И ведь не проходит ощущение, что дело здесь не в Нурие! Точнее, не только в ней. Что-то еще кроется за всеми этими вещими снами и исчезающими нарушителями безопасности движения вкупе с железноголосыми шантажистами. Эх, был бы жив Золотарев, мы бы с ним вдвоем… А так, выходит, придется выпутываться самому: нельзя же всерьез рассчитывать на Ксению. Или можно?.. Так или иначе, а завтрашний день должен все расставить на свои места.

И полный грустных мыслей и дурных предчувствий, я отправился за «подарком» бравого комиссара.

Однако весь следующий день, вопреки моим ожиданиям, прошел весьма спокойно и буднично. С утра я как примерный работник явился в редакцию и уже через час, к моменту появления начальства, то бишь господина Разумовского, у меня был готов материал по вчерашнему происшествию в гостинице «Северная». Мне даже удалось заполучить по факсу несколько приличных фото Амиева и компании, выданных от щедрот Ракитиным. И когда наконец привычно распахнулась дверь и в комнату вкатился вечно удивленный и жизнерадостный Колобок, мы с Федей Масловым, нашим бессменным гениальным оператором и фотографом, чинно сидели в уголке, потягивая горячий ароматный «мокко» и по очереди затягиваясь настоящей «Гаваной» с золотым обрезом.

– Доброго вам здоровьичка, Григорий Ефимович! – сказали мы хором, не сговариваясь, и тут же прыснули, потому что Колобок очень кстати по-барски сделал нам ручкой и тут же полез в холодильник за своей любимой минералкой.

Опорожнив пол-литровую емкость, шеф слегка осоловел, рыгнул и приступил к общению с подчиненными, точнее, со мной, ибо Федор одним своим видом вгонял его в ступор, а уж когда начинал говорить… Ну, сами посудите: Колобок, несмотря на должность, вечно ходил какой-то расхристанный, встрепанный. Помнится, однажды к нам, в сибирскую глубинку, забралась некая международная делегация по охране окружающей среды – полтора десятка академиков и «зеленых» политиков, которых надо было опекать, интервьюировать и прочая. Естественно, все тяготы пали на рыхлые плечи Григория Ефимовича, а Дон Теодор был придан ему в качестве оператора-хроникера столь значительного события. Так вот иностранные гости постоянно путали: кто из них кто. Ибо господин Разумовский, как ни старался, все равно выглядел в своем полосатом твидовом костюме так, будто его на эту встречу выдернули прямо из постели в пижаме, а на Феде его бежевая «тройка» сидела как вторая кожа, и от того видеокамера в его руках выглядела как маленькая причуда столь представительного и серьезного человека. Иностранцам тогда долго пришлось объяснять, что это не розыгрыш и что «бэджи» на лацканах «русских представителей» соответствуют истине.

И на этот раз шеф не изменил своему имиджу: светлые летние брюки вздулись на коленках пузырями, а неизменная в такое время года «гавайка» уже успела где-то потерять пуговицу на животе. Сандалии на босу ногу и выгоревшая на солнце бейсболка органично дополняли образ курортного завсегдатая, а вовсе не замглавреда по связям с общественностью. Но самое удивительное, что у Колобка всегда и все получалось! Он был гением интервью и пресс-конференций, и уж если брался что-либо раскопать, то можно было не сомневаться – доберется до самой сути.

– Дмитрий Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии, – он, как всегда, энергично и с чувством потряс мою руку, покосился на снова ставшую невозмутимой физиономию Дона Теодора и с явным облегчением рухнул на диванчик для посетителей. – Надеюсь, вы не сильно пострадали?

– А почему вы решили, что я пострадал? – поддел я его осведомленность.

– Ну как же, такая авария! – округлил глаза шеф. – Вы могли разбиться насмерть.

– Григорий Ефимович, вы забываете, что я – Котов, – произнес я с самым серьезным видом, – а у котов, как известно, девять жизней.

Колобок несколько секунд ошалело моргал белесыми ресницами, переводя взгляд с меня на Маслова и обратно, потом Дон Теодор не выдержал и сипло выдохнул:

– По моим подсчетам, у тебя их осталось еще шесть…

– Не пугай начальство, Федор, ему и так несладко живется, – подмигнул я шефу.

