Вместе с верою в Коран сын Сельджука усвоил глубокое уважение к преемнику пророка; но этот высокий титул оспаривали друг у друга халифы багдадский и египетский и каждый из двух соперников старался убедить могущественного, но необразованного варвара в превосходстве своих прав. Махмуд Газневи принял сторону Аббассидов и с негодованием отвергнул почетное одеяние, привезенное ему послом Фатимидов. Однако неблагодарный Хашемит переменился и назначил сельджукского султана своим светским заместителем над мусульманским миром. Так как Тогрул верно исполнял и расширял обязанности, наложенные на него этим важным званием, то он был призван содействовать освобождению халифа Кайема и повиновался этому священному призыву, доставлявшему ему случай завоевать еще одно царство. Повелитель правоверных, превратившийся в окруженный почетом призрак, дремал в своем багдадском дворце. Его служитель или повелитель, князь Бундов уже не был в состоянии защищать его от наглости мелких тиранов, и берега Евфрата и Тигра подпали под власть взбунтовавшихся эмиров тюркских и арабских. Прибытия завоевателя ожидали как благодеяния, а временное зло, которое могли причинить огонь и меч, считалось хотя и крайне неприятным, но благотворным средством, с помощью которого только и можно было восстановить порядок. Персидский султан выступил из Хамадана во главе таких военных сил, которым никто не был в состоянии сопротивляться; тех, кто держал себя с гордостью, он поражал беспощадно, а тех, кто преклонялся перед ним, он миловал; князь Бундов исчез; головы самых упорных бунтовщиков были положены к стопам Тогрула, и он преподал урок повиновения жителям Мосула и Багдада. После наказания виновных и восстановления внутреннего спокойствия коронованный пастух принял награду за свои труды, и блестящая комедия изобразила торжество религиозных предрассудков над могуществом варваров. Тюркский султан отплыл по Тигру, высадился у ворот Ракки и совершил свой въезд верхом на коне. Он почтительно сошел с коня у входа во дворец и пошел пешком, а впереди его шли снявшие с себя оружие эмиры. Халиф сидел, прикрывшись черным покрывалом; на его плечах была надета черная мантия Аббассидов, и он держал в руке посох пророка Божия. Завоеватель Востока преклонил свою голову до земли, простоял несколько времени в смиренной позе и затем его провели к трону визирь и переводчик. После того как Тогрул воссел на втором троне, был прочитан вслух патент, назначавший его временным заместителем Мухаммедова преемника. На него надевали одно вслед за другим семь почтенных одеяний и ему подарили семерых рабов, родившихся в семи странах аравийского царства. Его мистическое покрывало надушили мускусом, а в знак его двойного владычества над Востоком и над Западом на его голову надели две короны и его опоясали двумя палашами. После этой церемонии султана удержали от вторичного земного поклона, но он два раза поцеловал руку повелителя правоверных, а глашатаи провозгласили во всеуслышание его титулы при одобрительных возгласах мусульман. Во время вторичного посещения Багдада сельджукский монарх снова спас халифа от его врагов и почтительно вел за узду мула, на котором халиф возвращался из тюрьмы во дворец. Их союз был скреплен бракосочетанием сестры Тогрула с преемником пророка. Халиф Кайем охотно принял тюркскую девушку в свой гарем, но он высокомерно отказался выдать свою дочь за султана, не желая смешивать кровь Хашемитов с кровью скифского пастуха; он тянул переговоры об этом браке несколько месяцев, пока постепенное уменьшение его доходов не напомнило ему, что он все еще находится под властью повелителя. Вскоре после своего вступления в брак с дочерью Кайема Тогрул кончил жизнь; так как он не оставил после себя потомства, то титул и прерогативы султана перешли к его племяннику Алп-Арслану, имя которого мусульмане стали произносить в публичных молитвах вслед за именем халифа. Впрочем, этот переворот доставил Аббассидам и более свободы и более могущества. Владычествовавшие над Азией тюркские монархи относились без зависти к внутреннему управлению, имевшему своим средоточием Багдад, и повелители правоверных избавились от тех унизительных притеснений, которым их подвергали присутствие и бедность персидской династии.
