- Это - судьба.

Она улыбнулась, будто предчувствовала именно такой ответ, и прильнула к нему в поцелуе, но он быстро прервал его и потянул Натали на следующий этаж, где затаилась его квартира…

Они неловко ввалились в прихожую, сплавленные очередными объятиями. Натали на ходу сбросила куртку и опустила, не глядя на пол. Здесь, в полутьме коридора, разбавленной тусклым светом уличных фонарей, возбуждение стало вдруг таким ошеломительно сильным, что они оба замерли. А спустя миг тонкая рука метнулась к груди Эда и стала лихорадочно освобождать из петель одну пуговицу за другой… Но Эд перехватил ее и нашарил выключатель.

Мягкий свет ночника тронул Натали - растворил и без того невесомое платье, окутал тело розовой шалью, оттеняя грациозные впадины и оглаживая головокружительные выпуклости… Эд долго боролся с собой… Может, следовало отправиться на кухню и откупорить ритуальное шампанское?

Там, через стену от нее, ходуном заходили руки, и ему пришлось крепко зажать ножки бокалов. Но стекляшки все равно норовили выскользнуть на пол, злорадно намекая на его несостоятельность…

Минуту спустя с облегчением опустив на тумбочку бокалы, празднично искрящиеся и совершенно ненужные, Эд повернулся к Натали. Она стояла спиной к нему, выбирая кассету, и покачивалась в нерешительности - мышцы ее ног под платьем то напрягались, то расслаблялись, создавая чарующий, гипнотический ритм. Сам того не замечая, Эд покачивался вместе с ней…

Наконец она победно хмыкнула, вставила кассету в магнитофон и выкрутила ручку громкости до предела. А затем повернулась, встретила его взгляд и медленной танцующей походкой направилась к нему. На половине недолгой дороги стянула платье, шурша электрическими разрядами. На ней остались только крошечные белые трусики и строгие босоножки на высоком каблуке.

Эд судорожно сглотнул, пытаясь угадать в бешеном биении жилки на ее шее свой следующий шаг.

Вот она - еще с ним. Наклоняется ниже и отблеск света в ее глазах кажется дьявольским синим фосфором… Руки плавно покачиваются в ритме эротического танца, ласкают налитые бедра… Она поводит горячим плечом у его кожи, и крошечные волоски встают дыбом в ответ…

Эд прикрыл глаза, стремясь не пропустить, расслышать набат мыслей в собственной голове… Но там было оглушительно тихо.

По его щеке черкнул острый ноготь. Эд снова открыл глаза.

И тут весь этот миг, пропитанный предвкушением и роком, накатил на него, как темная пахучая волна, - сопротивление невозможно и бессмысленно!

Он резко подхватил ее на руки, опустил на диван и рывком стянул трусики. Быстро и почти со злостью избавился от собственной одежды и склонился над ней, обнаженный и жадный, всматриваясь в нее - нетерпеливо ожидая мгновения, когда все решится.

Натали приподнялась на локте, растерянно окидывая Эда мутным от возбуждения взглядом. Качнулись в золотом полумраке маленькие напряженные соски.

- Ну? - она сжала их переплетенные пальцы и провела каблуком по тыльной стороне его ноги. - Что же ты медлишь?

И Эд ощутил укол неизбежности.

Солнце лезло в глаза, мешая спать…

Он сел в постели и покачал головой, разминая затекшую шею. Зевнул - широко и со вкусом, а затем побрел на кухню, досматривая по пути последний сон и задевая углы, как не вполне исправный автомат. Двигаясь сквозь привычный ритуал - сигарета и кофе у распахнутого окна, Эд удивлялся: проснуться в такую рань… с чего бы это?

А утро было безоблачно сладким! Странно, всю ночь шел такой скучный моросящий дождь, и казалось…

Эд поперхнулся. Потрясенно уставился в чашку с черной жижей. И рванул в спальню!

Натали лежала поперек кровати (и когда он только успел ее расстелить?). Тонкие лучи, падавшие из окна, и их отражения из огромного настенного зеркала рисовали пентакль на бледном плече. А чуть дальше, под целым водопадом света, по подушке и по закинутой на нее неподвижной ладони змеились волосы - прекрасные шелковые пряди, почти живые, но…

Не было в них и капли того сводящего с ума жаркого оттенка, который преследовал Эда из ночи в ночь. Из года в год.

