Командарм отпустил партизана Ключкова. Генерала ждали оперативники с планом развития Духовщинской операции. В нее уже внес коррективы штаб фронта. Прибыли представители соседних армий, спецчастей.
Спустя неделю осколочная рана в голени у Ключкова стала немного заживать, он попросил у медсестер помочь ему встретиться с комсоргом или парторгом. Пришел заместитель по политчасти, и Ключков рассказал ему, что летом 1941 года он служил на этом же Северо-Западном фронте. А именно — в 14-й бронетанковой дивизии, офицером взвода управления. Знаком был с Яковом Джугашвили, сыном И. В. Сталина. Ключков рассказал, что в июле немцы уже были в районе Витебска. Фашисты сбрасывали с воздуха десанты из диверсантов, одетых в красноармейское обмундирование. Видно, фашисты уже точно знали, где находится Яков. Комендантский взвод полка и взвод автоматчиков Ключкова специально занимались истреблением диверсантов. Командир дивизиона предлагал в распоряжение Якова автомашину с охраной, чтобы тот мог выехать из зоны военных действий. Но Яков категорически отказался бросить свою батарею. «Я — командир, — сказал он, — должен быть только у орудий. Бежать из батареи — предательство».
Наверное, до гитлеровцев дошло, что десантами сына Сталина не возьмешь. Они обрушили на позиции батареи и дивизиона огонь мощных орудий, которые используются только при взятии крепостей. Всё вокруг оказалось перепаханным снарядами, связь была потеряна. Его, Ключкова, контузило, и он очнулся в лесу среди каких-то вооруженных людей. Догадался — партизаны. Эти вооруженные крестьяне очень надеялись, что Яков спасется, стали искать его по окрестным хуторам. Но не нашли. Когда уже фронт ушел на восток, в руки партизан попала листовка, в которой рассказывалось о пленении офицера-артиллериста Якова Джугашвили. Листовке не поверили, подготовили документы для Якова с другой фамилией.
Он, Ключков, рассказывал о своих поисках, побывал даже на реке Березине, в других партизанских отрядах. Поиски результатов не дали. И все же… Нельзя же полностью исключить возможность… А вдруг Яков — в партизанах, под другим именем? Смущала немецкая листовка. На ней фотография. Яков узнаваем. Фашисты могут ему приписать любые заявления. Ключков показал листовку, которую он сохранил.
Содержание ее, конечно, геббельсовское. Вот текст:
«Товарищи красноармейцы!
Неправда, что немцы мучают вас или даже убивают пленных! Это подлая ложь! Немецкие солдаты хорошо относятся к пленным! Вас запугивают, чтобы вы боялись немцев! Избегайте напрасного кровопролития и спокойно переходите к немцам!»
На фотографии, помещенной здесь же, виден Яков Джугашвили, беседующий с немецкими офицерами. И далее поясняется:
«Немецкие офицеры беседуют с Яковом Джугашвили. Сын Сталина, старший лейтенант, командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка, 14-й бронетанковой дивизии, сдался в плен немцам. Если уж такой видный офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!»
Фашисты тиражировали подобные листовки в неограниченном количестве. Разбрасывали с самолетов во фронтовой зоне. Кто был на передовой, тот помнит их, рассеянных по полям и кустам.
Виктор Ключков пожелал служить в 39-й армии. Его зачислили в разведку 2-го гвардейского корпуса, где он воевал до победного дня. Я встретил его в Берлине. Он работал в одной из комендатур. Продолжал заниматься поиском материалов о своем товарище, о Якове Джугашвили, погибшем в фашистском лагере смерти.
