Аллейн совершенно искренне одобрил предложение полковника. Но его уже атаковал мистер Смит.

— Мы знакомы. — Старик пожал Аллейну руку так, что у того хрустнули костяшки пальцев. — А я и не догадывался, что вы — это вы. Смекаете, о чем я? Когда это было? Лет десять назад? Я был в свидетелях по делу о подделке Блейка. Помните?

Аллейн ответил, что отлично помнит мистера Смита.

Крессида, одетая в зеленый бархатный комбинезон с глубочайшим вырезом, в стратегическом месте перехваченным великолепной брошкой, пошевелила изящными пальчиками и пропела: "Эй, привет".

Хилари стал предлагать Аллейну напитки, и, когда тот отказался, изумление хозяина выглядело почти комично.

— Не будете? — расстроился он.

— Я на службе, увы, — ответил Аллейн.

— Но... нет, право! Все же совсем не так. То есть я хочу сказать... Дорогой мой, вы сами понимаете, что я хочу сказать.

— Понимаю, — согласился Аллейн. — Но полагаю, что следует как можно скорее приблизить довольно странную ситуацию, в которой мы все сейчас находимся, к тому, что называется обычным полицейским расследованием.

— Хорошо, хорошо, но... — начал Хилари и осекся. С немой мольбой он уставился на Трой.

— Я был бы рад оказаться в числе ваших гостей, — вежливо заметил Аллейн, — но я оказался в числе полицейских при исполнении служебных обязанностей и должен вести себя соответствующе.

Наступило молчание. Хилари сдавленно хихикнул.

— Весьма разумно, — одобрила миссис Форестер поведение Аллейна и обратилась к племяннику: — Нельзя одновременно рыбку ловить и воду мутить, Хилари, и тебе лучше с этим смириться.

— Ладно, хорошо. — Хилари перевел дыхание. — И какова же процедура? — спросил он Аллейна. — Что от нас потребуется?

— В настоящий момент ничего. Первым делом, разумеется, необходимо организовать розыск пропавшего. Рэйберн уже собирает людей, что сделать не так-то просто. Они прибудут в течение часа. Позже я попрошу каждого из вас самым подробнейшим образом рассказать о событиях, предшествовавших исчезновению. А пока я хотел бы переговорить с Рэйберном и, с вашего позволения, осмотреть спальню Молта и гардеробную полковника Форестера. Затем побеседую со слугами. Не будете ли вы так любезны предупредить их?

— О боже, — произнес Хилари. — Да, конечно. Разумеется. Но пожалуйста, не забывайте, что они находятся в довольно щекотливом положении.

— Точнее не скажешь, — обронил мистер Смит.

— Пока все, — сказал Аллейн. — Прошу меня извинить...

— Но вы по крайней мере пообедаете с нами? — не удержался Хилари. — Обязательно пообедаете!

— Большое спасибо, но, думаю, нам надо поторапливаться.

— Просто фантастика, — подала голос Крессида. — Вы же не можете голодать. Хилли, он не может голодать. — Она воззвала к Трой: — Или может? Понимаете? Голодать?

Но прежде чем Трой успела ответить, заговорил Хилари, почему-то нервно и сбивчиво. Он сказал, что Аллейн непременно присоединится к ним за столом, когда сможет, и что на крайний случай всегда есть закуска и бутерброды. Он позвонил и, когда явился Катберт, сумел взять себя в руки.

Катберт остановился на пороге, вперив взгляд в отдаленную точку поверх голов присутствовавших.

— А, Катберт, — заметил слугу Хилари. — Мистер Аллейн весьма любезно согласился помочь нам. Он принимает на себя полную ответственность, и мы должны всячески ему помогать. Уверен, что вы и остальные будете ему содействовать. Возможно, мистер Аллейн не станет обедать. Пожалуйста, позаботьтесь о холодном ужине, чтобы он мог перекусить, когда освободится. Накройте в столовой.

— Слушаюсь, сэр.

— И еще, Катберт, попозже мистер Аллейн захочет услышать от вас и других слуг то, что вы мне уже рассказали. На тот случай, если я что-нибудь упустил или неправильно понял. Предупредите остальных, будьте добры.

— Конечно, сэр.

— Спасибо.

— Спасибо, сэр.

Когда Катберт вышел, Крессида спросила:

— Хилли, мне только кажется или он и в самом деле не в себе?