Он смотрел на руки Натали - на красивые, ухоженные руки молодой женщины, на гладкое загорелое бедро, на изящную стопу… И отовсюду, крича и повизгивая, валились улики: не она!…

Ноги вдруг отказались его держать, Эд бессильно опустился на край ковра возле кровати. Скорчившись, он пытался вдохнуть, но воздуха все не хватало, только бесполезно сипели пустые легкие… А прямо перед ним застыло мертвенно-спокойное лицо, слегка опухшее и разукрашенное поплывшим макияжем. Без умелой дорисовки линии бровей выглядели удручающе чужими. Как и слегка вздернутый нос. И тонкие властные губы…

В его постели лежала очередная женщина.

Эд встал и, пошатываясь от ужаса, начал медленно пятиться. И тут же за его спиной раздался грохот - опрокинулся задетый стул.

Он замер посреди шага и сжался в ожидании (нет, в надежде!): вот сейчас она проснется, и тогда… может быть… все обойдется.

Но Натали не шевельнулась.

Прошедшая ночь промелькнула пунктиром - что же он сделал вчера? И чего не сделал?

Молниеносно и тихо, словно боясь обнаружить свое присутствие в собственной спальне, он оделся и сбежал из дома по рваным виткам темной лестницы, забыв о самом существовании лифта…

В голове было пусто до звона.

Растерянный, Эд бродил по улицам, а вокруг бурлила утренняя суета: люди бежали, садились в транспорт, были собранны и спешили начать этот день. А Эд проталкивался между ними и все пытался разорвать замкнутый круг мыслей…

Ошибся ли он с самого начала? Обманул ли сам себя, мечтая о призрачной возможности заполучить еще один шанс?… Или это темные силы его жизни подсунули ему жеманную куклу в расчете (смертельная мысль - в правильном расчете!) отвлечь его от истинной властительницы сердца, и она осталась где-то, неузнанная и потерянная навсегда…

В очередной (сотый?) раз додумав этот цикл до конца, Эд обнаружил себя сидящим на краю тротуара, как бездомный пес. Черт! Следовало немедленно взять себя в руки и решить, что делать дальше. Он понятия не имел, кто и насколько быстро хватится Натали или даже - когда она вчера вышла из дому. А часы уже показывали одиннадцать, и возможно, поиск давно начался.

Эд оглянулся. Табличка на ближайшем доме подсказывала, что совсем недалеко его офис, эта напыщенная железобетонная коробка… Хотя сейчас, наверное, она была как никогда кстати…

Игнорируя дробный перестук каблучков секретарши где-то позади и ее же захлебывающиеся предостережения, что «шеф ужасно занят», Эд рывком распахнул дверь в кабинет менеджера по персоналу - тот самый кабинет, с которого начиналась его Карьера в Корпорации. «Шеф» испуганно выронил игровой пульт и отпрянул от экрана.

Выдержав неодобрительную паузу, Эд сухо поздоровался и изъявил готовность поехать в командировку. Прямо сейчас.

После такого заявления менеджер выглядел несколько пришибленно, и Эд упростил для него задачу, формулируя свои желания предельно ясно: командировка, куда-нибудь не слишком близко, и желательно огромное количество работы (чтобы не осталось времени на посторонние мысли). Да, и еще - он готов ехать буквально спустя пару часов.

Начальник удивленно мигнул за толстыми стеклами очков… но поинтересоваться причинами столь странной просьбы не посмел и, избегая встречаться взглядом со своим пугающим, но ценным сотрудником, взялся за телефон…

Через двадцать минут Эд с облегчением вышел из офиса - ближайшие три дня дадут ему пусть временную, иллюзорную, но свободу от истязающей удавки мыслей и квартиры, где лежит холодное тело чужой женщины… и, кстати, его паспорт.

Эда всего передернуло при мысли, что придется вернуться за ним. Но особого выбора не было - на вокзале уже томился билет, заказанный на имя Савина Эдуарда Станиславовича, и поезд, готовый помочь ему в бегстве. Да и (всплыла запоздалая мысль) возвращаться сюда ведь все равно не стоило…