С тех пор как халифы утратили прежнее могущество, выродившиеся сарацины занимались внутренними раздорами и не посягали на принадлежавшие Римской империи азиатские провинции, расширившиеся, благодаря победам Никифора, Цимисхия и Василия, до Антиохии и до восточных границ Армении. Через двадцать пять лет после смерти Василия его преемники внезапно подверглись нападениям неизвестной им варварской расы, соединявшей мужество скифов с фанатизмом новообращенных и имевшей в своем распоряжении искусства и богатства могущественной монархии. Мириады тюркских всадников рассыпались вдоль границы на протяжении шестисот миль от Тавра до Эрзерума и в честь арабского пророка была пролита кровь ста тридцати тысяч христиан. Впрочем, военные предприятия Тогрула не имели для греческой империи никаких важных или прочных последствий. Поток повернул в сторону от ничем не защищенной местности; султан предпринял осаду одного армянского города, но прекратил ее без славы или без успеха; незначительные военные действия то возобновлялись, то прекращались с переменными счастьем, а храбрость македонских легионов напомнила о славе завоевателя Азии. Имя Алп-Арслана (храброго льва) выражало ходячее понятие о том, какие свойства составляют совершенство человеческой натуры, а преемник Тогрула действительно был одарен свирепостью и благородством этого царственного зверя. Он перешел через Евфрат во главе тюркской кавалерии и вступил в главный город Каппадокии, Кесарию, которая привлекала его славой и богатством храма, воздвигнутого там в честь св. Василия. Благодаря своей прочности здание устояло против его нападений, но он унес украшенные золотом и жемчугом двери святилища и осквернил мощи святого, человеческие слабости которого были в то время прикрыты почтенной ржавчиной древности. Алп-Арслан довершил завоевание Армении и Грузии. В ту пору армянское царство уже не управлялось самостоятельными монархами, а его население утратило прежнее мужество; константинопольские наемные войска, состоявшие из ненадежных иноземцев, из неопытных и незнакомых с дисциплиной новобранцев, покидали без боя искусственные укрепления. В Константинополе позабыли на другой же день об утрате этих важных пограничных владений, а католики не были ни удивлены, ни недовольны тем, что Христос и его Матерь предали в руки неверных население, так глубоко зараженное ложными учениями Нестория и Евтихия. Грузины, или иберы, оказали более упорное сопротивление в лесах и долинах Кавказских гор, но тюркский султан и его сын Малик были неутомимы в этой священной войне; они требовали от своих пленников как светской покорности, так и духовной, а тех неверных, которые не хотели отказаться от религии своих предков, заставляли носить вместо ожерелий и браслетов железные конские подковы в знак позора. Впрочем, эта перемена религии не была ни искренней, ни всеобщей, и в течение многовекового рабства у грузин не прерывался ни ряд монархов, ни ряд епископов. Но эта раса, одаренная от природы внешним совершенством, погрязла в бедности, невежестве и пороках; она исповедует христианство только на словах, а если она избавилась от навязанной ей ереси, то это произошло от того, что по своему невежеству она неспособна запомнить какие бы то ни было метафизические догматы.
Алп-Арслан не подражал притворному или искреннему великодушию Махмуда Газневи и без всяких угрызений совести напал на владения греческой императрицы Евдокии и ее детей. Она была так испугана его военными успехами, что отдала и свою руку и свой скипетр солдату, и Роман Диоген был возведен в звание императора. Из патриотизма, а может быть и из высокомерия, Роман выступил из Константинополя через два месяца после своего вступления на престол, а в следующем году он выступил в поход, к общему скандалу, во время празднования Пасхи. Во дворце Диоген был не более как супруг Евдокии, но в лагерях он был императором римлян и держал себя на высоте этого звания с слабыми средствами и с непреодолимой твердостью. Своим мужеством и своими военными успехами он внушал солдатам бодрость, подданным надежду, врагам страх. Тюрки проникли внутрь Фригии; но султан предоставил своим эмирам ведение войны, а их многочисленные отряды рассеялись по Азии в полной уверенности в победе. В то время как они были обременены добычей и позабыли о дисциплине, греки напали на них поодиночке и разбили их; император был так деятелен, что сам успевал быть повсюду и в то время, как до тюрок дошло известие о его экспедиции в Антиохию, они потерпели от него поражение на возвышенностях подле Трапезунда. Во время трех трудных кампаний тюрки были оттеснены за Евфрат, а в четвертую и последнюю кампанию Роман предпринял освобождение Армении. Страна была так опустошена, что ему пришлось взять с собою съестные припасы на два месяца и он приступил к осаде Маназкерда,- важной крепости, находившейся на половине дороги между теперешними городами Эрзерумом и Ваном. Его армия состояла по меньшей мере из ста тысяч человек. Константинопольская армия получила подкрепления, состоявшие из недисциплинированных отрядов, которые были набраны во Фригии и в Каппадокии; но ее главную силу составляли европейские подданные и союзники - македонские легионы и болгарские эскадроны, молдавская орда узов, которые сами принадлежали к тюркской расе, а главным образом наемные отряды отважных франков и норманнов. Эти последние находились под начальством храброго Урсела Балиола, родственника или родоначальника шотландских королей и славились своим умением владеть оружием или, по греческому выражению, искусным исполнением пиррической пляски.