— Надеюсь, только кажется, дорогая. Очень надеюсь. Естественно, они немного нервничают, — оправдывал прислугу Хилари. — Но ведь никто не собирается делать поспешных и неверных выводов. Несомненно, с ними все в порядке. Именно поэтому, — продолжал он, тщательно подбирая слова и обращаясь к Аллейну, — мы столь признательны вам за то, что вы соблаговолили взять нас под свое крылышко. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Не знаю, — любезно заметил Аллейн, — верно ли вы определили функции детектива-полицейского, но выразились весьма лестно.

Хилари громко хохотнул, а затем, всем своим видом выражая крайнюю озабоченность и трогательное рвение быть полезным, спросил Аллейна, могут ли они чем-нибудь, хотя бы самой малостьюпомочь.

— Пока ничем, — ответил Аллейн. — Трой достаточно вразумительно обрисовала ситуацию. Но есть одна закавыка, и поскольку все в сборе...

— Да-да? — с готовностью откликнулся Хилари.

— Получается, что никто не узнал в Друиде Молта. Вы все видели его? На представлении?

Все хором отвечали утвердительно, и из отдельных замечаний Аллейн понял, что гости Хилари "перемешались" с другими приглашенными, взрослыми и детьми, в библиотеке, а потом вместе с ними прошествовали в гостиную. Во время представления они держались рядом, потом разбрелись и снова слились в единую группу, когда, раскрыв свертки, благодарили друг друга и восхищались подарками. Тогда же к ним присоединилась Крессида.

Аллейн спросил, разговаривал ли кто-нибудь, кроме его хозяев, с Молтом в течение вчерашнего дня. Все впали в недоумение и сказали, что, наверное, разговаривали, но точно не помнят. А если и разговаривали, то, скорее всего, ограничились лишь пожеланием счастливого Рождества.

— Хорошо, — сказал Аллейн. — Спасибо. А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь к Рэйберну. Кстати, не одолжите ли мне лупу? С ней я буду менее чувствовать себя самозванцем.

— Разумеется, я...

— Не двигайтесь. Я сам возьму, она лежит на столе. И еще... могу я осмотреть ваши апартаменты, полковник?

— Конечно, конечно, — с подозрительной живостью откликнулся тот. — И если потребуется что-то показать, буду рад...

— Нет, Род, — вмешалась его жена. — Выбрось эти глупости из головы, бегать вверх-вниз по лестницам и собирать доказательства. Я сказала — бегать...

— Я слышал, Тру. Ты преувеличиваешь.

— Когда мне понадобится помощь, — сказал Аллейн, — я обращусь к вам. Не откажете?

— Пожалуйста, пожалуйста, — с горячностью отвечал полковник, смело глянув на жену. — Буду счастлив. Всегда.

Аллейн забрал лупу и вместе с Рэйберном поднялся по лестнице, а Трой в странном состоянии полуотрешенности отправилась вслед за всеми в столовую.

3

Спальня Молта находилась на последнем этаже Холбердса. Обстановка и интерьер свидетельствовали о том, что Хилари заботился о слугах, однако патологической чистотой комната сильно напоминала казарму и пахла так же: сапожной ваксой, кожей, окурками, армейским сукном и непреложным отсутствием женщин.

Пальто Молта, выходной костюм, ботинки, шляпа и перчатки — все было аккуратно развешено и разложено. Пустой чемодан покоился на дне гардероба. Белоснежное нижнее белье в безупречном порядке лежало на полке. Даже журналы весьма сомнительного содержания аккуратнейшей стопкой вздымались на прикроватной тумбочке. На туалетном столике Аллейн обнаружил сумку из свиной кожи с инициалами. Открыв, он нашел в ней две старинные щетки с серебряными ручками, расческу и визитную карточку. Карточку Аллейн показал Рэйберну. С одной стороны было написано: "Подполковник Родерик Форестер", а с другой — угловатым почерком: "А. Молту. На двадцать пятую годовщину счастливейшего сотрудничества. Р. Ф."

В ящике туалетного столика они нашли бумажник Молта, он также был из свиной кожи и с инициалами. Надпись на визитной карточке миссис Родерик Форестер коротко извещала: "Молт. 1946-71. Г. Ф." Денег в бумажнике не было; кроме визитной карточки хозяйки в нем лежали лишь список телефонов и три фотографии. На первой был запечатлен полковник в форме, верхом на скакуне, и пеший сержант Молт, отдающий честь, — круглолицый мужчина с обезьяньими щеками, густо покрытыми шрамами. На втором снимке полковник и миссис Форестер безутешно пялились вдаль, на вересковую пустошь, а Молт почтительно взирал на них. Третья фотография была самой старой и поблекшей, на ней молодой Молт с одной офицерской нашивкой на рукаве держал за руку разодетую как картинка маленькую девочку, на вид ей было не больше четырех.