопасном, конечно, расстоянии – и был таков. Экипаж «Листы» согласно кивал и поддакивал – ведь на них ложились отсветы сияющей славы их царя и шкипера… Напоследок были продемонстрированы серебряный кубок Сопкона Рубина и несколько безделушек, подаренных Рунгачу мною… Одиссей вернулся на Итаку…

Наутро Ингви проснулся с головной болью – местное вино, так легко пившееся вчера, оказалось коварным… Кое-как уняв недуг при помощи общеоздоровительных заклинаний, демон оказал посильную помощь своим спутникам – их постигла та же беда. Особенно маялся эльф… Затем все вновь дружно повалились на убогие ложа в предоставленном им покое «палат» Рунгача – делать ничего не хотелось. Лишь к вечеру путешественники выбрались в общий зал, где их ждал не то обед, не то ужин, состоящий из вчерашних объедков. Вином больше никто не злоупотреблял – даже Филька…

На второй день Ингви пошел осматривать остров. Несколько уютных долин, укрытых от ветра грядами холмов и скал, маленькая бухточка и хаотичное нагромождение каменных блоков, занимающее чуть ли не две трети острова с северной стороны – вот и все… В поселении островитян – убожество и варварская простота одежды и утвари. Впрочем, к местным жителям Ингви особого интереса не проявлял – его занимало другое. Сарнак обнаружил приятеля на прибрежной скале – тот стоял, уставившись вдаль, туда, где темной полосой маячил Большой Длинный Эману. Тридцатью метрами ниже ревели волны, бушуя и пенясь у подножия серых скал, ветер, налетая порывами, трепал и раздувал поношенный плащ опального короля – некогда черный, а теперь приобретший буровато-серый темный оттенок…

– Что скажешь?

– Знаешь, Сарнак, я тут побродил по окрестностям… Есть кое-что любопытное…

– Что ты имеешь в виду?

– Я пытался колдовать. И знаешь – выходит. Конечно, маны здесь не в пример меньше, чем в Мире, но все же… А в море – помнишь?

– А чему здесь удивляться? Ведь растения и дикие звери… Здешних коз вполне можно считать диким зверьем.

– Сарнак, мы не в Мире! Ты считаешь, что Гунгилла присутствует и здесь?

– Ингви, ты ли это говоришь? Ты же всегда посмеивался над религией… Я помню…

– Я с юмором относился к тому, как церковь трактует реально существующие явления. Но факт остается фактом – имеется зеленая мана, недостаток которой мешал колдовать в открытом море. И имеются деревья и козы. Идем спросим у Фильки.

Эльфа маги обнаружили валяющимся под деревом в саду Рунгача. Князь Филлиноэртли натряс охапку местных плодов и наслаждался. Друзей он приветствовал энергичным взмахом руки – с зажатого в горсти огрызка сыпанули сладкие липкие брызги.

– …Ну да! Есть присутствие Матери и эльфу здесь дышится легче, чем в море. Пустом, совсем пустом море… – эльф приподнялся с расстеленного в траве плаща и, покопавшись где-то под собой, извлек флягу, отхлебнул, – правда, это все не то – и листва здесь какая-то серая, и трава какая-то жесткая… Здесь мало ее, Гунгиллы-то, Матери… Но есть… Есть…

Беседу прервали крики, доносящиеся со стороны бухты. Крики были не тревожными и местные, спешащие на берег, выглядели скорее любопытными, чем испуганными… Обогнув дом, приятели столкнулись с Ннаонной и Кендагом.

– Что случилось?

– В бухту входит парусник.

– Чужой?

– Не с Малой Руганы, но местный – видно кто-то из соседей…

В дверях «царских палат» показался Рунгач, оправлявший на тощих плечах какую-то красную хламиду, потрепанную и грязноватую. Парадное одеяние царя украшала линялая золотая бахрома. Довершал наряд металлический обруч на голове и несколько тесемок и ремней с начищенными медными бляхами. Выглядел владыка Малой Руганы недовольным и встревоженным…

– Что, Рунгач? – спросил Ингви, – чей это парус?

– Гость ко мне… Проныра приехал.

– А теперь, ученик, пришло время обучить тебя еще одному заклинанию. Такому, которое позволит тебе заблаговременно узнать о приближении какого-нибудь человека. Повторяй за мной…

Конта послушно повторил. Затем маг с учеником принялись ждать, усевшись на поваленное дерево неподалеку от дороги и закутавшись поплотнее в плащи. Спустя десять минут Конта шумно икнул, затем произнес:

– Ой!

– Ага! Что, ученик? Ты чувствуешь? Ощущаешь приближение некоего человека? Так вот – это действие заклинания!

– Прошу прощения, мастер Гельда, но меня это комар укусил… То есть потом укусил, а вначале я и впрямь словно как увидел… Человек, да не один…

– Слава Гилфингу, он наконец-то «и впрямь словно как увидел»!.. Постой, то есть как это не один? Один! Или ты более восприимчив к магии, нежели твой старый…

Послышался скрип колес – из-за поворота выехала телега.

– Ну да, не один – с телегой.

– Уф-ф… Ты что же и телегу магически почуял, а? Странно, заклинание выявляет только мыслящие существа…

– С вашего позволения, мастер Гельда, человека я учуял, а телегу услышал. Не смазаны колеса-то. Скрипят.