Исходя из этого, можно утверждать, что Е. Г. Джугашвили приехала в Тифлис не ранее декабря 1899 — не позднее февраля 1900 г. А следовательно, ее приезд вполне мог быть связан с арестом сына.
Что же послужило причиной ареста?
«Когда Сосо работал в обсерватории <…>, — вспоминал Г. И. Елисабедашвили, — к нему пришли неожиданно и забрали <…> в полицейский участок. Сосо не знал в чем дело, но скоро понял, что это дело касается „недоимок“, которые отец его должен был платить Дидилиловскому сельскому правлению. Он принял вид, что готов отвечать за „свой долг“. Его держали у себя, чтобы заставить заплатить, но не было у него денег, и думал как-нибудь заплатить <…>. Товарищи выручили его, уплатив требуемое»{12}.
В этом свидетельстве много неясного.
С одной стороны, позднее, в 1901 г., при обыске у И. В. Джугашвили действительно обнаружили «квитанцию о сдаче податей»{13}. С другой стороны, его отец не жил в Диди Лило более тридцати лет, землей в Дидилиловском сельском обществе не пользовался и по этой причине к поземельным, в том числе выкупным, платежам отношения не имел, а подушная подать давно была отменена. Но даже если допустить факт существования задолженности Бесо Джугашвили, возникает вопрос: почему за решеткой оказался не он сам, а его сын?
Удивительно и другое. Если бы причина ареста заключалась в необходимости взыскания отцовских недоимок, И. В. Джугашвили сначала должен был получить требование на этот счет, и только в случае уклонения от его исполнения к нему могли применить меры воздействия. Причем такая мера, как арест, предполагала злостное уклонение от платежей. Но между 6 декабря 1899 г., когда И. В. Джугашвили стал правоспособным{14}, и его арестом прошло всего лишь около месяца.
Невольно вспоминается уже известный нам факт — фотография вождя, включенная во второе издание его «Краткой биографии» и датированная 1900 г. Как мы уже знаем, в официальных изданиях 30-х гг. она сопровождалась пояснением, указывающим на ее жандармское происхождение. И хотя есть основания думать, что эта фотография относится к более позднему времени, указание на то, что она была сделана в 1900 г. в Тифлисском губернском жандармском управлении означало официальное признание не только факта самого ареста И. В. Джугашвили в 1900 г., но и его политического характера[24].
А поскольку данный факт по времени совпадает с забастовкой тифлисской конки, возникает вопрос: не было ли между ними связи?
Несмотря на то что Ладо Кецховели оставил Тифлис, борьба между сторонниками и противниками активных действий внутри Тифлисской организации РСДРП продолжалась. Особое значение в этом отношении имела маевка, состоявшаяся весной 1900 г. В ней участвовало около 500 человек{15}. И хотя ряды членов Тифлисской организации РСДРП по-прежнему оставались немногочисленными, а ее влияние на рабочих города было невелико, празднование 1 мая 1900 г. показало, что положение организации начинает быстро меняться.
Поэтому, как вспоминал С. Я. Аллилуев, «после маевки борьба между „стариками“ и „молодыми“ еще более обострилась». Обсуждению вопросов дальнейшей тактики было посвящено несколько специальных собраний, которые, судя по всему, свидетельствовали о том, что среди рядовых членов организации тактика активных действий находила все больше и больше сторонников. Особую роль в начавшемся повороте в деятельности Тифлисской организации РСДРП, по мнению С. Я. Аллилуева, играли ссыльные{16}. Из их числа, в качестве примера, можно назвать рабочего Мирона Демьяновича Савченко. Сын смоленского крестьянина{17}, он ушел на заработки в столицу и там, став членом «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», участвовал в кружке Людвига Карловича Мертенса, получившего позднее известность как Мартене и ставшего в 1919 г. первым официальным представителем Советской России в США{18}. После ареста летом 1896 г. М. Д. Савченко был приговорен к четырем месяцам тюрьмы и двум годам гласного надзора полиции. В Тифлис он прибыл не позднее 26 октября 1898 г.{19}.
Здесь М. Д. Савченко связался с местной организацией РСДРП и вскоре возглавил кружок в железнодорожных мастерских, одним из членов которого летом 1900 г. стал рабочий Михаил Иванович Калинин, тоже бывший членом петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», тоже после ареста высланный на Кавказ{20} и 30 июня 1900 г. принятый токарем в Главные мастерские Закавказской железной дороги{21}.
Приезд М. И. Калинина в Тифлис совпал с волной забастовок, которые прокатились по городу. В конце июня прекратили работу наборщики типографий. В начале июля остановилась табачная фабрика Сафарова, 26 июля — табачная фабрика Бозарджианца, 2 августа — табачная фабрика Энфианджианца и завод Яралова, 6 августа началась новая стачка на фабрике Сафарова, 10 августа — на заводе Адельханова{22}. И хотя нам пока почти ничего не известно о подготовке этих стачек, на всех названных предприятиях уже имелись рабочие кружки.
Около 1 июля началось брожение в железнодорожных мастерских (токарный цех), 11-го числа рабочие этого цеха предъявили администрации свои требования. 28-го токарей поддержал вагонный цех, 1 августа забастовка охватила все мастерские{23}.
Подобного власти еще не видели. В город были введены дополнительные воинские части{24}, начались увольнения рабочих, обыски и аресты{25}. Но правительственные репрессии лишь усилили недовольство.
Именно в это время тифлисские социал-демократы сделали попытку создания первой нелегальной типографии. Для этого, по воспоминаниям Артема Тио, ему было поручено выкрасть из Управления Закавказской железной дороги мимеограф{26}. По одним данным, его разместили на квартире В. Гогиладзе, по другим — на квартире В. Мгеладзе.
«Во время забастовки, — вспоминал Б. Бибинейшвили, — по поручению Тифлисской организации Щестор] Каладзе и наборщик Влас Мгеладзе у меня на квартире на Красногорской улице (это была квартира землемера тов. В. Гогиладзе, который на лето уехал на дачу, оставив меня и Н. Каладзе на своей квартире) устроили примитивную типографию»{27}.
«В 1900 г., — отмечается в биографической справке о Несторе Варфоломеевиче Каладзе, — во время забастовки в Тифлисе рабочих Главных мастерских и депо Закавказской железной дороги он по поручению организации вместе с Бибинейшвили и наборщиком Власом Мгеладзе устроил на квартире последнего примитивную типографию, в которой они печатали прокламации по поводу забастовки»{28}.
Не исключено, что типография помещалась сначала на одной квартире, затем на другой. В ее деятельности принимали участие П. А. Джапаридзе, С. Джибладзе, И. В. Джугашвили и А. Г. Цулукидзе{29}.
