– А живи Лев Толстой сейчас, то добавил бы, что женщины пускают в ход обнажение пупков, мини-юбки, накачивание силиконом грудей и губ, шлифовку ботоксом морщин, эротическую татуировку. – вставила Альфа.

– Вот-вот! И это же не для потехи делается, цель-то самая что ни на есть прозаическая – загнать намеченного мужика в капкан. А он обманываться рад. Эволюция так устроила для мужского соблазна, ничего не поделаешь. Вложила в женское тело мощнейшую сексуальную фасцинацию. Недаром тонкий ценитель женщин пророк Мухаммед придумал для мусульман скрывать от мужских взоров женское тело с головы до пят.

– Так-то оно так. Но при этом женщины сплошь и рядом жиреют, как поросята! – добавила Альфа довольно едко.

– Так попробуй-ка устоять, когда центр удовольствия приказывает: «Жри и наслаждайся!» – сказал Арбелин. – Я давно приметил, что почти все женщины то и дело достают из своих сумочек шоколадные конфетки.

– Кроме меня! – засмеялась Альфа.

– Вот поэтому у тебя и талия 56 сантиметров!

Часть семнадцатая

СТРЕССЫ ГАРГАЛИНА И ОЗОРСТВО АРБЕЛИНА

***

Через десять дней после покушения Денис был на ногах и сел за руль «Нивы». Машина была хороша и слушалась так, будто ждала настоящего своего хозяина. Со столовой в колледже Денис распрощался. Денег теперь хватало на всё и он принял решение целиком погрузиться в учёбу и кулинарные эксперименты, лишь изредка отвлекаясь на пингвинчика и на интересные заказы по кулинарному обслуживанию.

И надо было завершить проект школьного питания. Август, срок сдачи проекта, подходил к концу.

Кукуев же, дождавшись, когда Денис встанет на ноги, повёз академию обмыть договор в «Три кита» – лучший ресторан Бурга, входивший в его корпорацию..

Когда подъехали к ресторану и вышли из внедорожника, Кукуев обратился к водителю:

– Федя, запомни эти лица. Всюду, где их увидишь, смотри, нет ли близко какой опасности и чуть чего – сигналь мне. – Арбелину с ребятами он пояснил: – У Феди зрительная память как у фотоаппарата.

На следующий день все в Бурге, кто отслеживает жизнь Романа Кукуева, Дениса, Альфы и Арбелина, обладали информацией об их тесной дружбе.

***

Сделал об этом донесение и Ляушин.

Бедняга скрежетал зубами от злобы, что не может вот так запросто, как его «клиенты», прошагать в ресторан, занять столик и насладиться ресторанной роскошью. Денег на такие подвиги Гаргалин не отпускал, а потому пришлось причалить на своём «мерседесе» в поле видимости входа в ресторан и поджидать, когда тёплая компания изволит выйти. Дождался. И был удивлён, что олигарх отвёз троицу к Арбелину.

У дома Арбелина Ляушин вновь погрузился в ожидание. «Опель» Альфы и «Нива» Дениса стояли во дворе, поскольку собрал их и увёз в ресторан Кукуев на своём внедорожнике. В час ночи Скелет с нимфой вышли, сели в свои тачки и уехали.

А Ляушин в прескверном настроении отчалил домой к своей хромоногой великанше. В эту ночь он напился вдрызг и с донесением явился к Гаргалину только к обеду.

К тому, что троица посетила вместе с Кукуевым ресторан, Гаргалин отнёсся равнодушно. Это был всего лишь дополнительный штрих к уже зафиксированной информации об их тесной связи, секрет которой предстояло разгадать.

Он вызвал Никшанова.

– Как насчёт телефонных разговоров? Всё зафиксировал? Есть что-нибудь интересное?

Никшанов поморщился:

– Сплошь о погоде. Но последнее время какие-то у них короткие фразы и только. Типа «надо», «в двенадцать», «занят», «завтра». Похоже, они перешли на какой-то свой код.

– С заграницей переговоры были?

– Два звонка. Из Штатов и Израиля. Пустые разговоры. О фасцинетике ни единого слова. О погоде.

Гаргалин недоумевал и сомневался, слежка пока что не давала никаких особых зацепок, чтобы подозревать Арбелина в черных помыслах. Всё было чисто, как и договаривались. Распорядился продолжать:

– Потерпим. Если что-нибудь не то замышляет, где-то да проколется.

***

А прокололся Ляушин.

Гений подозрительности мечтал о том, как в один момент определит опасность и двумя ударами выведет из строя злоумышленника. Такие картины ему снились ещё с конвойных времён.

И вот момент исполнения мечты настал! Следуя как банный лист за Арбелиным, идущим в своём утреннем прогулочно-исследовательском моционе по мусоркам, Ляушин чуть замешкался, а когда догнал креатина, выйдя из-за угла дома к очередной мусорке, увидел криминальную картину: какой-то жутко потрёпанный и грязный мужик наставил на Арбелина пистолет. Ляушин мгновенно оценил смертельную опасность, почудилось ему, что этот мужик – переодетый террорист, и в долю секунды в молниеносном броске ударом ноги вышиб пистолет из руки террориста, ударом по шее свалил его, тут же мгновенно перехватил руку, крутанул и мужик превратился в мешок с дерьмом. Но что это! В саквояже, стоявшем у ног бомжа, мелькнул ещё один пистолет. Нет ли там и гранаты?

Ляушин вспотел.

– Да что выделаете! – крикнул опешивший Арбелин. – Что Вы делаете!

– Скажи спасибо, что жив. – зло бросил ему Ляушин. И стал вызывать по мобильнику спецназ. – Сейчас мы с ним, – он кивнул головой на лежачего у его ног и нечленораздельно мычащего террориста, – разберёмся.

Примчался уазик и из него выскочили трое спецназовцев. Бездыханного террориста кинули на заднее сидение. Гордый Ляушин прихватил саквояж и револьвер с пистолетом. Арбелина взяли с собой как свидетеля и потерпевшего. Ляушин был уверен, что переодетый бомжем некий агент или заказной убийца собирался Арбелина пристрелить. Арбелин твердил: «Да не виноват он, это же в мусорном баке».

Ляушин его вразумлял:

– Специально так подстроено.

Выяснилось все в отделе милиции. Террорист оказался бомжем. Он пришел в себя и спутано рассказал, что заглянул в мусорный бак, увидел саквояж, открыл его и обнаружил два пистолета. Арбелин же разъяснил более чётко, что тот, кого Ляушин принял за террориста или бог знает ещё за кого, обыкновенный бомж, его знакомый, что когда он, Арбелин, подошёл к мусорке, тот доставал саквояж, а потом вынул из него пистолет и показал его, при этом пошутил, направив дулом в него.

Ляушин растерянно хлопал глазами. До него, наконец, дошло, что он раскрылся, завалил задание Умника. Арбелину же стало яснее ясного, что спаситель его был ищейкой и приставлен к нему для слежки.

Не без мстительного удовольствия Арбелин позвонил по мобильнику Гаргалину.

– Тут, Станислав Анатольевич, такая оказия случилась. Ваш агент прокололся.

И рассказал ему в иронических красках, как всё произошло.

Гаргалин был взбешён.

– Ты совсем уж в идиота превратился? – накинулся он на поникшего Ляушина, когда тот явился в кабинет. – На кого ты там набросился?

– Станислав Анатольевич, он же на креатина пистолет наставил! Кто мог знать, что пистолет не заряжен?

Гаргалин съездил в отделение милиции. Пистолеты были настоящие. Попахивало уголовным делом. Предстояло разобраться, чьи они и как попали в мусорный бак. Но к Арбелину всё это никакого отношения не имело, как не имело и к бомжу. Бомжа допросили и отпустили. В результате Гаргалин получил головную боль: его агент раскрылся, а Арбелин теперь точно знал, что глаз с него не спускают.

Заменить Ляушина было некем.

Помахав кулаками, Гаргалин смилостивился:

– Ладно, не смертельно. Пускай знает, что мы не лапти и следим за ним. А ты, любезный, перекрои свой имидж. Да так, чтобы мать родная не узнавала. Ты это умеешь.

Ляушин это умел и любил. Чего только не выдумывал. Одних только париков было у него двадцать штук на любой стиль. Кроме этого усы, фиксы, бородавки и чего только ещё у него не было.

Через день он был уже не он. Никшанов потешался: