Что еще можно кратко сказать о биографии Берзарина? Удивительно, что зачастую счастливый случай шел ему навстречу. На Дальнем Востоке он встретил прекрасных наставников — В. К. Блюхера, И. Ф. Федько, Г. М. Штерна и др. Незадолго до германской агрессии японцы, рискнувшие возле озера Хасан вступить с Берзариным в единоборство, крепко его зауважали. Своим военным мастерством он покорил сердца японцев. Романтические глашатаи Страны восходящего солнца совсем молодого военачальника нарекли «Уссурийским тигром».

А чуть раньше развитию дарования администратора, военно-хозяйственного дарования способствовало поприще военного коменданта Иркутска. Там он, управляя гарнизоном, зарекомендовал себя как самобытный комендант. Кстати, в этой должности есть что-то поэтическое. В Хабаровске, например, я помню, у нас комендантом города был полковник Чернояров. Строг, справедлив, остроумен. И офицеры гарнизона в его честь слагали стихи. Из этой плеяды русского офицерства был и Николай Эрастович Берзарин.

Последние очаги войны в Германии и на соседних с ней территориях Европы погасли в середине мая. Наша страна стала готовиться к юридическому оформлению победы, к подписанию акта о капитуляции Германии. Но союзники начали «мухлевать». Оказалось, что они хотят все решить в обход нас и без нас и предпринимают меры, чтобы поставить во главе Германского государства, как это завещал покойный Адольф Гитлер, гросс-адмирала Карла Дёница.

Для англичан этот гросс-адмирал был почти своим — во время Первой мировой войны находился у них в плену. Превосходно! Но гросс-адмирал Дёниц был «свой парень» и для Адольфа Гитлера. Что это означало в 1945 году? Означало то, что он — один из главных военных преступников и его место не в кресле германского канцлера, а на скамье подсудимых.

Дёниц и его военно-морское окружение перевели свой штаб из города Плён во Фленсбург, расположенный на границе с Данией. Там уже обосновался убежавший от фюрера Гиммлер со своим штабом. Все знали, что Гиммлер задался целью стать премьер-министром поверженной Германии под руководством Дёница. Им симпатизировали западные союзники. Всё «зер гут». Дёниц и Гиммлер согласились капитулировать перед Эйзенхауэром.

Эта компания решила переехать в Реймс, город, где до 1825 года короновались французские короли. Не провинциальная дыра, не захолустье. В реймсской школе располагался штаб Верховного командования англо-американских экспедиционных сил.

7 мая 1945 года в Реймсе в здании этого учебного центра в 2 часа 11 минут утра состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Акт подписали американский генерал Смит и немецкий генерал Йодль. Советский представитель при штабе союзных экспедиционных войск генерал-майор И. А. Суслопаров был приглашен для подписания акта как свидетель. Суслопаров сделал на документе приписку, что это — не окончательное соглашение.

Из этого международного правового документа «торчали уши» интриганства, подлой игры, шулерства.

Попытка провести вокруг пальца наших дипломатов англо-американцам не удалась. Кремль поставил вопрос ребром. Проблема капитуляции Германии должна решаться не на задворках, не за кулисами, а гласно и открыто перед всеми нациями, а именно — в Карлсхорсте, где размещался штаб 5-й ударной армии, возглавляет которую генерал-полковник Н. Э. Берзарин, гросс-комендант Берлина.

Карлсхорст — живописный район Берлина. Вокруг — зеленые лужайки, где растут, по крайней мере, восьмидесятилетние деревья. Нарядные стены домов увиты плющом.

Для своей резиденции Берзарин избрал комплекс зданий бывшего Военно-инженерного училища. Фашистов в свое время выбила отсюда элитная 301-я стрелковая дивизия. Следом за ней с боями шли полки 248-й стрелковой Одесской дивизии, первое формирование которой обороняло Москву. Бойцы 248-й, заняв Карлсхорст, сделали то, что военные люди называют нынче зачисткой.

Из Карлсхорстской резиденции, из здания училища, военный комендант Берлина, он же начальник гарнизона Н. Э. Берзарин начал свои широкомасштабные действия по наведению порядка в освобожденных районах города. Предмайская неделя — великая неделя. Рухнули твердыни рейхсканцелярии, погиб предводитель нацистского рейха. Берзарин, естественно, начал с того, что 27 апреля обнародовал сообщение: он, советский генерал, принимает на себя всю административную и политическую власть в Большом Берлине.

Надо же произойти такому совпадению: в тот день город «впал в кому». Последняя действовавшая берлинская электростанция в Шарлоттенбурге после взрыва мостов немецким вермахтом прекратила давать электричество. В результате прекращения электроснабжения вышли из строя водоснабжение, канализация и газоснабжение, а также все коммуникационные и транспортные системы. Как это непохоже на падение Парижа, на улицы которого войска немцев-завоевателей вступали под звуки оркестров, а парижане встречали их цветами. Нет, эта война была принципиально иной.

Получив весть о катастрофе с электроснабжением, Берзарин той же ночью бросает свои инженерные части в Руммельсбург, где повреждены и остыли турбины электростанции. В 10 часов 30 минут советские военные инженеры сначала задействовали частичную мощность станции, а потом, под огнем противника, полностью завершили восстановительные работы. Выведенная из строя в ходе боев электростанция в Штеглице усилиями наших инженеров дала ток 1 мая.

Нужно было незамедлительно раскинуть сеть районных и участковых комендатур, подобрать для них людей. И эту задачу комендант города решил. Грамотные, умелые люди в армии нашлись. Но маршал Жуков считал, что профессионализм — это еще не всё. Он дал Берзарину директиву:

У Берзарина имелась твердая опора — кадровый состав его армии. Нам всем передали требования Жукова и Берзарина. Эти требования сводились к тому, что советский офицер — командир части, подразделения должен быть интеллигентнее своего ремесла, без этого он не годится для серьезного дела за рубежом. Везде и всюду, на всех встречах с командирами и политработниками Берзарин и члены военного совета армии подчеркивали, что теперь надо овладевать функциями офицера-администратора, действуя в рамках международного права.

«Готовы ли вы для этого?» — выступая перед руководящим составом комендатур, спрашивал Николай Эрастович. И отвечал: «Если не готовы, то следует быстро себя подготовить». Затем продолжал: «Работнику комендатуры, администратору надо иметь политическое зрение, нетривиальность восприятия явлений, он должен проявлять чуткость к тонкостям человеческой натуры, к национальным чертам. При этом надо придерживаться принципов интернационализма. Нравственное, умственное богатство определяет работника комендатуры не в меньшей мере, чем профессиональные знания».

Генерал напомнил нам высказывание Льва Толстого: «Случалось ли вам в лодке переезжать быстротечную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований, надо рулить всегда выше: жизнь снесет».

То, что я скажу ниже, пусть мой читатель не сочтет за нескромность, за хвастовство. Но как мне не гордиться тем, что в тот период командование моей работой было довольно? А член военного совета 5-й ударной армии, генерал-лейтенант Ф. Е. Боков в своих мемуарах «Весна Победы» отозвался о моей «персоне» с похвалой? Федор Ефимович назвал меня персонально в числе тех офицеров, кто на освобожденных территориях Германии неукоснительно действовал в духе международного права, кто относился к населению этой страны с доверием и благожелательностью[72].

Командир артиллерийской батареи тяжелого дивизиона Николай Александрович Борисов (после войны — педагог одной из московских школ, заслуженный учитель РСФСР) на страницах газеты «Маяк» посвятил мне такие строки: