Теперь, обретя в себя веру, я могла как следует заняться поисками своего врага в доме. И я собиралась вложить в это столько сил, что не сомневалась в успехе.

Мой ребенок должен был появиться на свет ранней весной, и я не собиралась расставаться с ним ни на минуту. К тому времени дядя Дик — нет, мой отец — хотя я никогда, кажется, не смогу называть его так, он всегда будет для меня дядей Диком — вернется домой.

Я буду охранять своего ребенка, со мной будет Саймон, и наши отношения будут развиваться именно так, как и полагается таким отношениям.

Да, в этот день я была счастлива!

Кажется, теперь судьба решила преподносить мне один подарок за другим. На следующий же день произошло событие, которое еще больше порадовало меня.

Весь предыдущий день я втайне лелеяла радостные новости, которые узнала из письма. Еду мне приносили прямо в комнату, и, хотя мне не терпелось помахать этим письмом перед носом Рут, Люка, сэра Мэтью и тети Сары, я решила подождать и оставить эту новость при себе. Сколько же сил мне придало это письмо! Мне больше не было страшно. Я даже была уверена, что если бы, проснувшись среди ночи, я увидела в ногах своей постели монаха — я бы ничуть не взволновалась. Однако я по-прежнему была полна решимости узнать, кто же был этим монахом.

Осторожность не помешает, говорила я себе. Пока никто не должен ни о чем знать.

А Саймон? Следует ли рассказать Саймону и Хагар?

Дул резкий холодный ветер, и, подумав, я решила, что того гляди пойдет снег и в дороге я могу простудиться. Поэтому я осталась дома. Может быть, послать им письмо? Но могла ли я быть до конца уверена, что никто его не перехватит?

Ничего, новость подождет. А я тем временем продумаю свои следующие шаги.

После второго завтрака ко мне в большом волнении пришла Мери-Джейн.

— Наша Этти, мадам, — сказала она, — ей пришло время… за два дня до Рождества. Мы не думали, что это будет раньше нового года.

— Так ты хочешь сходить и проведать ее, Мери-Джейн?

— Ах да, мадам! Отец передал, что мама уже отправилась туда.

— Ну так вот, Мери-Джейн, отправляйся туда и ты. Узнаешь, как у нее идут дела. Может быть, там потребуется твоя помощь.

— Благодарю вас, мадам.

— На улице ужасный ветер…

— Ничего страшного мадам.

— Подожди минутку, — остановила я ее. Подойдя к шкафу, я достала свою самую теплую накидку. Это была та синяя накидка, которая висела на перилах балкона. Я закутала в нее Мери-Джейн и натянула ей на голову капюшон. — Вот теперь тебе не страшен никакой ветер, — проговорила я. — Видишь, она застегивается доверху… и ты все время будешь в тепле.

— Вы так добры, мадам!

— Просто я не хочу, чтобы ты простудилась.

— О, спасибо… — Она была искренне благодарна мне. Потом, смущаясь, добавила: — Я так рада, мадам, мне кажется, последние два дня вам стало намного лучше.

Я рассмеялась, застегивая на ней накидку.

— Мне лучше. Действительно, лучше, — сказала я. — Ну, теперь иди… и не торопись обратно. Если понадобится, можешь остаться там ночевать.

Когда начало темнеть, она вернулась. Нигде не останавливаясь, она сразу поднялась ко мне, и я тотчас поняла, что она очень обеспокоена.

— Этти? — начала я.

Она покачала головой.

— Нет, мадам, Ребенок родился еще до того, как я попала туда. Такая хорошенькая девочка! И с Этти все в порядке.

— Тогда в чем же дело?

— Это случилось, когда я возвращалась сюда. Я пошла в обход, через монастырь. И я видела его, мадам! Ну и напугалась же я! Вы знаете, было уже почти темно…

— Кого ты видела… Кого?! — воскликнула я.

— Его! Мадам, я видела монаха! Он уставился на меня и поманил рукой.

— Ах, Мери-Джейн, как это прекрасно! А ты что? Что ты сделала?

— Ну, я постояла, глядя на него секунду или две. Мне кажется, у меня ноги приросли к земле. Ох, ну и испугалась же я! А потом я как побегу! Но он остался на месте. Я-то боялась, что он погонится за мной…

Я обняла ее и прижала к себе.

— Ах, Мери-Джейн, ты просто не представляешь, как мне было нужно, чтобы хоть кто-то увидел его!

Она смотрела на меня в изумлении, а я отступила назад и оглядела ее.

Она была одного роста со мной, а накидка совершенно скрывала фигуру. Ее приняли за меня, потому что на ней была моя накидка — та самая, которая была перекинута через перила балкона.

Она была предана мне, мы с ней понимали друг друга; я знала, что она считает меня самой доброй хозяйкой, которая у нее когда-либо была. Рут была слишком холодна — ее трудно было полюбить, тетя Сара была слишком странной. Мери-Джейн доставляло радость прислуживать именно мне. Ведь в наших отношениях было больше тепла, чем это обычно бывает между служанкой и ее хозяйкой. И я решила, что могу кое-что доверить ей.

— Мери-Джейн, — сказала я, — как ты думаешь, что это было? Призрак?

— Знаете, мадам, вообще-то я в такие вещи не верю…

— И я тоже. Мне кажется, под монашеской рясой скрывается совсем не призрак.

— Но как же он попал к вам в спальню, мадам?

— Вот это я и хочу разузнать!

— И это он задернул занавески у кровати и забрал грелку?

— Я думаю, да. Мери-Джейн, пожалуйста, ты пока никому не рассказывай о том, что видела. Наш монах думает, что это я спешила домой через развалины монастыря, когда уже темнело. Он и не догадывается, что это была ты. Так пусть он остается в неведении… пока. Ты сделаешь, как я сказала?

Она кивнула головой:

— Я всегда готова делать так, как вы пожелаете, мадам.

Утро на Рождество выдалось ясным и морозным. Лежа в постели, я с радостью читала письма и поздравления, которые получила к Рождеству. Одно из них было от человека, к которому я продолжала относиться как к своему отцу. Он поздравил меня с Рождеством и выразил надежду, что его предыдущее письмо не очень меня расстроило. А письмо от моего настоящего отца пришло днем раньше. Он писал, что надеется быть дома весной.

Ах, эта долгожданная весна! У меня к тому времени уже будет ребенок и еще… но я не осмеливалась заглядывать в будущее дальше… «Пока следует остановиться на этом», — приказала я себе.

Так я лежала и размышляла, и мои мысли вдруг опять вернулись к предмету моих постоянных тревог. Как же мне хотелось разоблачить того человека, который пытался причинить вред моему ребенку! Вспоминая в мельчайших подробностях каждую свою встречу с монахом, я была уверена, что только таким образом смогу найти ключ к разгадке, к разоблачению личности моего преследователя.

Монах появился у меня в комнате, потом поспешно миновал коридор, едва я бросилась за ним, — и исчез. Чем больше я думала об этом, тем большее волнение меня охватывало. Может быть, на галерее было какое-то потайное место, куда можно было спрятаться? Так. Монах появлялся не только в доме, но и в развалинах монастыря. Возможно, существует какой-нибудь проход, связывающий монастырь с домом? А может быть, роль монаха играли два разных человека? Возможно, Люк и Дамарис оба одевали монашескую рясу? Дамарис — в эту ночь, когда я увидела его впервые, и тогда Люк мог спокойно появиться передо мной в халате на ступеньках третьего этажа. В свою очередь, Люк мог одеться монахом, когда мы с Дамарис шли через развалины.

Я вспомнила, что когда я впервые приехала в Ревелз, мне попался на глаза старый план монастыря где-то в библиотеке. Если бы я смогла найти на этом плане хоть какую-нибудь пометку, указывающую на то место, где может быть проход, связывающий дом с монастырем, — я, может быть, была бы уже на полпути к решению поставленной задачи. У меня в руках было две подсказки. Во-первых, сводчатая галерея в развалинах, где монах появлялся уже дважды: когда мы были с Дамарис и когда там была Мери-Джейн. Надо особенно внимательно осмотреть это место на плане. И во-вторых, это певческая галерея в нашем доме.

Я была так возбуждена, что не хотела терять времени даже на то, чтоб одеться.