– А я и гитару прихватила, Юлиан Юрьевич, хочу Вам Окуджаву спеть. Можно?

– Ещё спрашиваешь! Я подпою.

В это время раздался дверной звонок.

– Кто бы это мог быть? Вроде никого больше не приглашал. – удивился Арбелин и пошёл открывать.

– Это, наверное, Роман. – догадался Денис. – Вчера он звонил и я сказал ему о Вашем юбилее.

Это был и в самом деле Роман Кукуев.

– Юлиан Юрьевич, прошу извинить, что без приглашения. Очень захотелось Вас с юбилеем поздравить.

– Проходите, проходите, какие извинения. Вы же в нашей команде.

И посыпались на юбиляра подарки один краше и нужнее другого.

Денис подарил чудесную с тонкой гравировкой подарочную авторучку с тремя стержнями – запомнил произнесённое как-то признание Учителя, что любит он ручки с тремя цветами и, к досаде, свою любимую где-то посеял.

Альбина, смущаясь, подала коробку, и когда Арбелин открыл её и достал подарок, то это оказалась кофейного цвета жилетка из чистой ангорской шерсти. Альбина купила её на заработанные «библиотечные» деньги.

– Как это Вы угадали, Альбина? Это же моя мечта! – пришёл Арбелин в восторг. – Когда в квартире прохладно, хочется что-то потеплее, но в то же время и полегче. Как раз то, что мне надо!

Альбина смущённо улыбнулась:

– Когда мы с Альфой с Вашими книгами работали, было у Вас прохладно и я заметила, как Вы ёжились.

Роман Кукуев вынул из фирменного кейса царский подарок – новенький чёрный ноотбук.

– Вашему гениальному мозгу, Юлиан Юрьевич, нужен надёжный помощник. Как мне сказали компьютерщики, это последняя самая лучшая модель.

Отец Альфы подарил новейший мобильник.

– У Вас, Юлиан Юрьевич, мобильник допотопный, пора сменить на новый. Он удобнее во всех смыслах.

– А это Вам, Юлиан Юрьевич, от меня обещанное. – Альфа подала Арбелину свёрток с батистом. – Десять метров, достаточно?

– На всю оставшуюся жизнь. – рассмеялся Арбелин.

Арбелин радовался подаркам как дитя. Его поразило то, что все они были для него оптимально функциональными.

– Ай, какие все вы молодцы! – восхищался он. – Не подарки, а мечта!

Денис раскрыл большую коробку и явил компании грандиозный вегетарианский торт с семьюдесятью свечками.

Сели за стол, приступили к юбилейной трапезе.

Арбелин под восторженные восклицания ловко задул все семьдесят свечей и весело провозгласил.

– Хоть все мы почти вегетарианцы, коньячку по рюмочке всё же дёрнем. Коньяк у меня первосортный, не поддельный.

Первый тост за здравие Арбелина произнёс, как самый старший после юбиляра, Леонид Леонидович.

– Юлиан Юрьевич! Я выражу общее мнение всех, кто здесь. Мы счастливы, что Вы включили нас в свой жизненный круг. Мы восхищены Вашим интеллектом, Вашей личностью, наукой, которую Вы создали. Вовсе не в шутку мы называем Вас национальным достоянием. И желаем Вам жить как минимум до ста лет и воплощения всего, что Вы задумали.

Этот настрой передался всем и каждый сказал задушевные слова, желая Арбелину и фасцинетике успеха и долголетия.

А завершая торжественную часть Арбелин произнёс свою импровизацию.

– Друзья мои! Теперь, благодаря вашим подаркам, как только я на какой-нибудь важной тусовке появлюсь в этой прелестной жилетке, да раскрою царский ноотбук, достану инкрустированную авторучку трёх цветов, выну сверкающий мобильник и вытру батистовым воздушным платком пот со лба, все умрут от зависти! И будут шептать про себя «И я такое же хочу!» – Арбелин окинул восторженным взором компанию. – Очень признателен вам, друзья мои!

Чуточку помолчав, он добавил импровизированный монолог о зависти.

– Подарки ваши всколыхнули во мне весёлые ассоциации о зависти. Вот послушайте две небольшие зарисовки с натуры. Вчера сходил в центр, иду домой, устал немного. Срезал дорогу по дворам, как-никак километров семь отшагал туда и обратно. И вот, прохожу мимо мусорной площадки и вижу картину, хоть в кино показывай. День, солнце, снежинки сверкают алмазами, прелесть! А на моём пути торчит бомж и плачет. Тот, что пистолеты из мусорного бака достал летом. Помните, я вам рассказывал о нём? – обратился он к Денису и Альфе. И пояснил, посмотрев на Романа. – Достал этот бомж летом из мусорного бака сумку и вынул из неё пистолет и револьвер, показал мне с неописуемым восторгом…

– Из мусорного бака?! – не сдержал удивления Роман.

– Ну да! Кто-то, возможно, кого-то пристрелил и по ненадобности выбросил… – иронично усмехнулся Арбелин. – Да, так вот, вижу, слёзы текут, физиономия пропитая и горестная, а глаза устремлены на мужичка, который из бака достаёт одну за другой пивные банки, бросает их рядом с баком и плющит ногой. Я этого мужичка тоже узнал, он хромой, с тростью ходит. Банки плющит здоровой ногой, тросточка к баку прислонена. На земле уже банок двадцать, а он с фанатизмом кладоискателя продолжает доставать банки. Это же целое состояние, сдаст в пункт металлолома, на бутылку наберётся. Вот бомж и плачет, бутылка уплывает, и в глазах такая тоска и зависть, хоть сам с ним реви. Его Фёдором звать. Федя, говорю ему, брось реветь, сегодня ему повезло, а завтра тебе. Он на меня с таким озлоблением посмотрел, что у меня аж мурашки по позвоночнику, махнул рукой и пошёл прочь. А кладоискатель знай себе плющит банки, он завистника и не заметил в своей захваченности. Какова картина, а?

Кукуев отреагировал шуткой:

– Будь у него тот пистолет, застрелился бы.

– Или кладоискателя застрелил и банки его забрал. – поправила Альфа.

– Или меня за глупое сострадание пристрелил. – рассмеялся Арбелин и продолжил рассказ: – У меня память мгновенно высветила другую картину, тоже хоть в кино показывай. Лет двадцать пять назад это случилось, ещё при советской власти. Я ведь среди вас динозавр. Я тогда в тунеядцах ходил, скрытым диссидентством баловался. Ну, и по этой причине многие ко мне тянулись, хотели со мной дружить. Этакая фронда была при коммунистах – дружить с диссидентами. Дружен со мной был и профессор Кругман, знаменитый социолог и юморист. У меня телефона не было, так он за мной заехал и позвал присоединиться к нему с женой в гости. А в гости их пригласил секретарь горкома КПСС по идеологии, шишка. Он вселился в новую квартиру в элитном по тем временам 16-этажном доме в самом центре Бурга. Отчего ж не поглазеть. Я быстренько облачился и поехали. Секретарь и его жена чуть не лопались от гордости и тщеславия, показывая свои хоромы. А посмотреть было на что. Прихожая метров в пятнадцать, пять комнат, гостиная никак не меньше тридцати метров. Два туалета. И что особенно их радовало – небольшая комната для собаки. Это, как я потом понял, и добило жену профессора, хотя собаки у них не было. Выпили, закусили, профессор, как водится, рассказал смешные байки, пославословили секретаря с женой. Поехали домой уже часов в девять вечера. А лето, светло ещё. Профессор меня к себе зазвал, на чаёк. И вот развернулась передо мной картина вселенской зависти жены профессора. А надо сказать, что она была вовсе не какая-нибудь тупая тумба, а красивая, элегантная дама лет сорока с хвостиком, кандидат химических наук и доцент, вполне под стать мужу. И эта культурная умная женщина заплакала, друзья мои. Я сквозь землю готов был провалиться, что стал свидетелем маразматической семейной сцены. Не постеснялась моего присутствия! И говорит мужу: «Неужели же ты, Лёва, не заслужил такую же квартиру. Смотри, мы втроём на кухне едва помещаемся». А кухня и в самом деле небольшая. Зато квартира тоже в центре, в доме сталинской застройки с высоченными потолками, четыре комнаты, кабинет у профессора вот такой же, как у меня. А страна живёт в хрущёвках и развалюхах. И она ревёт. Он принялся её успокаивать. Она махнула рукой на него, точь-в-точь как Федя на меня, и выскочила из кухни. Вот как прорвало её от зависти. Что Федя, что кандидат наук – один чёрт. Так эти две картинки и сидят у меня в голове, введу их в книгу «Апокалипсис от зависти». Всё чаще думаю, что вид гомо сапиенс, к которому к нашему несчастью и мы принадлежим, взорвёт и уничтожит не ядерное оружие или какой-то непредсказуемый астероид из глубин космоса, а вот эта ничтожная и могучая по силе разрушения мозговая аномалия – зависть. Когда зависть превращается в человеке в фасцинирующую доминанту, он становится безумцем, невменяемым, от него можно ждать любой мерзости.