Нейо Марш
В мишуре и блестках
Roderick Alleyn — 27
Scan, OCR & SpellCheck: Larisa_F
Нейо Марш "В мишуре и блестках" Роман. / Пер. с английского Е.А. Полецкой Фантом Пресс Интер В.М., 1997, Москва
(Серия «Иронический детектив»)
Оригинал: Ngaio Marsh "Tied Up in Tinsel", 1972
ISBN 5-86471-114-4
Переводчик: Полецкая Е.А.
Аннотация
Вы будете встречать Новый год? А как вам перспектива отметить этот праздник в веселой компании убийц? Тогда стоит прочесть роман "В мишуре и блестках". Нейо Марш знает толк в рождественских английских традициях и всегда заботится о том, чтобы гости не скучали.
Все началось с того, что похожий на верблюда сэр Хилари Билл-Тасман пригласил Агату Трой в свое имение Холбердс писать портрет для фамильной галереи.
Прожив столько лет с Аллейном, Трой, конечно, привыкла ко всему. Но как свыкнуться с мыслью, что ты находишься в постоянной опасности? Ведь сэр Тасман убежден: только из убийцы, один раз отсидевшего в тюрьме, может получиться великолепно вышколенный слуга. Сильно постаравшись и наладив контакты с начальниками почти всех английских тюрем, он, наконец, набирает штат прислуги — полдюжины отъявленных и симпатичных преступников.
Близится Рождество, а потому в родовом имении Холбердс собираются еще несколько так любимых Марш эксцентричных персонажей. Возлюбленная мистера Хилари с манерами болонки, выкормленной на псарне, престарелый дядюшка Прыг со своей женой тетей Трах. А также их дворецкий Молт.
И вот опасность, которой был пропитан даже воздух старинного дома, вылилась в беду. Дворецкий, поплясав перед елкой в шубе и бороде, пропадает в самый сочельник. При загадочных обстоятельствах...
Нейо Марш
В мишуре и блестках
Милый рождественский обычай — откусить пирожок с мышьячком и загадать желание.
Глава 1
ХОЛБЕРДС
1
— Когда во времена великой депрессии мой родитель оказался в крайней нужде, — начал Хилари Билл-Тасман, смыкая пальцы домиком, — он принялся торговать мусором. Вам не мешает моя болтовня?
— Нисколько.
— Спасибо. Характеризуя таким образом его деятельность, я вовсе не стремлюсь показаться остроумным. Он начинал как старьевщик в паре с дядюшкой Бертом Смитом, обладателем повозки с лошадью и кое-какого опыта в своей профессии. Между прочим, "дядюшкой" я величаю старину Берта из вежливости.
— Правда?
— Завтра вы познакомитесь с ним. Родитель мой тогда только что овдовел. Начальный капитал, привнесенный им в дело, состоял из нескольких предметов домашнего обихода, которые папаша ухитрился спрятать от ненасытных кредиторов. Среди них была мейссенская миска, вещь недешевая, но в эстетическом отношении, на мой взгляд, скучноватая. Дядюшка Берт, не слишком хорошо разбиравшийся в роскошном хламе, несомненно выбросил бы и миску, и прочие побрякушки из семейного наследия в ближайшую придорожную канаву. Однако отец представил ему столь авторитетное письменное свидетельство, что дядюшка Берт, отбросив колебания, двинул на Бонд-стрит, где за мейссенскую посудину ему предложили такую сумму, что у него глаза на лоб полезли.
— Замечательно. Вы не могли бы не менять положения рук?
— Пожалуйста. Они процветали. Когда мне исполнилось пять лет, у них уже было две повозки, две лошади и кругленький счет в банке. Кстати, примите мои поздравления, вы ни разу не вспомнили о диккенсовских нуворишах. Это оселок, на котором я проверяю моих новых знакомых. У моего отца совершенно неожиданно открылось деловое чутье. Воспользовавшись депрессией, он покупал за гроши, после чего, изрядно побегав, продавал втридорога. Наконец наступил день, когда, облачившись в интересах дела в лучший костюм и галстук и тем самым восстановив свое право на элегантность, отец продал последнюю семейную реликвию за несусветную цену королю Фаруку, своему давнему знакомому по прежним благословенным временам. То была венецианская люстра, невероятно безвкусная.
