Никаких существенных изменений не внес в экономическую политику КПСС и ее XXVII съезд, который проходил в Кремле с 25 февраля по 6 марта 1986 г. На съезде были приняты не только директивы об основных направлениях экономического и социального развития СССР на 1986–1990 гг., но и программа развития страны на период до 2000 г. Однако эти документы не привлекли большого внимания ни наблюдателей со стороны, ни профессиональных партийных работников, собравшихся на свой съезд. Большой политический доклад М. С. Горбачева, который продолжался пять часов, почти все западные журналисты называли слишком долгим и скучным. Большинство наблюдателей, прибывших в Москву в ожидании сенсаций, были разочарованы. Без большого интереса наблюдали и слушали этот доклад и советские телезрители. Наше внимание привлекли лишь некоторые фразы докладчика, даже намеки, а кое в чем – и умолчания. Все мы умели тогда читать и между строк. Это понимали и составители доклада, над текстом которого М. Горбачев работал с помощниками до позднего вечера 24 февраля 1986 г.

В разных частях своего пространного доклада М. Горбачев недвусмысленно осудил брежневское руководство – за плохую работу, за отставание в деле внедрения интенсивных методов производства, за разрыв слова и дела, за бюрократизм и субъективизм, за просчеты и ошибки в планировании, за пренебрежение практическими делами, за попустительство к нарушениям «моральных норм коммуниста», которые нередко вели к нарушению законов рядом партийных и государственных деятелей. По заверениям М. Горбачева, партия будет еще энергичнее осуществлять тот поворот в стиле и методах своей работы, который начался после апрельского Пленума ЦК КПСС. Перечислив многие крупные недостатки в экономике, в системе здравоохранения, сфере услуг, а также в других областях жизни государства и общества, докладчик довольно пренебрежительно отозвался о понятии «развитой социализм», о котором во времена Брежнева говорилось обычно как о «крупнейшем открытии творческого марксизма». Но теперь М. Горбачев заявил, что слишком частое употребление понятия «развитой социализм» ведет к смещению акцентов, к затушевыванию нерешенных проблем экономики и снабжения населения. Это понятие как бы оправдывало медлительность в решении насущных задач. Теперь, когда партия провозгласила курс на ускорение социально-экономического развития, такого рода подход неприемлем.

В докладе М. С. Горбачева содержался тезис о необходимости не косметических, а радикальных реформ в хозяйственном управлении.

Однако существо этих реформ докладчик изложил лишь в самых общих чертах. Намечалось лишь направление желательных преобразований: отказ от чрезмерного централизма и бюрократизма. Но вот уже 10 месяцев после апрельского Пленума ЦК главная деятельность партийного руководства шла совсем в другом направлении. Так, например, М. Горбачев говорил в своем докладе о том, что Москва не должна вмешиваться в оперативную деятельность нижестоящих хозяйственных звеньев. Надо, напротив, расширить границы самостоятельности предприятий и объединений, работа которых должна вестись на основе «подлинного» хозрасчета, самоокупаемости и самофинансирования. Надо расширять разнообразные формы бригадно-подрядной организации труда и таким образом теснее увязать результаты труда и его оплату. На место мелочного администрирования должно прийти экономическое регулирование. Большинство проблем нужно решать не в центре, а на местах, находя при этом наилучшее сочетание отраслевого и территориального принципов управления. Горбачев предлагал создавать как можно больше мелких и средних предприятий, а не заводов-гигантов, строительство которых растягивается на многие годы. Во многих случаях модернизация и реконструкция предприятий предпочтительнее нового строительства. Несколько раз докладчик произнес и слово «рынок». Надо производить товары народного потребления на основе требований рынка, т. е. исходя из заказов торговых предприятий. Все это были хорошие слова. Но они сильно расходились с такими делами, как создание Агропрома, Госприемки, с антиалкогольной кампанией и той кампанией по борьбе с «нетрудовыми доходами», о которой речь будет ниже.

