Вот почему Фарадей придавал проблеме электрической индукции такое важное значение и в течение двух лет (1837–1838 годы) неустанно занимался ее изучением.

После трактата «Об индукции» четырнадцатая серия Фарадея была посвящена «природе электрической силы или сил» и «связи между электрическими и магнитными силами». Эта серия касается частных вопросов теории о природе электричества и является заключением к первому тому, изданному в 1839 году.

Обращает на себя внимание тщательная датировка Фарадеем сбоих работ. Каждая из них имеет, как правило, три даты: первая отмечает день окончания работы, вторая — день представления Королевскому обществу, третья — день доклада. Наученный опытом, Фарадей знает, к чему может привести неточность, или даже непредусмотрительность в отношении даты статьи, сообщающей что-либо новое. Поэтому он определенно указывает: «Дата научного доклада, претендующего на какое-либо открытие, часто представляет предмет большой важности, и очень жаль, что в отношении многих весьма ценных сообщений, существенных для истории и развития науки, этот вопрос сейчас не может быть установлен. Происходит это оттого, что доклады не снабжаются индивидуальными датами, и оттого, что журналы, в которых они появляются, датированы неправильно, а именно периодом, предшествующим их опубликованию».

Фарадей отдавал себе полный отчет в том, что им внесен весьма значительный вклад в науку. Его заслуги давно уже были достойно отмечены многочисленными научными организациями всего мира[17].

Но, издавая свои работы, он не останавливался мыслью на том, что они имеют большое историческое значение. Говоря об «обстоятельствах», побудивших его «собрать в один том те четырнадцать серий экспериментальных исследований, которые последовательно появлялись в «Philosophical Transactions», он подчеркивает, что «главной причиной было желание предоставить возможность тем, кто пожелал бы их иметь, приобретать по умеренной цене полное собрание этих докладов, снабженное указателем», и тут же просит извинения у читателей, что предложенный том не представляет собой цельного монографического произведения.

Семнадцатая серия «Опытных исследований» Фарадея помечена 19 декабря 1839 года. После нее Фарадей ничего не публиковал до 1843 года. Резкий упадок сил вызвал длительный кризис, в течение которого Фарадей совершенно лишился работоспособности.

Первые признаки переутомления обнаружились, как уже было сказано, в 1835 году. С целью отдыха и лечения Фарадею пришлось поехать в Швейцарию, хотя вообще ездить за границу он не любил и делал это редко. Однако поездка не сразу вернула ему утерянные силы. В течение двух лет он ничего не опубликовал и вынужден был принять государственную пенсию.

Пенсия была получена благодаря заботам друзей, которые, имея связи в высших кругах, добились, чтобы труды Фарадея, достойно оцененные всем миром, были отмечены также и английским правительством. Уместно остановиться на некоторых, весьма характерных моментах, связанных с получением этой пенсии.

Сам Фарадей о пенсии не думал. Он считал себя еще вполне трудоспособным и полагал, что собственными силами может «заработать себе средства к жизни». Когда он узнал, что имеется предварительное решение о выдаче ему пенсии, он от нее отказался.

Джемсу Соутсу, который также принимал активное участие в хлопотах о пенсии, Фарадей писал: «Надеюсь, вы не подумаете, что я не ценю вашей доброжелательности или ваших стараний быть мне полезным, если я заявлю вам о своем нежелании принять пенсию, пока я еще в силах зарабатывать себе средства к жизни. Не делайте из этого поспешных заключений о моих взглядах. Напротив, я нахожу, что правительство поступает совершенно справедливо, награждая и поддерживая ученых. Я также охотно верю, что мои скромные заслуги будут достойны подобной оценки, коль скоро им уже хотят назначить награду. Люди науки не поступают неправильно, принимая подобного рода пенсии; однако я не приму никакой награды за услуги, действительно оказанные мной: я сам еще в состоянии заработать себе средства к жизни».

Сознание собственной трудоспособности было не единственной причиной, толкавшей Фарадея к отказу от предложенной пенсии. Не меньшее значение имело принципиальное отношение власть имущих к ученым и к заботам о них. Фарадей имел возможность убедиться, как мало интересовались правительственные круги достижениями отечественной науки, а часто и совсем не знали знаменитых ученых своей страны.

