Прошло уже пятнадцать лет, как Стефенсон овдовел. Новые заботы, неустанный труд и исцеляющее время зарубцевали, казалось, неизлечимую рану. Стефенсону скоро исполнится сорок лет, сын его уже вырос и на верном пути, он сам обеспечен, а одиночество так тягостно. Стефенсон решает вступить во. второй брак. Элизабет Гиндмарш — дочь богатого вайламского фермера, когда-то гордо отвергла робкие ухаживания скромного машиниста. Теперь она охотно принимает предложение солидного человека, занимающего почетную должность и пользующегося всеобщим уважением. Элизабет Гиндмарш оказалась такой же надежной подругой на его пути к окончательному успеху, какой была Фанни в начале его карьеры. Кроме вторичной женитьбы, было еще одно обстоятельство, заставившее Стефенсона отказался от поездки в Америку.

Весной 1819 года он получил предложение, которое воскресило его надежды. Владельцы Геттонских копей в соседнем графстве Дергем, знакомые с килингвортской дорогой и с «ходячими машинами» Стефенсона, обратились к нему с предложением взять на себя постройку рельсовой дороги с паровой тягой, длиной около восьми миль (12,8 км), которая должна была соединить копи с пристанью на реке Уир.

Постройка этой дороги представляла ряд трудностей. Она пролегала по весьма волнистой местности, причем нужно было перевалить через Уорден-Ло — один из наиболее высоких холмов в этой области. Стефенсон по опыту знал преимущества горизонтального направления пути, но компания не располагала средствами для производства необходимых земляных работ. Не соглашалась она и на удлинение линии для обхода мест с наиболее неблагоприятным рельефом. Все же Стефенсон, не колеблясь, принял приглашение Геттонской компании. Заручиться разрешением владельцев Киллингвортских копей ему удалось без труда: лорд Равенсворт и его сиятельные компаньоны даже гордились, что «их» мастер будет руководить постройкой крупнейшей в королевстве рельсовой дороги. Такой длинной рельсовой дорогой не могло похвастаться ни одно предприятие в Англии.

Постройка этой, для своего времени, гигантской, а по нашим масштабам миниатюрной дороги продолжалась около трех лет. Профиль дороги был крайне труден, и Стефенсон понимал, что попытка применить его несовершенные паровозы для обслуживания крупных подъемов не может быть успешной, она только скомпрометирует «железного коня» и его строителя. Он разбивает все протяжение линии на несколько участков. В двух местах с наиболее крутыми подъемами две стационарные паровые машины по шесть лошадиных сил втаскивали поезда из груженых вагонеток на вершину перевала; в пяти пунктах были устроены самодействующие наклонные плоскости, наподобие бремсберга: спускаясь с уклона, груженые вагонетки своим весом втаскивали по противоположному скату порожние вагонетки; остальная часть пути обслуживалась паровозами.

Паровоз Стефенсона, построенный для Геттонских копей в 1822 году и работавший до 1903 года.

Для этой линии Стефенсоном было построено пять паровозов по образцу «Киллингворта». Они передвигались со скоростью около четырех миль в час и могли везти поезд из пятнадцати-семнадцати вагонеток весом более шестидесяти тонн. Один из этих паровозов работал непрерывно в продолжении восьмидесяти лет. В 1903 году он был снят с линии и в настоящее время сохраняется как памятник своему строителю.

Паровоз типа «Киллингворт» в современном музее.

Восемнадцатого ноября 1822 года при огромном стечении зрителей состоялось открытие Геттонской дороги. В торжественной обстановке первая партия угля отправилась новым путем от копи к месту погрузки на корабль. Заведывание дорогой и технический надзор за ней были поручены брату строителя Роберту Стефенсону, сумевшему кое-как выбиться из простого углекопа в надсмотрщики.

Дорога успешно завершена. Пробег груженых вагонов до места назначения совершается с невиданной для того времени быстротой. Значительно снизились расходы на перевозку угля и издержки на содержание необходимого количества лошадей.

Этот успех ободряет Стефенсона. Он надеется, что примеру Геттонской компании последует и другие шахтовладельцы Дергема и Нортумберлэнда. Он оказался прав. Все настойчивее доходят слухи, что компания торговцев и предпринимателей затевает постройку рельсовой дороги между Стоктоном и Дарлингтоном — двумя небольшими городами в графстве Дергем. Один из этих городов расположен в центре богатой Ауклендской долины, а другой — удобный порт недалеко от впадения реки Тиз в Северное море.

Эти слухи живо интересуют Стефенсона. Если они справедливы, то ни в коем случае нельзя упустить благоприятного случая. Он решается лично отправиться в Дарлингтон и вступить в переговоры с инициаторами предприятия. Николь Вуд, старый сослуживец Стефенсона по Киллингворту, с некоторых пор сделавшийся пламенным поклонником рельсовых дорог и паровозов, соглашается сопровождать его, обещает свою помощь и поддержку.

Весеннее солнце давно уже перешло полуденную линию. Миновав древнюю нормандскую церковь и старинную школу, учрежденную еще во времена королевы Елизаветы, почтовый дилижанс из Дергема (Durham) благополучно выбрался на ярмарочную площадь города Дарлингтона. Казалось, экипаж совершил длительное плавание по морю липкой глинистой грязи. Грязью покрыты высокие колеса добротной кузнечной работы, запылены стенки кузова, грязь ручьями стекала с четырех сильных взмыленных лошадей, тяжело переводящих дыхание.

Мечтая о предстоящем отдыхе, о добром стакане джина, измокший на козлах кучер уже без гнева вспоминает о тяжелой весенней распутице, о страшных ухабах и лужах, напоминающих озера, где того и гляди завязнут или захлебнутся лошади.

От Дергема до Дарлингтона всего восемнадцать миль, но путешествие длилось почти целый день. Пассажиры выходят из дилижанса, разбирают багаж, сложенный на плоской крыше экипажа: мешки, узлы, корзины; здесь же в клетке хрюкает пара поросят. Хозяйка их, плечистая дебелая фермерша, подсела по дороге. Деньги за проезд будут ею уплачены непосредственно кучеру и пойдут в его пользу. Таков негласный, но твердо установившийся обычай, с которым компании дилижансов трудно бороться.

Пассажиры устали от долгой дороги, от тряски по бездонным колеям, скачков по ухабам и ямам. Но никто не жалеет о потерянном времени, не жалуется на утомление. В душе все благодарны искусству кучера, выносливости лошадей и прочности экипажа — ни разу не опрокинулись, не пришлось, как это частенько случается весной и осенью, тащиться на соседнюю ферму за помощью, чтобы вызволить из грязи застрявший дилижанс.

Двое из прибывших расспрашивают, как пройти к дому мистера Эдуарда Пиза. Спрошенный оказался добродушным и словоохотливым собеседником.

О, он по говору видит, что новоприбывшие джентльмены — его земляки из Нортумберлэнда, он готов быть им всячески полезен. Что касается Пизов, то это самая почтенная квакерская семья в Дарлингтоне. Правда, шерстяная мануфактура принадлежит старику Пизу, но он давно оставил дела, его сын Эдуард, по существу, глава этого лучшего в городе заведения. Он ведет все обширные торговые дела предприятия. Он же руководит всем производством. Если приезжие желают сделать заказ на партию настоящего английского сукна, то они на верном пути, им нужно обратиться именно к мистеру Пизу, они останутся вполне довольны.

С трудом пробираясь по грязной улице, придерживаясь заборов и стен строений, путешественники идут по указанному пути. Наконец, они у цели. Перед ними невысокое кирпичное здание мануфактуры. Сторож у ворот, предварительно опросив, ведет их в контору хозяина.

Давно уже миновали времена, когда последователи Джорджа Фокса, протестуя против разорения мелкой буржуазии, проповедывали трудолюбие, воздержание, нестяжательство. Теперь квакеры — наиболее предприимчивая часть населения; многие члены «христианского общества друзей» успешно занимаются коммерцией. Из их среды немало вышло финансистов, банкиров и биржевых заправил. Теперь проповедь воздержания — орудие накопления богатств, квакерская честность — стимул коммерческого доверия и кредита при заключении сделок, а трудолюбие — залог предприимчивости и настойчивости в ведении дел.