Висла
У бойцов полка и дивизии вкус к учебе не пропадал. Взводы и роты, уходя на занятия в поле, в лес, уже самостоятельно отрабатывали решение таких задач, как движение за огневым валом, бой в лесу, форсирование водной преграды, бой ночью. Маршал Жуков передвинул нас из района Минска-Мазовецкого в Варшавскую Прагу[51].
При желании можно было увидеть водную артерию, пересекающую польскую столицу. На противоположном берегу Вислы три месяца тому назад темные силы разыграли кровавый спектакль. Главнокомандующий партизанской Армией крайовой граф Бур-Комаровский с санкции польского «Лондона», 1 августа поднявший варшавян на восстание, не захотел вступать в контакт с нашим командованием. И все же наши самолеты сбрасывали в повстанческие районы оружие, снаряжение, продовольствие и медикаменты. Помощь не помогла. Бур и его штаб сдались немцам в плен, и их отправили на курорты в Швейцарию. Над остальными участниками восстания фашисты учинили расправу. Я увидел в бинокль Вислу. На фоне разрушенных строений, взорванного моста просматривалась черная водная полоса. Оттуда время от времени немецкая артиллерия вела огонь по району Праги. Восстание явилось частью политических игр польской эмиграции в Лондоне. Силы немцев здесь были велики. И генералам-дилетантам, вроде Бур-Комаровского, рассчитывать на победу не приходилось. Но они суетились.
Для чего на Вислу перебросили 5-ю ударную армию? Это прояснилось в первых числах января 1945 года. Командарм Н. Э. Берзарин уже имел документ с изложением задачи для его армии. 5-я ударная армия, являясь центром боевого порядка фронта на Магнушевском плацдарме, обязана была в первый день боя прорвать оборону противника на участке Выборув — Стшижка, уничтожить врага в тактической глубине, овладеть плацдармом на левом берегу реки Пилицы и обеспечить ввод в прорыв 2-й танковой армии. В последующем наступать в западном направлении и на двенадцатый день операции выйти на реку Бзуру. Общая глубина операции — 155 километров. Среднесуточный темп — 13–15 километров. Справа наступает 61-я армия генерала Белова, слева — 8-я гвардейская армия Чуйкова.
…Если бы сам Николай Эрастович Берзарин писал мемуары, он наверняка обратил бы особое внимание на начало января. Жукову требовалось установить более тесное взаимодействие между плацдармами, и он решил провести штабные игры с командирами всех соединений фронта. Для участия в них маршал пригласил командующих 8-й гвардейской армией B. И. Чуйкова, 5-й ударной армией Н. Э. Берзарина и командующих 1-й и 2-й танковыми армиями М. Е. Катукова[52] и C. И. Богданова и их начальников штабов. Игры состоялись 4 января в штабе 69-й армии генерала В. Я. Колпакчи. Их можно было назвать интеллектуальной генеральной репетицией будущего сражения. Как главный режиссер, Г. К. Жуков высветил все, чего ожидает от каждого участника сражений, где и как он должен поступать.
Немцы нас засыпали листовками, просвещая наивных: «Не надейтесь на “второй фронт”. В Арденнах он рухнул!» Эта геббельсовская галиматья нас не трогала. Мы делали свою работу. Еще 29 декабря за Вислу, под Магнушев, из полка уехал капитан Сергей Иваница со своей батареей 120-миллиметровых минометов. С ним отправились саперы взвода со старшим сержантом Андреем Одинцовым, кавалером ордена Славы III и II степени. Ребятам дал какое-то задание командир полка Сергей Артемов.
С какой целью уехали эти подразделения на плацдарм? Мне, автору, не понадобилось ломать голову над этим вопросом. На помощь пришел ветеран войны, наш однополчанин-артиллерист, ныне полковник в отставке Владимир Жилкин, проживающий сейчас в Ярославле. Он прислал мне странички воспоминаний, где я прочел:
«248-ю дивизию и ее 771-й артиллерийский полк, в котором я служил командиром взвода управления шестой батареи, на Магнушевский плацдарм вводили по частям. Вначале, перед новым годом, ввели нас, артиллеристов, и только в январе 1945 года — стрелковые полки, другие части и спецподразделения. Мы должны были, заняв наблюдательные пункты, организовать разведку позиций противника, его силы и средства, систему огня, тщательно подготовить и спланировать огонь своей артиллерии. Безусловно, нам предоставлялась возможность использовать данные о противнике, взятые у наших предшественников, подразделений 8-й гвардейской армии, находившихся в обороне на плацдарме длительное время. Гвардейцев мы должны были сменить накануне нашего наступления.
