– Да не упёртый я, а упорный, бабуля, – отшучивался Денис.

– И упёртый! – повторяла бабушка. – Весь в отца.

– Ладно, пусть упёртый и упорный. – соглашался Денис, обнимая бабушку. Сравнение с отцом ему было слаще мёда.

Сын её, Пётр Захаров, добился всего именно благодаря своему целеустремленному до фанатизма характеру. Внук получил эти отцовские гены настойчивости и непоколебимости в принятых решениях. Добавила своё и беда — непостижимая уродливая худоба. Родители провели Дениса по всем врачам, и все они с удивлением фиксировали абсолютное здоровье тощего мальчугана, гормональную норму и разводили руками, не понимая, в чём источник такой аномалии. Природа задала и родителям, и Денису загадку.

Как только Денис подрос и стал сознавать своё уродство, все силы своей души он устремил на избавление от него: занимался зарядкой, турник и гантели стали его страстью, ел до отвала всё, что должно было бы дать увеличение телесной массы, а в девятом классе попробовал и анабиотики, но от них его стошнило и он бросил.

– Ты, Денис, особенно-то не напрягайся. – говорил суровый отец. – Были бы кости, мясо нарастет.

Сам он был тоже сухой и жилистый, но всё же далеко не скелет, скорее спортсмен-марафонец. Денис любил отца самозабвенно, старался во всём на него походить, гордился, что он один из самых талантливых в городе, лауреат и главный конструктор авиазавода. А после того, как подрос и узнал от бабули, что это благодаря отцу он живёт на белом свете, то отец стал его божеством.

Родился Денис семимесячным с весом в один килограмм – буханка хлеба, и таким слабеньким, что едва улавливалось дыхание. В роддоме посоветовали писать отказную, объясняя впавшей в панику мамочке, что такие живут недолго, а если и выживают, то вырастают слабоумными инвалидами. Мать рыдала, но отец, стиснув зубы и послав эскулапов ко всем чертям, сказал: «Нина, он наш, родной. Будем спасать». И они спасли сына! Мать держала его у груди, не давала замерзнуть, прикладывала к соску, как только Дениска сопел и открывал ротик. Выходили. И ни о какой неполноценности никто уже не заикался. Ни в чём Дениска не уступал сверстникам, был даже в числе первых. В школе учился на «хорошо» и «отлично». По физкультуре – в первых рядах. И только худоба не отпускала, не исчезала, а с взрослением всё сильнее бросалась в глаза. К прозвищу Скелет Денис привык и не обращал внимания. Жил он углубленным в себя, отстранённым, и ловил каждый рефлекс своего уродливого тела, надеясь на поправку. Армия и была его последней надеждой, а фанатизм отметал любые возражения и уловки.

– Иди, иди, – напутствовала бабушка, – соседки помогут.

– Это по-нашему! – напутствовал его и дядя Асхат, друг отца со школы, мэр города Асхат Галиаскаров. – За бабулю не беспокойся, последим и поможем.

***

И случился для Дениса в армии совсем непредвиденный поворот. Через четыре месяца службы в части заболел повар и помощнику повара нужна была подмога. Командир кликнул клич, кто умеет варить кашу и суп. И наш чистосердечный новобранец поднял руку. А как он мог не поднять, если он был честен и действительно умел управляться с готовкой, а кухня без повара могла оставить солдат без горячего. Да так выручил Денис, так помог повару, что у солдат разыгрывался аппетит и они просили добавки.

Готовить еду заставила Дениса жизнь, а научила бабушка. После гибели родителей в автоаварии остались они стар да мал. Приходилось крутиться по хозяйству, помочь было некому. Денис и полы мыл, и стирал, и еду готовил, когда бабушка прихварывала, а это случалось все чаще. Он готовил, она руководила. Так он выучился всему, что она умела, от салатов до пирожков с мясом. К десятому классу Денис мог и тесто замесить, и квас поставить, и курицу в духовке запечь. А суп да кашу сварить – это было и вовсе сущим пустяком. Надо сказать, что в самом начале он приобщался к кухонным делам без особой охоты, по суровой необходимости, но постепенно увлёкся и стал даже кое-что выдумывать, чем удивлял старушку. А увлёкся поварским делом ещё и потому, что пробовал с помощью еды нарастить мяса на свои кости. И стал искать способы для усиленного белкового насыщения организма. Ничего не помогало. А пригодилось. Но оказал он себе медвежью услугу: вместо упражнений на плацу командир, восхищённый его поварскими умениями, определил его на кухню.

Первое блюдо, которым Денис очаровал солдат, была гречневая каша. Срочно надо было что-то придумать на утреннюю кормёжку, и оставшийся помощник повара, теперь главный, приказал Денису, недоверчиво его оглядывая:

– Сварим гречневую кашу. Крупы – завались. Сможешь?

– Без проблем, – ответил Денис, – надо только замочить крупу на ночь.

Повар усмехнулся:

– Зачем?! И так слопают.

Денис знал, что слопают, но он знал и то, что после ночного намокания крупы в воде, она набухает, легко варится и отдаёт всё, что в ней есть хорошего. Спорить он не стал, а только попросил позволения замочить крупу.

Повар был снисходителен и ироничен:

– Валяй, если тебе делать нечего.

Денис просмотрел крупу. Ничего, можно готовить, определил он, но чистить от чёрных крупинок не стал, слишком большая масса, не дома на кухне.

А утром попросил разрешения самому сварить кашу.

Тут уж повар совсем подобрел. Как профессионал он понял: раз парень знает, что лучше крупу замочить, значит, знает и как варить. Ему стало даже любопытно, что из этого выйдет.

А вышло объеденье! Солдаты просили добавки.

Появился и командир части, заботливый отец. Решил проконтролировать, риск всё же. Взял миску с кашей, и после двух ложек удивлённо воззрился на Дениса.

– Как это у тебя получилось?

– Да просто, – улыбнулся Денис, – бабушка научила.

– Расскажи. Я жене дам рецепт.

– Замочить крупу на ночь. Всю шелуху надо убрать, я вот не смог, слишком много. Утром можно варить. Залить хорошей водой, закрыть крышкой плотнее и варить полчаса, не открывая крышку и не перемешивая. Потом выключить плиту и пускай минут десять-пятнадцать попреет. После этого можно крышку открывать и посолить по вкусу, добавить, что нравится, и на стол.

– Очень просто. – согласился командир. – А почему не перемешивать?

– Она сама дойдёт. А перемешивание приведёт к улёту запаха, всяческой внутренней пропитки. Пусть попреет. Тогда она всё полезное и отдаст.

– Молодец! Будешь при кухне. Это приказ.

Командир понял – Денис знает ещё много чего про приготовление вкусной и полезной пищи.

А помощнику повара приказал, строго на него посмотрев:

– Дай парню свободу.

– Пусть варит, мне легче. – кивнул тот.

Он был покладист и не завистлив.

Так Денис стал любимым солдатами армейским поваром. Да и Дуб ничего против Дениса не имел и вместе со всеми уплетал щи, каши, макароны по-флотски и прочую еду, приготовленную Денисом.

Но всему есть мера и предел в армейском казарменном мире: надругательства над любимым пивом легкоранимая солдатская психика не могла спокойно вынести. Не пьёшь пиво и не пей, хотя и это уже не по-мужски, но помалкивай в тряпочку, не выступай с дурацкими замечаниями. Денис сам нарвался на то, чтобы его поучили. И деды поучили. На то они и деды, чтобы учить салаг уму-разуму и правилам настоящего мужского поведения. На то она и существует солдатская правка, чтобы деды вколачивали солдатскую мудрость в хлипкие, неопытные мозги салажат. В изобретении Дуба деды ничего страшного не увидели, а усмотрели только юмор и веселье. Не били же прикладами, не пинали, не подвешивали, не заставляли стоять на одной ноге по два часа и кукарекать, а всего-то заправили мочой, чтобы знал, как и что о пиве не говорить. На всю оставшуюся жизнь. Если ты настоящий солдат и мужик, кури, пей водку и пиво. Как все. И не выпендривайся типа «Ой, я такой особенный, я пиво не пью, это же моча». Мочи от пива бывает много, это точно, но само-то пиво – не моча, а кайф! Лучше всякой там колы и пепси. Ах, моча?! На, получи мочу! Не вкусно? Будешь знать, как настоящих мужиков оскорблять! Железная логика солдата, ставшего дедом, учителем и повелителем для желторотых салаг.