Все же, по настоянию близких людей, Фарадей согласился пойти к премьер-министру, лорду Мельбурну, для переговоров относительно пенсии. Это произошло 26 октября 1835 года. Впоследствии в прессе появился следующий отчет о разговоре Фарадея с министром.

«Мистер Фарадей. Я нахожусь здесь по вашему желанию, милорд. Должен ли я понимать, что оно касается дела, которое я частично обсуждал с м-ром Юнгом? [секретарь Мельбурна].

Лорд Мельбурн. Вы имеете в виду пенсию, не правда ли?

Мистер Фарадей. Да, милорд.

Лорд Мельбурн. Вы — имеете в виду пенсию, и я также. Я ненавижу слово «пенсия». На всю систему выдачи пенсии литераторам и ученым я смотрю, как на величайшую нелепость. Это не приводило ни к каким хорошим результатам.

Мистер Фарадей (вставая и отвешивая поклон). После всего этого я нахожу, что мое дело с вами, милорд, покончено. Желаю вам всего хорошего».

Биографы Фарадея утверждают, что он говорил иначе и что воспроизведение разговора неточно. Однако некоторые документы не оставляют никаких сомнений в том, что премьер Англии допустил именно такой тон в беседе с крупнейшим ученым своей страны.

Вечером того же дня Фарадей передал в канцелярию лорда Мельбурна следующее письмо:

«Высокородному лорду, виконту Мельбурну, Лорду-казначею.

26 октября

Милорд!

Разговор, которым вы почтили меня сегодня, дал мне возможность ознакомиться с мнением, вашей милости о пенсиях, выдаваемых людям науки, и побуждает меня почтительно отклонить подобное покровительство с вашей стороны. Я чувствую, что не могу с полным удовлетворением для самого себя принять из ваших рук, милорд, то, что, хотя и является поощрением по форме, но на самом деле имеет характер того, что так определенно было вами высказано.»

Мельбурн мало обеспокоился демонстративным отказом Фарадея. Во всяком случае он не спешил с ответом и, вероятно, не ответил бы вовсе, если бы его грубое поведение не задело общественного мнения. В соответствующих кругах стали все больше и больше говорить об этом, и у Мельбурна, который незадолго до того, не без борьбы, занял пост премьера, было достаточно оснований беспокоиться. Премьер боялся, что инцидент будет истолкован в интересах его противников. Когда эта угроза начала принимать вполне реальные очертания, Мельбурн написал Фарадею письмо, датированное 24-м ноября, т. е. спустя почти месяц после приведенного выше разговора.

«Я с большим огорчением, — писал Мельбурн, — получил ваше письмо с отклонением предложения, которое я считал сделанным вам в беседе между мной и вами. С еще большей горечью узнал я из этого письма, что ваше решение было основано на несколько неудачной и может быть слишком прямой и необдуманной форме моих выражений в нашем разговоре. Я допускаю, что в подобном случае следовало бы воздержаться кой от чего в суждении как с той, так и с другой стороны; но я могу вас уверить, что мои замечания имели в виду только защиту самого себя от обвинения в преследовании каких-либо политических целей, а никак не поведение тех, кто воспользовался или впоследствии может воспользоваться подобным предложением. Я намеревался доложить, — хотя и не вполне одобрял мотивы, которыми, как мне кажется, были продиктованы некоторые недавние пожалования, — что ваша фигура, как ученого, является настолько выдающейся и бесспорной, что целиком устраняет всякое возражение, которое я допустил бы в другом случае, и делает невозможным, чтобы пожалованное таким образом отличие могло быть об'яcнено какими-либо иными побуждениями, а не желанием вознаградить признанные заслуги и поощрить интеpec к науке. Я надеюсь, что это об'яснение окажется достаточным для того, чтобы сгладить произведенное на вас неблагоприятное впечатление, и что я буду иметь удовольствие получить ваше согласие на мой доклад его величеству о пожаловании вам пенсии, равной по сумме тем, что были назначены другим выдающимся лицам в области науки и литературы».