Историки нынче ломают голову над загадкой души Андрея Власова. Что толкнуло его на предательство? Трусость? Нет. Он довольно храбро вел себя на посту командарма, обороняя Киев. Чем-то обидела его советская власть? Тоже нет. Ему доверяли даже больше, чем другим. Например, Главпур[31] направляло к нему иностранных корреспондентов, зная, что Власов имел военно-дипломатический опыт, находился в Китае военным советником у Чан Кайши. Во время обороны Москвы на позициях армии побывали К. М. Симонов, И. Г. Эренбург, французская журналистка Эв Кюри, американец Лари Люссер и другие сотрудники газет, журналов, радио.
Константин Симонов в беседах с коллегами-журналистами рассказывал: «На своем командном пункте генерал Власов устроил нас, корреспондентов, в генеральском блиндаже довольно комфортно. Из-за грохота немецкой артиллерии ночью мы не могли уснуть. Пожаловались генералу. Он ввел в действие артиллерию резерва Главного командования и “утихомирил” фашистов. Человек он был довольно умный, не боялся критиковать политбюро, политотдельцев. К тому же Власов был религиозен, по базовому образованию — священник». По словам К. М. Симонова, генерал Власов учился в Нижегородской духовной семинарии. В его личном деле есть положительная характеристика за подписью Н. С. Хрущева. Так что же толкнуло Власова на измену родине? На этот вопрос ответить сложно. Разве что антисоветизм-карьеризм?
Когда А. А. Власов сдался в плен немцам и был доставлен в Берлин, его принял Генрих Гиммлер. Главный гестаповец сказал Власову: «Мы скоро завоюем всю Россию, она станет немецким гау (провинцией. — В.С.). Вы, Андрей Власов, и ваши друзья будете Россией управлять…» Власова такая перспектива порадовала, предложение знатного нациста ему польстило. Хотя истинную цену генералу и ему подобным Генрих Гиммлер высказал в своей речи в Познани 6 октября 1943 года. Приведем небольшой отрывок из этого выступления:
«…Теперь мы обнаружили русского генерала Власова. С русскими генералами дело особое. Наш бригаденфюрер Фегеляйн взял в плен этого русского генерала.
Наш бравый Фегеляйн сказал своим людям: “Попробуем-ка пообращаться с ним так, будто он и взаправду генерал!” И лихо встал перед ним по стойке смирно: “Господин генерал, господин генерал!” Это ведь каждому приятно слушать. И здесь это тоже сработало. Все-таки этот человек как-никак имел орден Ленина за номером 770.
Итак, с этим генералом обращались должным образом, ужасно вежливо, ужасно мило. Цена за эту измену? На третий день мы сказали этому генералу примерно следующее: “То, что назад вам пути нет, вам, верно, ясно. Но вы — человек значительный, и мы гарантируем вам, что, когда война кончится, вы получите пенсию генерал-лейтенанта, а на ближайшее время — вот вам шнапс, сигареты и бабы”. Вот как дешево можно купить такого генерала! Очень дешево. Видите ли, в таких вещах надо иметь чертовски точный расчет. Такой человек обходится в год в 20 тысяч марок. Пусть он проживет 10 или 15 лет, это 300 тысяч марок. Если только одна батарея ведет два дня хороший огонь, это тоже стоит 300 тысяч марок.
Кое-какие старики у нас хотели дать этому человеку миллионную армию. Этому ненадежному типу они хотели дать в руки оружие и оснащение, чтобы он двинулся с этим оружием против России, а может, однажды, что очень вероятно, чего доброго, и против нас самих!»
Адольф Гитлер не снизошел до того, чтобы поговорить с пленником. У фюрера были свои принципы. Подобных «Власовых» у гитлеровской Германии было много. Во Франции, в Бельгии, в Венгрии и т. д. и т. п…. У них у всех был предшественник — Иуда Искариот. Иуда таким родился. Христопродавцем родился…
Лично генерал Берзарин, командуя войсками 20-й армии, действовал решительно, часто подвергаясь смертельному риску. У его боевых друзей иной раз создавалось впечатление, что он ищет смерть.
