– Правда, замечательно? – сказал он.

– Я хочу нарвать цветов, – сказала она, рассматривая пестрый растительный ковер вдоль обочины.

– Лучше не надо. Я видел знак запрещающий рвать цветы.

Она глубоко вдохнула и выдохнула, а затем покачала головой под впечатлением от тянущихся вдоль дороги исключительно совершенных сосен, запах которых наполнил ее легкие: – И все это создано Богом, – сказала она.

– Действительно великолепно, – согласился он, и, нежно улыбаясь, быстро вернул взгляд на дорогу.

Глядя вперед, она сказала: – Ты уверен, что там будет номер для нас?

– О, конечно. Особенно теперь, при ограничениях на продажу бензина.

– На дороге все равно попадаются машины.

– Но их недостаточно, чтобы занять все. Как бы то ни было, здесь не обслуживают всех подряд.

– Надеюсь, что вода в озере будет чистой.

– Как серебро. Конечно, я уже пять лет там не был, но тогда вода была чистой.

– И там танцуют? – спросила она как бы для подтверждения.

Он засмеялся и похлопал ее по колену. – Я везу тебя не в какое-то старомодное место. На самом деле я ездил туда из романтических соображений.

– Что ты говоришь? – поинтересовалась она подсмеиваясь.

– Правда. – Он посмотрел на нее, и оба засмеялись.

– И ты кого-нибудь нашел?

– Ну, – он немного покраснел, наклонив голову так, будто чего-то недоговаривал, – у меня были очень интересные разговоры.

– У тебя?

– Ты думаешь, я закоренелый чудак, да? – Он громко рассмеялся.

– Ты такой и есть.

– При том, что я рассказал, что полжизни думаю о тебе.

– Никогда в это не поверю.

– Но это так. А перед тем как пришла ты, я думал о женщинах в общем.

– Да ну.

– У меня всегда было представление об определенном типе женщины. Правда. И это ты. – Он серьезно глянул на нее, потом снова перевел глаза на дорогу. – Я серьезно.

– Я верю тебе, Лалли, – тихо призналась она.

Некоторое время они ехали молча. – Это то о чем я всегда мечтал, – сказал он, – я имею в виду жениться и поехать на уик-энд. Я всегда ездил один.

– Сколько раз ты бывал в этом месте?

– Здесь только раз. Но я ездил в другие места.

– И ни разу никого не нашел?

– Никого. – Его поразила эта мысль. – Никто не был похож на тебя.

Она наклонилась к нему, поцеловала в щеку и ждала, чтобы он повернулся к ней лицом.

– Пока я за рулем, лучше не надо, – сказал он, потому что когда она целовала его, они проехали мимо человека, который собирался перейти дорогу.

– Пусть видит, – поддразнила она.

– Мне все равно, что кто-нибудь видит, просто я…

– Ты беспокоишься о нем.

– Нет, – шутливо пожаловался он, – просто, когда я веду машину, я веду машину и это все чем я могу заниматься. – Мимо них промчался автомобиль, потом перестроился в их ряд и скрылся за поворотом впереди.

– Вот, дурак, – сказал он. – Люди не беспокоятся за свою жизнь.

Неожиданно она нервно подскочила на сидении, схватила его за руку и прижалась ногой к его ноге. Он вспыхнул и, скорчив шутливую сердитую гримасу, опустил руку и сжал ее бедро. Они продолжали ехать. Боковым зрением он смотрел на леса и холмы и запоминал укромные закоулки. Она не отодвинула свое бедро. Он подумал, затем осмелился сказать вслух.

– Хорошо будет, если нам дадут тот же номер, в котором я тогда жил.

– Отдельно от всех? – спросила она.

– Именно это я и имел в виду.

Бывали моменты, когда он отваживался говорить подобные вещи и касаться ее бедра при полном дневном свете. Как ночью – только по ночам он оживал – в такие моменты, он был готов умереть за нее. Сейчас он взглянул на солнце и прикинул его высоту над горизонтом.

– Пойдем в лес сегодня вечером, – сказала она, – хорошо? Я люблю лес.

