Боец из меня и без того не ахти, а в тот момент был вообще никудышный. Копье в руках я рассматривал скорее не как оружие, а как костыль, помогающий удержаться на ногах. То, что я вообще оставался жив, относил лишь на счет случая, физподготовки прошлого владельца тела, да еще места боя. Мы точно не находились на главном направлении ударов Рорка. На пляже уже было почти все кончено, но на склонах еще отстреливались десятки лучников, а крутой подъем наверх сдерживали неровные шеренги щитоносцев. Наших, кстати. В отличие от сводных частей, их командир оставил отряд наверху и теперь только они отделяли всадников Рорка от выхода на оперативный простор. Атаковать на лошадях вверх по крутому склону, да еще против тяжеловооруженной пехоты - почти непосильная задача. Но шаргам никто этого не объяснял, а потому они лавиной катились вверх, и становилось понятно, что надолго щитоносцев не хватит.

Но их беды - это их беды, а наши проблемы - это наши проблемы. Видя приближающегося врага и не имея сил так же залихватски, как раньше кувыркаться по земле, я встал на одно колено, вкрутил тупой конец своего орудия в землю, а острый направил навстречу лошади. Я не испытываю умиления при виде огромной коричневой твари, стремящейся размолотить своими копытами мою несчастную голову. Эти лошади точно не имели ничего общего с теми грациозными созданиями, что я видел по телевизору, или даже с теми флегматиками, мерно жующими траву, которых я подкармливал в зоопарке. Эти твари хотели моей смерти ничуть не меньше своих седоков. Угрызений совести от того, что отправлю еще одну к ее звериному дьяволу, я не испытывал.

Первый всадник решил, что эта острая железная палка - шлагбаум и он успеет проскочить под ним. Не успел и просто насадился на копье вместе со своей лошадью. Правда, мне пришлось слегка этому поспособствовать, но большую работу сделал все-таки он сам. Выковырять назад остатки своего копья из этого бутерброда не представлялось возможным, а искать новое уже не оставалось времени. Так, стоя на одном колене, держась за остатки вертела, я сделал еще один шаг в этом мире.

Как узнать, хочешь ли ты на самом деле жить? Посмотреть в глаза смерти. В моем случае смерть сама смотрела на меня глазами сурового воина, поднимала его руку с кривым мечом и направляла его укрытого пеной коня. Сколько нас разделяло? Мгновение? Два? В них вместилось только одно желание, неистовое и невозможное. Не жить, не убить - нет. Вырваться из этого проклятого мира, из этого царства боли и крови. И казалось, только этот воин Рорка отделяет меня от дома. Только он. Мир передернулся рябью. Мир разорвался на полосы цветной бумаги. Мир окончательно сошел с ума, и я, в кои-то веки, принял в этом участие.

Черепная коробка всадника раскрылась как цветок, мозг разноцветным конфетти разлетелся по ветру, и эдакое чудо-юдо упало с седла уже за моей спиной. Удар смел меня с ног, бросил на спину, и без того раскалывающаяся голова получила новую порцию незабываемых ощущений, из носа снова пошла кровь, а желание так и не исполнилось.

На этом мои злоключения почти кончились, а у капитана они только начинались. Упокоив одного противника своим длинным мечом, он остался один против двоих, и было видно, что крайняя степень усталости не даст ему выиграть эту схватку. Он еще боролся, но безнадежность уже сквозила в его движениях. Я, видимо, совсем потерял голову в этом вселенском безумии, потому что помчался к врагам со всех сил, которых у меня больше не было, и метнул в одного из них копье, которого у меня тоже не было. Я мчался, как лев, я летел как птица, ощущая ветер в ушах. Правда, капитан значительно позже признался, что я смешно ковылял, приволакивая правую ногу, а махнув рукой, рухнул вниз. Со стороны посмотреть - придурок придурком. Тот Рорка, в которого я метнул свое несуществующее копье, посмотреть не успел, иначе тоже бы посмеялся. Перед смертью, потому как он вместе с лошадью улетел в дальние дали. Метра на два, но это уже не имело значения. Собрать его сплющенное тело и вернуть в него те литры крови, что расплескались вокруг, не смог бы никто. Остальное я запомнил смутно...

- Милорд. я хотел бы попросить назначение на должность коменданта форта Капысь. Север, льды, как это, наверное, прекрасно.

- Ты решил сбежать от меня, Валлор? От меня и от своих обязанностей? К тому же причем тут Капысь? Туда ты мог попасть, только если бы я был тобой доволен. А я недоволен. Ты слышишь, Валлор? Ты вымаливал себе жизнь, обещал мне результат и где же он? Вместо этого ты приходишь ко мне и просишь забиться в самую дальнюю дыру лишь бы не нести ответственность за свои просчеты. Нет уж, ты будешь здесь и именно ты ответишь за неудачу. И тогда я тебе найду такое занятие, что ты будешь сожалеть об упущенных шансах вечно. Как вообще могло случиться, что ты отдал им моих людей? Урок был недостаточен? Ты посчитал, что я шучу? На каком основании вы вообще провели Круг в мое отсутствие, если не было никакой срочности в решении его судьбы? Ты решил спрятаться за Толариэля? Дурак. Он тебе не поможет, у него теперь будут свои проблемы. Но он, по крайней мере, лорд и мастер ритуалов, его защищает Орден. Кто защитит тебя?

- Я ничего не мог сделать, милорд. Вообще ничего. Мне не оставили выбора, кроме как дать согласие. Я заклинатель, а не дипломат, милорд. К тому же он попытался убить мастера Эллинора.

- Да, как хорошо, что ты напомнил. Этот напыщенный индюк Эллинор, которого чуть не разделали прямо на площадке. Это позор. Он потерял форму и со следующим подкреплением уйдет к Иллиону. Что касается тебя. Трогательный рассказ и я удовлетворю твою просьбу. Частично. Тебя действительно ждет перевод. Только Капысь не для тебя. Я давно хотел поправить дисциплину в исправительных учреждениях. К тому же добыча железной руды снизилась, а потребность в ней слишком высока, чтобы оставлять это без внимания. Ты назначаешься комендантом на дальние рудники. Бессрочно. Все предписания и документы получишь завтра. Дела передашь Бравину. И еще. Я не люблю говорить такие вещи. Лучше бы я тебя убил в прошлый раз. Иди.

- Теперь ты, Бравин. Я знаю, что ты единственный голосовал против этого безумного решения. Я ценю. Примешь дела и займешься программой вплотную. И еще. Срочно пошли гонцов к переправам Аюр. Мора - вернуть. И возьми под контроль ситуацию с женщиной, я хочу все же понять, что с ней происходит.

- Отец! Я устал ходить под юбкой твоих служанок. Я - воин. Я хочу как ты рубить шеи врагов и видеть, как их кровь льется на мои сапоги.

- Ты мой младший сын, но ты еще и воин в моей сотне телохранителей, Шин То Карраш-да. За это место кое-кто убивал, а кое-кто и умирал. С каких пор быть тафуром Вождя не почетно?

- Почетно, отец. Но мне уже шестнадцать зим, а у меня на шее только уши селян и оборванцев. Дай мне сотню - и я сожгу все городки и заставы ничтожных на твоем пути. Дай мне пять сотен и я возьму для тебя переправу раньше Теней, и тогда ты сможешь сравнять Куаран с землей.

- Рано сын. И это последнее мое слово. Но уже скоро.

Мы сидели под деревом. Я и бравый капитан Глыба. Метрах в тридцати от нас на лужайке торчал обломок шеста с драным вымпелом "псов гнева". Сборочный пункт. Вокруг нашего штандарта лежало вповалку три пехотинца и десяток лучников. Все кто остался. Двоих тяжело раненых стрелков уже унесли, будут ли они жить - неизвестно, остальные были здесь. Я мысленно прикинул. Три роты по сто восемь человек. Да девять сержантов. Да еще три офицера. Минус четверо, спасенных мной лично в казарме, получивших травмы и не попавших на эту бойню. Из общего состава в триста тридцать два человека в живых осталось полтора десятка. Девяносто пять процентов безвозвратных потерь. Славная битва. Первая и последняя для подавляющего большинства. Из моей казармы остался один я. Вспомнил тех, с кем успел перекинуться хотя бы словом. Таких было немного. Было пусто на душе - бой унес эмоции, страсти, даже страх переплавился в безразличие.