Фока осмотрел рану, цокнул языком, и сухо прокомментировал:
- Командир, тут рана грязная, чистить надо. Куски ткани, земля, осколки металла. Да и кость задета. Сначала надо чистить, потом обрабатывать и штопать, - кому он это говорил? Зачем? - Мне рана не нравится. У меня есть еще сбор лилина - травы жизни, но мало, Высшие золото выдают охотнее. Будем на него тратить?
Логор кивнул, и бросил:
- Чтоб он завтра сам на ногах стоял. А то сам носить его будешь.
Лекарь полез в один из баулов, разбросанных неподалеку, и достал лист незнакомого растения. Пока он чистил и обрабатывал рану, я скрипел зубами и жевал этот лист, а полученной кашей залепили предварительно зашитую рану. Вот и все лечение. И на том спасибо.
Лагерь разбили на поллиги дальше места сражения на холме. Еще засветло сложили погребальные костры, на которые пошли деревья из недалекой рощи, да десяток разобранных телег. Почти полторы сотни душ отправились сегодня в свою последнюю дорогу. В лучах уходящего Солнца.
Круг собрался в шатре Логора когда стемнело. Те, кто остался жив и был в состоянии присутствовать. Логор был хмур, хотя он-то и остался невредим. Как он с его фигурой не поймал стрелу, рубясь в первых рядах? Очередной вопрос, на который не найти ответа. Мистика. Но вот он стоит. Целый и невредимый. Как заговоренный.
Нориан был тяжело ранен и лежал в отдельной палатке. Рядом дежурили солдаты из его роты, в случае малейших подозрений на ухудшение состояния они бежали к лекарю и насильно волокли его к ротному. Кашу из травы жизни ему тоже положили, но вряд ли ее жевал сам Нориан. Варин был здесь, обычная для него бравада растворилась в дыму костров. Весь перемотанный тряпками, с кровавыми потеками и ссадинами, мрачный и потерянный. Этому тоже досталось, но раны были менее серьезными. Тон Фог нудно перебирал камешки в руке. Камень появлялся в ладони, проделывал хитрую траекторию между пальцами и вновь исчезал, уступив место следующему. Меченый недаром показался мне хитрющим дядькой. Стоя на самом опасном участке, умудрился не получить ни царапины. Этот был спокоен. Ровахо не было. Этот наглый, дерзкий, непримиримый человек с колючим взглядом, воспринимавший меня исключительно в штыки, ушел, навсегда захватив с собой и наглость, и дерзость. Он первым атаковал пешим конных Рорка, пытавшихся уклониться от боя и все-таки прорваться за спины четвертой роте. Он первым атаковал, первым и погиб, застреленный в упор. И я, на самом краю, возле выхода из шатра. Бледный, почти белый, безмерно уставший. В тот день я прошел по краю не только шатра. И не только в бою.
- Повоевали? - устало спросил наш командир. - Довольны победой?
Тишина. Небольшой костер бросает скупые тени на хмурые, измотанные лица.
- Ты не дави, командир. Нечего на нас давить. Сегодня было или мы, или нас, - Меченый устало провел рукой по блестящей в свете костра лысине. - И если бы десять дней назад мне растолковали, что будет сегодня, я бы не поверил. А я не меньше твоего видел.
- Не меньше, говоришь? Ладно. - Логор поднялся с пола и навис над всеми. - Там, в углу - трофейный мешок. Там уже четыре сотни ушей, и я бы сказал, что это невозможно. Без Высших. Без поддержки. Против шаргов. Но мы шли сюда не за этим. Я вел к Валенхарру помощь в полтысячи копий. Двадцать восемь человек ушло за горизонт вчера. Двенадцать - сегодня до обеда. Сто сорок - сейчас. А сколько не переживет эту ночь? А следующую? Мы проводили к свету уже две роты, а Валенхарр все еще далек. Ты хочешь, чтобы я тебя поздравил с победой? Я поздравлю, ты не переживай, лучник. Но собрал я вас здесь не затем, чтобы праздновать. Потому что нечего праздновать, хоть я и согласен, что мы все могли лежать на этих полях. И обсуждать нечего, не готов я сегодня что-то обсуждать. Завтра же мы двинемся дальше.
Логор достал из небольшого походного сундука большую непрозрачную бутыль.
- Я позвал вас, чтобы мы проводили наших солдат. Пить никого не заставляю. Во-первых, не положено. Во-вторых, завтра в путь и все должны быть на ногах. Но и запрещать не стану. За павших. За свет. За Высших, что ведут к свету.