Премьер Николай Рыжков посвятил свой доклад не только плану 12-й пятилетки, но и разработанному в ЦК КПСС проекту Основных направлений развития СССР на ближайшие 15 лет – до 2000 г. Докладчик утверждал, что все эти программы тщательно просчитаны, научно обоснованы и покоятся на очень прочном фундаменте. Темпы прироста ВВП на ближайшие пять лет определялись в 4 % в год. По сравнению с 3,5 % в 1981–1985 гг. это было не слишком значительное ускорение. Однако на следующие 10 лет речь шла о ежегодном приросте в 5 % в более, что могло обеспечить удвоение ВВП за 15 лет. Производительность труда и уровень жизни населения предполагалось увеличить в 2,5 раза. Николай Рыжков ничего не говорил о рыночных механизмах как о средствах для ускорения экономического развития страны. Напротив, он специально подчеркнул, что главным рычагом для обеспечения успешного и быстрого развития советской экономики должно быть «укрепление и совершенствование централизованного и планового руководства экономикой – великого завоевания и коренного преимущества социализма». «В этом вопросе, – заметил докладчик под аплодисменты съезда, – мы не оправдали, да и никогда не оправдаем надежды буржуазных идеологов на наш отход от этого основополагающего принципа».

Выступления почти всех членов Политбюро на съезде были бесцветными, формальными и неинтересными. Привлекла внимание лишь речь Егора Лигачева, который говорил о роли критики и самокритики в партийной жизни. Он подчеркнул, что во времена Брежнева все сферы управления, которые возглавлялись членами Политбюро или личными друзьями Брежнева, были заботливо выведены из зоны критики – как сверху, так и тем более снизу. Именно это порождало не только инертность, но и бюрократизм и мздоимство. «Все министерства и ведомства, – заявил Лигачев, – в том числе Министерства внутренних дел, внешней торговли, любое другое, все организации, будь то Московская, Ленинградская, Украинская, Казахстанская, Ставропольская, Томская или Свердловская, – все они должны быть в зоне критики и доступны партийной критике». Эти слова были поддержаны аплодисментами, но никто из других ораторов не стал продолжать или развивать тезис о критике.

Привлекла внимание и речь Бориса Ельцина, который только недавно занял пост первого секретаря Московского горкома партий, заменив здесь отправленного на пенсию В. Гришина. «Все начинания апрельского Пленума, – говорил Б. Ельцин, – вязнут в инертном слое приспособленцев с партийным билетом. Партия пока не вырвала из нашей жизни корни бюрократизма, социальной несправедливости и злоупотреблений. Многие из партийных руководителей и сейчас не говорят правду и оценивают действительность не с политической, а с конъюнктурной точки зрения». Ельцин был единственным, кто в начале 1986 г. поднял вопрос о «частичном» разложении и перерождении партийных кадров, что связано не в последнюю очередь с теми материальными привилегиями, которые получают ответственные партийные работники и которые вызывают возмущение рядовых рабочих и членов партии. «Мое мнение состоит в том, – заявил Ельцин, – что там, где блага руководителей всех уровней неоправданны, их надо отменить. Это будет способствовать росту трудовой и общественной активности людей и не будет давать повода для спекуляций нашим идеологическим противникам». Съезд встретил эти слова Б. Ельцина аплодисментами, но никто из выступавших позже никак не поддержал этой темы привилегий. Отдельные ораторы попытались оспорить утверждение Ельцина о частичном перерождении партийных кадров.

Значительные изменения в составе Политбюро и Секретариата ЦК КПСС произошли уже весной и летом 1985 г. Уходили не просто «люди Брежнева», но в основном те, кому было уже за семьдесят. Простое чувство самосохранения требовало от партии выдвижения на руководящие посты нового поколения руководителей. Предсъездовская отчетно-выборная кампания открывала для этого большие возможности.