— Надо же.
— За этой сделкой последовала серия других, столь же выгодных, закончившаяся лишь со смертью Его Величества. К тому времени отец открыл магазин на Саут-Молтон-стрит, предоставив дядюшке Берту командовать армадой запряженных в повозки лошадей. Среди них дядюшка чувствовал себя намного увереннее, хотя его познания в бизнесе значительно расширились.
— А что делали вы?
— Я? До семи лет жил вместе с отцом и приемным дядюшкой в двухкомнатной квартире в Мелочном квартале, на Дешевой улице, в Центрально-восточной части Лондона.
— Вникали в семейный бизнес?
— Можно и так сказать. Но также вникал в достоинства английской литературы, произведений искусства и элементарной арифметики, хотя и по несколько урезанной программе. Моим обучением руководил отец. Каждое утро он давал мне три задания, которые должны быть выполнены к вечеру, когда он и дядюшка Берт возвращались домой после трудов праведных. Отужинав, отец давал мне уроки, пока я не засыпал.
— Бедный мальчик!
— Вы так считаете? Мои дядя и тетя тоже так считали. Родственники отца по материнской линии ,полковник и миссис Форестер. С ними вы тоже завтра познакомитесь. Их зовут Родерик и Гертруда Форестер, но в семье их всегда называли дядя Прыг и тетя Трах. Происхождение шутливых прозвищ, разумеется, давно позабыто.
— Они вмешались в процесс вашего обучения?
— Именно. Когда до них дошли слухи об обстоятельствах моего отца, они лично явились в Ист-Энд. Тетя Трах, в то время энергичная молодая женщина, рьяно колотила зонтом по нашей запертой двери, а когда я ее впустил, разразилась весьма эмоциональной речью. Дядя Прыг полностью; хотя и в менее обидных выражениях, ее поддержал. Они ушли в ярости, а вечером вернулись с предложением.
— Взять на себя заботу о вашем образовании?
— И обо мне тоже. Обо всем. Поначалу отец сказал, что прежде увидит их в гробу, но в сущности в глубине души он любил их. Поскольку наш дом подлежал сносу как антисанитарное жилище, а новое место обитания найти было трудно, он в конце концов уступил. Смею предположить, что угроза подать в суд и напустить на него полицейских из отдела опеки над несовершеннолетними также возымела действие. Каковы бы ни были причины, в результате я оказался в доме дяди Прыга и тети Трах.
— Вам нравилось у них?
— Да. С отцом мы не прекратили видеться. Он помирился с Форестерами, и мы обменивались частыми визитами. Когда мне исполнилось тринадцать, он стал вполне обеспеченным человеком и мог оплатить мое обучение в приличной школе с традициями, которую сам заканчивал и куда, по счастью, записал меня при рождении. Это обстоятельство в некоторой степени освободило нас от бремени непомерной признательности Форестерам, но я по сей день испытываю к ним живейшее чувство благодарности.
— Мечтаю с ними познакомиться.
— Они слывут чудаками. Сам я так не думаю, но не мне судить.
— И как же они чудят?
— Ну... в общем, пустяковыми отклонениями от общепринятых норм. К примеру, они никогда не путешествуют без огромных зеленых полотняных зонтов, весьма дряхлых. Просыпаясь по утрам, они раскрывают зонты, поскольку предпочитают яркому свету прохладную тень. Кроме того, Форестеры всегда возят за собой изрядную часть своего состояния. Все драгоценности тети Трах, акции и облигации дяди Прыга, несколько весьма недурственных безделушек, на которые я давно положил глаз. При них также всегда значительная сумма наличными. Все добро помещается в старом солдатском сундучке дяди Прыга. Он сейчас полковник запаса.