И он первым приложился к горлышку. Каждый офицер вставал рядом. Брал бутыль и повторял ритуальную фразу.
- За павших. За свет. За Высших, что ведут к свету.
Да. Что-то такое мне рассказывали на занятиях. Ритуал прощания с павшими, там еще мысленно что-то проговаривать положено. Все делали большой глоток почти чистого спирта. Последним поднялся я. Все-таки нашел в себе силы сделать это без посторонней помощи. Ритуал мне был уже до сиреневой звезды, помнил я его смутно, но за Высших я пить не буду. Не дождетесь. И за политую кровью дорогу к свету я пить тоже не буду. Обойдется, слишком много на нем смерти, на этом пути в прекрасное далеко. Но выпить - выпью, потому что у меня свои представления о традициях и о том, как провожать ушедших товарищей. Я немного помолчал, а потом сказал, как мог, как думал, как чувствовал.
- За тех, кто не дошел. За тех, кто не дойдет завтра. За нас.
Я ничего не забыл, ничего не пропустил, и пить мне пришлось под пронзительными взглядами остальных. Что было в этих взглядах? Досада и укор в глазах командира? Понимание во взгляде Тона Фога? Интерес Меченого? Я был не в той форме, чтобы разгадывать загадки. Но одно я заметил абсолютно точно. Откровенная неприязнь и брезгливость Варина. Как будто он со слизнем поговорил. Ну и замечательно.
Логор опустил плечи и зло спросил:
- Зачем так? Ты знаешь, что у нас делают со слугами тьмы?
Мне было все равно. В тот день - все равно. Абсолютно. Хоть на заборах пусть развешивают.
- Не надо меня пугать, командир. Я уже пуганный. И я не слуга тьмы. Просто у меня своя дорога.
- Своя дорога? К свету ведет одна дорога, и это путь Высших. Они идеал. Они умнее. Они справедливее. Они сильнее. Они лучше во всем. И только такие выродки, как ты не понимают простую истину. Человек ничтожен. Низок. Жалок. Слаб. Ты усомнился, а значит ты под властью тьмы, - Варин брызгал слюной, судорожно сжимая рукоятку меча на поясе. - Я думал раньше, что ты просто выскочка, но я ошибался. Ты отродье дикой козы, ты...
Логор раздраженно перебил словоизлияния своего капитана:
- Хватит. Мне надоело. Успокойтесь оба.
Я успокоился, полностью. Удав по сравнению со мной был мятущимся вихрем. Я был спокойней столба, на который облокотился, и кинжала, который держал в руках. Я был камнем, гранитом, эмоции для которого немыслимы. Поэтому кивнул Логору, но молчать не стал. Опять. Назло врагам. Как всегда.
- На будущее - запомни, капитан. Я отродье своей матери. Только ее. И если ты о ней что-то плохое скажешь, я не буду с тобой спорить. Я тебя просто убью. Сразу. Насовсем. Без всяких глупых поединков и ритуалов. Ножом. Мечом. Мешком с дерьмом. Ушами Рорка, мне все равно. И тебе будет все равно...
Логор одним движением оказался возле меня, схватив за отвороты куртки, поднял в воздух и, бешено глядя мне в лицо, прошептал:
- Идиот. Ты что творишь? Еще одно слово, и я сам тебя на куски порву. И мне будет все равно, сколько раз ты меня спасал...
Все-таки не умел Логор таиться. И шептать не умел. Я удивлюсь, если то, что он мне сейчас прошептал, сейчас в самых дальних секретах не обсуждают.
- Не тяжело, сэр?
Мне было искренне интересно, но Логор не понял. Бросил меня как куль на землю и вернулся на свое место.
- Он мне угрожал!
- Запомни, Варин. Один раз я тебе объясню. Этому клоуну, - Глыба махнул в мою сторону. - Я должен. Не деньги. Не славу. Жизнь. Тебе я не должен ничего. Если он решит тебя убить, я ему набью морду. Но если ты попытаешься убить его, я тебя разорву голыми руками. Ты понял мою мысль?
Что-то было в глазах и голосе взбешенного командира, что посеревший Варин подался назад.
- Я жду ответа.
- Понял, я, понял, - Варин начинал приходить в себя. - Пусть живет. Но только сам его на руках носи.
- Это не все. Сейчас нет необходимости в четырех пехотных ротах. Нет столько солдат. Поэтому четвертая будет расформирована, людей надо распределить по трем оставшимся, и даже в них будет недокомплект. И еще. Капитан Нориан пока не в состоянии выполнять свои обязанности. До его выздоровления командовать первой ротой будет сержант Хоар. Я временно повышаю его до капитана.
