Ко времени назначения Саввы Лукича чрезвычайным посланником и полномочным министром нагнетаемые китайской стороной притеснения торговли привели к ее почти полному прекращению. Караван, отправленный в 1718 году, свыше двух лет стоял на границе, а когда его все-таки пропустили в Пекин, продавать пушнину запретили, руководитель каравана был выслан из столицы со значительным количеством непроданного товара. Вместо обычных трех лет время оборота этого каравана заняло шесть лет.
Восстановление прежних торговых отношений, а также прекращение пограничных споров и решение вопроса о возвращении русских людей, бежавших в Китай, зависели от искусства дипломата, его умения вести переговоры, его настойчивости и способности принимать самостоятельные решения при изменившихся условиях переговоров.
Такими качествами Рагузинский обладал, и правительство Екатерины I едва ли могло сыскать кандидата более достойного и способного выполнить поручение, чем он – равного ему в стране не было ни по образованности, ни по знакомству с дипломатией восточных стран, ни по диапазону жизненного опыта.
Серб по национальности, православный по вероисповеданию, Савва Лукич родился в 1669 году и, как и его отец, вел торговые операции на территории Турции. Ненависть Рагузинского к деспотическому господству турок над православными народами Балканского полуострова и надежда на помощь России в освобождении от турецкого ига толкнули его на контакты с временными послами России в Османской империи – сначала с Емельяном Ивановичем Украинцевым, затем с Дмитрием Михайловичем Голицыным и, наконец, с Петром Андреевичем Толстым, которому, в отличие от первых двух дипломатов, выполнявших разовые поручения, удалось добиться статуса постоянного представителя России в Турции.
Рагузинский вместе с Толстым оказали неоценимую услугу России в самый критический момент Северной войны, когда не знавшая поражений армия шведского короля Карла XII вынудила войска Петра I отступить на восток и овладела значительной частью Украины. Нелегкая задача Толстого состояла в том, чтобы обезопасить южные рубежи России от вторжения турок, что крайне усложнило бы ее положение и вынудило бы вести войну на два фронта. Эту задачу блестяще выполнил Толстой благодаря бескорыстной помощи Саввы Владиславича, снабжавшего его ценной информацией, получаемой им от агентов, проникших в самые высокие правительственные инстанции. Эта информация касалась состояния экономики Османской империи, ее вооруженных сил, намерений правительства, свойств характера тех лиц, которые стояли у кормила правления, и возможности их подкупа. В 1704 году, когда над Рагузинским нависла угроза обвинения в шпионаже, он выехал из Турции в Россию и более туда не возвращался, но созданная им разведывательная сеть продолжала действовать.
Петр I высоко оценивал услуги Рагузинского, щедро награждал его поместьями и предоставлял торговые льготы, что позволило ему сколотить немалое состояние. В 1718 году Савва Лукич женился на двадцатилетней патрицианке Вирджинии Тревизан. Леди Рондо, супруга английского резидента Клавдия Рондо, с неприязнью относившаяся к Вирджинии, писала, что Рагузинский скорее не женился, а купил ее, «потому что обладал несметными богатствами». По свидетельству той же леди, супруг «держит ее взаперти и очень редко отпускает куда-нибудь кроме двора».
Чтобы преодолеть расстояние от Петербурга до русскокитайской границы обозу посла, состоявшему из шестидесяти телег, понадобилось десять месяцев – он отправился из столицы 12 октября 1725 года, а достиг пограничной речки Буры 24 августа следующего года. Конечно, гонец мог передвигаться с большей скоростью, чем громоздкий обоз, тем более что Рагузинский останавливался на продолжительное время в Москве, Тобольске и Иркутске.
На уроженца юга Европы просторы Сибири произвели неизгладимое впечатление: «Земля эта обетованная по хлебородию, в рыболовлях и звероловлях и преизобильная рудами разных материалов, разными мраморами и лесами, и такого преславного угодья, чаю, на свете нет».
Посольство пересекло границу только 2 сентября 1726 года из-за споров по поводу того, кто из сторон должен первым нанести визит. В Пекин Рагузинский прибыл через сорок дней, причем ему оказывали пышные встречи не только в столице, но и во всех городах, через которые он проезжал.
Ласковое обращение, внимательность и восточная вежливость, нежные улыбки чередовались с надменной холодностью, содержанием посольства в полной изоляции – порой его сторожили 600 солдат под командой трех генералов. Подобное поведение китайской стороны было хорошо известно Рагузинскому как одна из характерных черт восточной дипломатии. Знал он и способы преодоления подобных трудностей, создаваемых пекинским правительством с целью оказать давление на посла, принудить его быть сговорчивее.
К числу «несносных притеснений» посольства относились снабжение персонала соленой водой, вызывавшей желудочные заболевания, угроза выдворить посольство из Китая в зимнее время, что неизбежно обрекало его на гибель, намерение «передавить россиян, как мышей». Но Рагузинский проявлял выдержку, настойчивость и не поддавался на провокации. В то же время, когда Савва Лукич заболел, к нему были приставлены врачи самого богдыхана; впоследствии он был удостоен чести присутствовать на новогодних торжествах и т. д.
На хитрости китайских дипломатов Рагузинский отвечал стойким выполнением пунктов инструкции. В одном из донесений в Петербург он писал: «Я скорее сгнию в тюрьме, нежели нарушу инструкцию»; в другом добавлял: «Хотя б десять сажен над землей буду, я не нарушу верности своему отечеству».
Переговоры затягивались прежде всего потому, что участники их стремились к разным целям: Владиславич добивался упрочения мира и возобновления караванной торговли, в то время как уполномоченные богдыхана надеялись на расширение своей территории за счет перемещения границ на север.
В результате длительных переговоров с тремя сменявшими друг друга китайскими делегациями были согласованы тексты будущего договора за исключением пограничного размежевания, которое обе стороны решили произвести на месте, где проходила условная граница.
Посольство выехало из Пекина 23 апреля 1727 года и достигло речки Буры в июне. Здесь повторилось то, что происходило в Пекине: сегодня китайская делегация соглашалась с формулировкой какого-нибудь пункта, а на следующий день отказывалась от достигнутого результата.
В августе 1727 года был наконец заключен Буринский трактат о размежевании границ, который надлежало присоединить к договору, составленному в Пекине. Осталась пустая формальность – получить одобрение богдыхана. Для этого был объявлен сорокадневный перерыв, и русское посольство отбыло в Селенгинск.
Точно через сорок дней Рагузинский раскинул шатер у речки Буры, через несколько дней получил одобренный в Пекине проект договора и к своему удивлению обнаружил, что он существенно отличается от проекта договора, согласованного еще в Пекине. Начался третий этап переговоров, столь же изнурительный, как и первые два.
Наступили зимние холода, и Савва Лукич вновь отправился в Селенгинск. Переговоры возобновились в марте следующего года, когда из Пекина был доставлен проект договора, соответствовавший согласованному 21 марта 1727 года. Понадобилось, однако, время, чтобы его подписали в Пекине. Размен трактатами состоялся в июне 1728 года в Кяхте, вследствие чего и договор получил название Кяхтинского.
Кяхтинский договор – важная веха в русско-китайских отношениях. Статья 1 договора начинается торжественной фразой: «Сей новый договор нарочито сделан, чтобы между обеими империями мир крепчайший был и вечный». И действительно, Кяхтинский договор вплоть до середины XIX века служил правовой основой взаимоотношений России с Китаем.
Успешные действия Саввы Лукича Рагузинского, отнявшие у него три года жизни, были высоко оценены в Петербурге – он был пожалован тайным советником. [107]