И произошло то, что и должно было произойти, — 17 марта его командный пункт попал под всеуничтожающий артиллерийско-минометный огонь. По этой точке на кургане у речки Вазузы нанесла удар немецкая авиация — спикировал и сбросил бомбы Ю-87.
Вынесенный с поля боя с тяжелым ранением, генерал Берзарин не подавал признаков жизни. Осколки раздробили бедро, изорвали тело. Врачи констатировали значительную потерю крови. Положение больного оказалось критическим. Требовалось срочное переливание крови, но где в полевых условиях взять кровь? И тут появляется в операционном пункте солдат в обожженной шинели и заявляет, что у него такая же группа крови, что и у командарма. Спасение жизни Николая Эрастовича стало возможным. А уж сложить кости, загипсовать ногу — это военные хирурги умели.
Командарм, чьи войска решительными действиями обеспечивали успех операции, выбыл из строя. Кто его может заменить? К счастью, в резерве такой человек был. Генерал А. Н. Ермаков. Командующий фронтом генерал В. Д. Соколовский сообщил о ранении командарма Г. К. Жукову и издал по этому поводу приказ № К/416 от 17 марта 1943 года.
Фанерный самолет У-2 вскоре поднялся в воздух, унося Николая Эрастовича в Москву, где для него уже была подготовлена палата в госпитале на территории Тимирязевской сельскохозяйственной академии.
В госпитале Берзарину сделали несколько хирургических операций. В бессознательном состоянии он находился сутки. Очнулся забинтованный, с подвешенной в лубке левой ногой. Сказали ему, что извлекли много осколков. Хотелось спросить: «Ходить буду?» Однако спрашивать не стал. Вопросы такие излишни — придет время, и врачи обо всем скажут сами. Но сказали об этом ему не врачи, а комфронта. Василий Данилович позвонил и сказал: «Николай Эрастович, мы с тобой еще повоюем!» После этого разговора Берзарин отбросил прочь тоску и тревогу, мучившие его целую неделю. У Василия Даниловича слово — золото. До того, как его соединили с Николаем Эрастовичем, он выведал у главного врача сведения о состоянии больного. Сказал: «Повоюем!» — значит, знает, что человека армия не потеряла.
Как долго продлится лечение — этот вопрос некоторое время оставался открытым. Выход один: надо набраться терпения.
…Наш оборонительный период Великой Отечественной канул в Лету. Да, командиры взводов, рот, батальонов порой и оборонялись, и наступали, иногда — пятились назад. Но все это — тактические приемы. Главное, однако, то, что, как я уже сказал, вал войны покатился на запад. Что было в головах Николая Эрастовича и его сотоварищей по Тимирязевке, принимавших госпитальные процедуры?
Они, конечно, не могли не размышлять о пережитом на полях сражений в 1941 и 1942 годах. Картины пожарищ. Да и сама война представлялась чудовищным пожаром. Николай Эрастович, находясь на Дальнем Востоке, знал, что такое таежный пожар. Это — волны огня, напирающие друг на друга… Страшные страницы с батальными сценами. Жестокость исторической судьбы. Жестокость исторических движений на просторах нашей родины.
В мозгу генерала запечатлелись параграфы многих приказов, постановлений, директив. Документы Ставки, приказы наркомата, штаба фронта. Отчаянные, жестокие документы того времени.
Чего стоит один только приказ Ставки Верховного главнокомандования Красной армии № 270 от 16 августа 1941 года. В документе этом в качестве положительного примера назван Василий Иванович Кузнецов[32]. Именно он и его командиры и политработники организовали в первые дни войны выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий.
«Но вместе с тем, — говорилось в приказе, — командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов проявил трусость и сдался в плен, а штаб и части вышли из окружения; генерал-майор Понеделин, командующий 12-й армией, сдался в плен, как и командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов. Это позорные факты. Трусов и дезертиров надо уничтожать».
А вот на днях Николая Эрастовича в госпитале посетил Афанасий Павлантьевич Белобородов, рассказал, что уже известно, что Владимир Яковлевич Качалов, проявив героизм и мужество на поле боя, убит. Понеделин попал в плен тяжело раненным, без сознания. Он не в состоянии передвигаться и, естественно, врагу не служит.