– Мы сможем подойти близко к озеру, – сказал он, вспоминая то самое местечко, что присмотрел для девушки, которая так и не приехала. Теперь девушка приедет, это была его жена, она не может сбежать или быть жеманной и создавать дополнительные трудности, и все было честно и благородно и все равно, была в этом поразительная острота ощущений которая, как он надеялся, никогда не исчезнет.

Они ехали, и он подумал о мусорном баке и со страстной решимостью рыцаря поклялся, что она никогда не должна узнать об этом, потому что это сделает ее несчастной. Он снова положил руку на руль.

– Как чудесно было бы иметь собственный дом за городом, – задумчиво пробормотала она.

– Чтобы он тебе понравился в нем должно быть сорок шесть комнат.

– Ничего нет плохого в том, чтобы иметь дорогой вкус. Знаешь, что ты так и не сделал? – сказала она в том же полурасслабленном тоне.

– Что же я так и не сделал? – спросил он.

– Ты так и не поговорил с Маком.

– Послушай, – сказал он решительно. – Мак – это человек, который очень много пьет и имеет огромное количество очень хороших деловых идей. И чтобы приступить к осуществлению любой из них нужно не меньше миллиона долларов.

– Значит, ты говорил с ним? – оживившись, с интересом спросила она.

– Я всегда разговариваю с ним.

– Я имею в виду о возможной совместной работе.

– Даже если бы у меня было что ему предложить, я бы этого не сделал. Дорогая, он ужасный пьяница. Ты это знаешь.

– Это правда, – задумчиво сказала она.

– Давай попробуем обойтись тем, что у нас есть.

– Конечно, но разве тебе не хочется, чтобы я занималась твоим домом?

Он понял, что это был один из способов спросить о том, когда она сможет оставить работу. Это его тревожило. Каждый день она казалась все прекраснее, и он не мог понять, почему она отдалась ему так откровенно и после такого короткого ухаживания.

– Дорогая, я же говорил, – сказал он мягко, – ты можешь уйти с работы, когда захочешь.

– Но при твоей теперешней зарплате я не могу это сделать. Я действительно тебя не понимаю.

– Герта, у меня есть две тысячи долларов. Ну какое же дело можно начать с двумя тысячами долларов?

– Так подумай об этом. Давай подумаем, – попросила она как будто для начала.

Она повернулась и задумчиво посмотрела из окна со своей стороны. Он аккуратно вписался в крутой поворот, снова лег на прямой курс и посмотрел на нее. О чем она сейчас думает? Как в прошлое воскресенье, когда они объезжали бухту Шипсхед, чтобы посмотреть на яхты. Посередине обычного разговора она неожиданно сообщила, что она не из Рочестера. Она родилась и выросла на острове Статен. Рассказ о Рочестере был придуман для работодателей, которые могли принять ее за еврейку, если бы они знали, что она из Нью-Йорка. С этим все было в порядке. Это он мог понять. Но сейчас, находясь вместе с ней в машине, он ощутил то же, что и всегда, когда она умолкала надолго, – его охватил страх, что она думала о тех местах и людях, о тех событиях, в которых участвовала и о которых никогда ему не рассказывала. Снова он перевел свой взгляд с дороги на нее. Теперь она курила, задумчиво щурясь и медленно затягиваясь сигаретой. Она подвинулась, и он обратил внимание на полный изгиб ее бедра.

– Чудесно было бы, – сказал он, владея своим голосом, – иметь свой дом за городом. Ты права. Было бы очень хорошо…

Одним движением она скользнула через сиденье и, схватив обеими руками его за руку, прижала губы к его уху. – Лалли, ты не сердишься на меня? – прошептала она.

Его спина похолодела от прикосновения ее рта, и он засмеялся: – Нет.

– Ты сердишься из-за покупок у Ванемейкера?

– Почему ты так думаешь? – спросил он.

– Ты выглядел рассерженным.

– Просто я считал, что ты не должна присылать из магазинов платья по сто долларов за штуку, если знаешь, что нам все равно придется отправить их назад.

– Но так все делают. Я всего лишь хочу примерить их дома.

– С этим все в порядке, – неубедительно заверил он ее. – Это просто кажется немного нелепым. Хотя в том красном платье ты действительно выглядишь хорошо.

– Оно было розовым, – польщенно сказала она. – Боже мой, – она почти кричала, – ты даже не представляешь, как я могу выглядеть!