39-я армия двигалась вперед. Она участвовала в битве за Витебск, громила врага на участке Витебск — Полоцк, расчищала путь к Северной Двине…
Тела солдат, погибших в этих боях, тела коней поглотила трясина. Но надо было видеть пути, по которым шли полки 39-й… Эти картины нельзя воскресить в сознании. Надо было видеть наших солдат и офицеров, как они, утопая в грязи, рубили лес и хворост — кустарник, сооружая настилы из бревен и веток через топи, как они тащили на своих руках и плечах пушки, минометы, станковые и зенитные пулеметы, повозки с боеприпасами и продовольствием. Этому один Бог свидетель. Нашей безотказной и безропотной труженице освободительной войны — лошадке крестьянской следовало бы поставить в обеих наших столицах памятники, чтобы о ней помнили в веках.
…Сегодня правда о Великой Отечественной войне нередко искажается. Современные фильмы совсем по-другому преподносят военную тематику и будто бросают вызов устоявшимся представлениям о причинах войны, ходе боевых действий, легендарных героях, о тех «точках опоры», что помогли народам СССР выстоять и разгромить гитлеровцев. Муссируется тема заградотрядов, штрафбатов…
Я твердо скажу: в сфере ответственности маршала Ворошилова заградотрядов, штрафбатов и штрафных рот не было и в помине. Не знал их и генерал Берзарин. Эти военачальники были людьми высоких нравственных правил, весьма щепетильными во взаимоотношениях с подчиненными. Во времена их военной молодости хамство, оскорбление человека, унижение со стороны старших по чину и должности могли иметь только негативные последствия. От обиженного, от штрафника можно было легко получить пулю в спину — тогда это называлось «кокнуть». Заградотряд противопоказан для солдат-красноармейцев, штрафбат — унижал и оскорблял. Зачем же сгонять в кучу озлобленных людей и вооружать их? Они вполне могли «кокнуть» того, кто им ненавистен, и даже сбежать в лагерь противника. Ворошилов и Берзарин предпочитали вести людей на смерть, как братьев по оружию, поднимать в атаку личным примером храбрости, вдохновлять честными поступками и сердечным словом. Тогда и отдачу получишь адекватную.
Верно то, что сторонниками репрессивных мер на фронтах были Л. Д. Троцкий и его последователи. К сожалению, у каждого свой нрав и свои убеждения.
Командуя войсками 39-й армии, Берзарин все задачи, которые ставились перед ним высшим командованием, выполнил с честью. Так что же, выходит, командарму теперь, переобувшись, надо идти освобождать братьев-белорусов? Идти дальше? Ему предназначено что-то иное…
Какая-то неведомая сила имеет руку, а она, эта рука, причудливо вычертила на таинственной карте иной маршрут. А стрелка его маршрута вдруг круто склонилась к югу, в черноморское магнитное поле. Берзарину было еще суждено отбыть в южном направлении и применить свой военный талант там. Генерал был вызван в Москву.
В середине мая 1944 года с военного аэродрома «Быково» поднялся в воздух самолет, имея на борту генерала Берзарина. Самолет взял курс на Тирасполь, туда, где, по Пушкину:
Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют…
«Адъютантом» Берзарина была его дочка Лариса. С полной серьезностью она говорила отцу:
— А помнишь, папа, Ташкент? Вечер, когда мы сидели в театре и слушали певицу Тамару Ханум? Она тогда по моей просьбе спела романс «Мой костер в тумане светит». Ведь это любимая твоя песня! Судьба твоя, товарищ генерал, направила твою персону к цыганским шатрам. Там-то мы и пошагаем «за кибиткой кочевой». Что называется, напели на свою голову!
Но Николай Эрастович дал знать дочери, что ему сейчас не до шуток. Никаких цыганских шатров, даже изодранных, в 1944 году в Бессарабии не наблюдалось. Там были зондеркоманды, они зачищали расово неполноценных. Свирепствовали разбойничьи орды немецко-румынских захватчиков. Они бесчинствовали в Транснистрии — именно так называли фашисты этот регион, подаренный фюрером Румынии. Захватчиков надо было, применив все виды оружия, выбить оттуда. Двигаясь по суворовской тропе, сделать это обязан был со своим воинством, со своими русскими чудо-богатырями генерал Берзарин. С мая он — командующий войсками 5-й ударной армии.
