Наташа взгляд его встретила и глаз не отвела, смотрела с холодным интересом.

Разговорились. Арбелин дал ей свой журнал, сделав дарственную надпись: «Нат а ше, наделённой божественным очарованием».

Невпопад, сославшись на спешку, оставил их вдвоём.

Арбелин более внимательно пригляделся к девушке и отнёс её к разряду соблазнительных скромниц, нисколько не афиширующих свою сексапильность. Наташа её даже как бы намеренно отодвигала на задний план, затушёвывала, в то время как была не просто женски идеально скроена, но от неё исходило какое-то захватывающее биополе, приводящее в возбуждённость мужские сексуальные биоструктуры. Уже через пару минут, воспринимая к тому же и её фасцинирующий грудного тембра голос, Арбелин ощутил это на себе. «От такой вот Елены и началась Троянская война!», – прикинул он про себя, перемещая её в своей теории фасциносексуальности в категорию редкостных представительниц прекрасного пола, которые наделены от природы не только телом, предназначенным для эстетического восхищения, но и жаждой сексуальных подвигов. На него холодно смотрела византийская «Елена» – императрица Феодора. Однако в Наташе не было ни на йоту того, что должно быть в Феодоре, Елене Троянской или Мессалине, – сексуального волнующего взгляда, трепетного приглашения и готовности к сексуальному контакту, той женской уверенности, при которой они смотрят на мужчину, как удав на кролика, подчиняя его своему повелительному гипнозу, неотвратимо затягивающему в пасть. Ноль. Всё было в наличии сверх меры, кроме самого главного – эротического пламени. И это была странность и загадка. Спустя пять минут Арбелин ощутил в себе прилив волнения, а Наташа была всё таким же холодным айсбергом. «Да она же лишена сексуального влечения, она асексуалка!» – пронзила Арбелина догадка.

– Извините, Наташенька, я задам Вам нескромный вопрос. Можно?

Девушка, словно понимая, о чём думает Арбелин, вежливо улыбнулась:

– Только не обидный.

– Нет, нет, – успокоил Арбелин, нисколько.

– Тогда задайте.

– Прав ли я, что Вы ещё ни разу в жизни никого из мужчин не полюбили.

Девушка побледнела. Арбелин попал в самое больное место её души.

Арбелин видел, как она сжалась, ждал, ответит ли.

Наташа справилась с нахлынувшим волнением. И ответила, с мягкой, извинительной улыбкой.

– Да, правда – никого.

Арбелин не удержался добавить:

– Но вам ведь уже лет двадцать?

– Мне двадцать три. И я девственница.

То, что произошло в следующую секунду, ошеломило Арбелина.

У Наташи брызнули слёзы и она, рыдая, произнесла:

– Я наверное с ума сойду.

Арбелин обнял и прижал её к себе. Она покорно прильнула к нему, пытаясь сдержать слёзы. Это ей удалось, она отодвинулась.

– Извините…

Арбелин понял – ей срочно нужна помощь, надо вывести её из этого гнетущего оледенения. Скорее всего, в её мозге есть какая-то атрофия, блокировка структур сексуального желания. Как её снять, ведь тело-то её роскошное природой предназначено совсем для иной жизни.

Его уже не встряхивало волнение, он вернулся в броню исследователя-профессионала и соображал, как помочь девушке.

– Вот что, Наташенька. Возьмите мою визитку и как-нибудь позвоните мне, если посчитаете нужным. Я ещё немножко и психотерапевт. У Вас выдающиеся данные, Вы красавица, я постараюсь помочь.

Как он может помочь, Арбелин не представлял, но задача была творческая и она его уже захватила. Мелькнули в голове два варианта: либо снять с неё чувство вины, оставив асексуалкой, немало таких на белом свете и они прекрасно живут, хотя, по всей видимости, ей вряд ли это понравится; либо вывести из клинической асексуальной заторможенности в сексуальную эмоциональность, что, разумеется, гораздо труднее, но зато может превратить её в полноценную обворожительную женщину. Быть «Елене» асексуалкой не положено! Было над чем задуматься.

О том, как познакомился с Ниночкой Чернавиной, Арбелин рассказал при очередной встрече Альфе.

– Влюбиться, как ты предрекала, я не влюбился, но очарован был основательно. – сказал он ей. – И сравнил её с Еленой Троянской. Помнишь знаменитый сюжет из «Илиады» Гомера? Из-за неё десять лет вся Эллада под стенами Трои стояла. Десять лет, Альфа! Из-за женской красоты. Невпопад, оказывается девушку переименовал, на самом деле она Наташенька Нестерова. Ты права, от такой голову можно потерять. Но есть в ней червоточина, Альфа, и довольно странная. Не уверен окончательно, но подозреваю.

– В ней червоточина?! Что Вы, Юлиан Юрьевич, имеете в виду? – удивилась Альфа.

– Понимаешь, нет в ней того, что просто обязано быть в такой женской телесной конструкции. Нет сексуального огня, волнения. Холодна, как ледышка. Ни грамма сексуальной живинки.

Альфа вспомнила, как прошествовала девушка мимо коленопреклонённых мужчин и ни один мускул на её лице не дрогнул – будто их и не было.

– И что это такое? – спросила она Арбелина.

– Предполагаю, что она асексуалка. Но страдающая от этого, а не спокойно с этим живущая, как большинство асексуалок. Их ведь достаточно много, Альфа, что-то около двух процентов женщин. Этакая хроническая фригидность.

– Вот это да! – поразилась Альфа. – А это излечивается или на всю жизнь? При такой-то красоте.

– Не представляю, надо изучить проблему. Жаль, конечно, девчонку, если такой и останется. – он привычно потёр лоб, как делал всегда, когда не знал ответа. Улыбнулся: – Жаль. Но она нам помогла, спасибо ей. Благодаря ей Невпопад разнёс в пух и прах замысел Гаргалина утопить фасцинетику в дерьме публично.

– Слава Наташеньке Нестеровой! – воскликнула Альфа.

***

На другой день Арбелин созвонился и поехал к Дмитрию Петрову, своему старому приятелю Димке, биохимику божией милостью. Тот заведовал кафедрой биохимии в университете, а при кафедре была у него и неплохая, современно экипированная лаборатория – лучшая на Урале.

В десятом классе они подружились, но после окончания школы пути их разошлись и виделись редко, только по случаю и необходимости. Вот и сейчас у Арбелина появилась потребность проконсультироваться на предмет получения пептидов весёлости в каком-либо доступном для использования виде.

Встретились приятельски, обнялись.

Димка Петров, давнишний франт, был в отличной форме и чёрная лёгкая бородка, которую он прибавил в свой облик, его украшала, придавая законченно учёный вид.

– Не стареешь, старый ловелас! – восхитился Арбелин.

– Да и ты ещё вполне! – парировал Петров. – Рад, что вспомнил. Рассказывай, какая химия тебе понадобилась.

– Пептиды, Дима, пептиды меня волнуют. И только ты можешь мне помочь в них разобраться.

– Вон куда и тебя захлестнуло! Весь мир с ума сходит от них. Пептидономику уже выдумали. И я, грешным делом, немного ею загрузился. Выкладывай, посмотрим.

– Видишь ли, какое дело… Фасцинация – феномен волнующий, возбуждающий и даже захватывающий психику со всеми потрохами…

– Это точно. – перебил Петров. – Я твой сайт и журнал как дотошный студиоз проштудировал, стал даже за собой наблюдать. Потрясающе точно! Встречу какой-нибудь сигнал фасцинации и тут же ловлю себя на том, что испытываю соответствующее ему волнение.

– Благодарствую! Да, так вот, дорогой мой дружище, начал я копаться в нейрофизиологических внутренностях фасцинации. Сначала докопался до лимбической системы мозга и структур удовольствия и наказания, особенно же до царицы эмоций амигдалы. Потом освоил доминанту Ухтомского. Затем открыл для себя мир управляющих страстями гормонов, а совсем недавно дополз до пептидной регуляции. В общем, зациклился я на понимании нейропептидов как регуляторов фасцинирующий аффектов, эйфории, экстаза, радости. Жутко интересно и совершенно ещё для меня непонятно. Александра Шульгина с его безумными экспериментами над фенилэтиламином проштудировал. И вот возьми да посети мой тщедушный мозг идея, что непременно имеются пептидики весёлости, этакие смешливые коротенькие аминоцепочки-кнопочки, которые включают смех, хохот, юмор и всяческое иное веселье, без чего жизни человеку нет и быть не может. Как ты смотришь на это моё безумие? Ведь смеются же даже обезьяны.