О том, что наступление в скором времени начнется, мы, конечно, знали, хотя приказа еще не имели.
Свой наблюдательный пункт командир 6-й батареи капитан Тюрин занял рядом с первой траншеей, где находились пехотинцы. По соседству располагался наблюдательный пункт командира 2-го дивизиона майора Фисуна. Орудийные расчеты оборудовали себе окопы и простенькие блиндажи. Организовали непосредственное охранение, обязательное с наступлением темноты.
Наша настороженность оказалась отнюдь не чрезмерной. Ночью 9 или 11 января (точно не помню) я в своем укрытии на земляных нарах, одетый и в обуви, прилег отдохнуть. Внезапно меня разбудили близкий грохот разрывов гранат и треск автоматов. Мгновенно сообразил: напали фашисты! В ушах — хруст, стук… Рядом укрытия командиров батареи и дивизиона. Надо прикрыть их огнем, где-то тут разведчики и связисты. В темноту крикнул слова команды: “Ко мне!” А они уже находятся рядом. Падаем наземь, готовые отбить бросок врага. Но огонь вдруг стал удаляться. Перебежками добрались до места схватки. Через несколько секунд с нами был и майор Фисун. Мы обнаружили такую картину.
В траншее боевого охранения лежал ничком разведчик, стонов не слышно: убит! Его напарника, ефрейтора Козуры на месте не нашли. Меня и других передернуло от страшной мысли: ефрейтора уволокли фашисты.
Командир дивизиона проводной связью доложил командиру полка Дунину о случившемся. На рассвете в полк прибыл командующий артиллерией армии генерал П. И. Косенко. Он распорядился тщательно осмотреть весь участок боевого охранения, даже полосу, прилегающую к немецким проволочным заграждениям и траншеям. Наши разведчики и саперы под покровом снежной пыли в маскхалатах довольно долго ползали по нейтралке. В одном месте проволока повреждена, поблизости нашли солдатский ремень, пробитый пулей, — доставленную поисковиками находку осмотрели и установили, что это ремень ефрейтора Козуры.
Уезжая, генерал Косенко сказал нам, чтобы мы поточнее установили судьбу захваченного в плен бойца. Я стал ждать дня атаки, намереваясь продолжать поиски следов Козуры в ходе наступления. Но когда оно, наступление, начнется?»
Магнушевский плацдарм
Маршал Г. К. Жуков и одновременно он же — заместитель Верховного главнокомандующего, он же — солдат[53], желал иметь в битве за Берлин обнаженный обоюдоострый меч. И он его получил в виде 5-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта Н. Э. Берзарина.
Но когда конкретно приступить к наступательным боевым действиям? Это — прерогатива И. В. Сталина, он — лидер Советского государства, Верховный главнокомандующий. Он, и только он вправе определить дату начала операции.
В этой операции приводился в действие механизм взаимодействия наших вооруженных сил с экспедиционными войсками антигитлеровской коалиции. Ведь одновременно с ней союзниками осуществлялась Арденнская операция (16 декабря 1944 года — 29 января 1945 года), проводимая на юго-западе Бельгии. Известно, что это наступление гитлеровцы сумели отбить. Части и соединения союзников, бросив позиции и оружие, обратились в бегство. Над этими войсками навис ужас Дюнкерка[54].
Английский премьер Уинстон Черчилль обратился тогда к Сталину с просьбой ускорить нанесение удара по немцам с рубежа Вислы. Глава Советского государства уважил просьбу Черчилля, приказал войскам 1-го Белорусского фронта, куда входила 5-я ударная армия, развернуть наступление на врага на восемь суток раньше, чем намечалось прежде. Что это означало для нас, для 899-го стрелкового полка? Мы не завершили свою программу учебы с новым пополнением по новому «Боевому уставу пехоты» (БУП-42). Нам полагалось несколько противотанковых орудий калибра 57 миллиметров. Доставить их не успели. А против «тигров» и «пантер» сорокапятки слабы. На бумаге остались партии инженерного имущества. Транспорт… Нам снарядили несколько грузовых автомобилей. Их — нет.