– Шутки шутите? – немедленно надулся тот. – А вот мне не до шуток! Главный с утра нахлобучку сделал: почему, мол, в утреннем выпуске ничего нет об убийстве в «Северной»?

– Потому что я еще не получил информации от экспертов об обстоятельствах смерти Ильхана Амиева, – я пожал плечами. – Кому нужна «скороспелка»?

– Мне нужна, главреду нужна! – запыхтел Колобок. – «Вечерка» вон уже вчера тридцать строк в «подвале» выдала! Я, конечно, понимаю, – тут же пошел он на попятную, увидев выражение моего лица, – у вас, Дмитрий Алексеевич, вчера были… э-э… особые обстоятельства, но ведь сами вы побывали на месте преступления?

– Естественно, Григорий Ефимович, – я постарался сохранить оскорбленный вид. – И материал у меня готов: двести строк – репортаж с блиц-опросом начальника оперативного отдела криминальной полиции города майора Ракитина и ведущего эксперта-криминалиста Клокова, плюс фото с места происшествия.

К концу моей речи Колобок сдулся чуть ли не вдвое, вероятно, от стыда за свои беспочвенные подозрения относительно профессиональных качеств ведущего обозревателя уголовной хроники «Вестника». Он снова полез в холодильник и, лишь расправившись с еще одной бутылкой минералки, вновь обрел свою прежнюю жизнерадостность.

– По некоторым данным, – деловито начал он, – убийство Ильхана Амиева заказное! Киллершу подослали конкуренты старшего брата Гейдара. Он до сих пор не желает делиться бензиновым бизнесом с нашим местным паханом Геной-Ганнибалом.

– Гена, то есть Геннадий Маркович Плушкевич, слишком мягкий и интеллигентный человек, воспитанный на старых воровских традициях и кодексах уголовной чести, – сказал я. – Когда умерли Нос-Дуладзе и все его наследники, господин Плушкевич справедливо решил, что теперь все дело перейдет к нему как единственному другу и соратнику «короля бензоколонок», к тому же – «в законе»! Но вот другие «лица кавказской национальности» так не думали. «Азеры» просто оказались проворней «чеченов» и, видимо, с бо́льшим свободным капиталом…

– Вы думаете, что Амиева заказала чеченская группировка? – с сомнением поджал губы Колобок. – Но ведь это – война?! Не идиоты же они?..

– А если Ильхана никто не заказывал? – голосом опытного провокатора поинтересовался вдруг молчавший доселе Маслов, пуская к потолку двойную струйку голубого дыма.

– Федор Кузьмич, помилуйте! – буквально подпрыгнул от возмущения и обиды Разумовский. – Да за ради чего же тогда убивать-то?! Ведь найдут же! Это вам не органы…

– А что вы имеете к нашим органам сыска, Григорий Ефимович? – подключился к игре и я. Ясно, что шеф что-то раскопал, чего не знаю я, так пусть поделится. – Надысь вон даже мага подловили!

– Какого еще мага? Это Саликбекову, что ли? – припертый с двух сторон Колобок вошел в раж и отбивался теперь грубо и цинично. – Да она же с вами забавлялась! Щенки вы все по сравнению с ней! Вы, Дмитрий Алексеевич, со своими экстраспособностями ей в подметки не годитесь. Вон, даже Золотарев не устоял, куда уж вам!.. Ну а трупов-то сколько при этом было? И ведь ни одного не уберегли! Даже своего сотрудника…

Это он зря помянул! Вся моя веселость испарилась в мгновение ока, и накатила такая злющая и холодная волна боли и обиды, что я невольно подался вперед, сжав кулаки. Ведь лейтенант Руденко погиб исключительно по моей вине! Это же я не предупредил комиссара о том, что видел Вадима с перевоплотившейся Нурией в кабаре «Лайза Минелли». Это же я первый догадался о том, что она меняет личины…

Но Разумовский по-иному истолковал мою реакцию, замолчал на полуслове, вжавшись в диванчик, потом вдруг рванулся к выходу и исчез, хлопнув дверью. Я медленно разжал кулаки, прикрыл глаза и сложил пальцы в мудру Земли, восстанавливая утраченное равновесие мыслей и эмоций. «Надо бы пойти, извиниться», – пришла здравая мысль, но я не внял совету, а вместо этого повернулся к Маслову и спросил: