— Нет, я… наверно, у меня тоже приступ недомогания. А так я в порядке.

Энн откинулась назад на подушки.

— Извини, что тебе пришлось…

— Все прошло спокойно. И дети были рады увидеть отца, хотя я знаю, как им не хотелось уезжать от тебя.

— Мне надо подумать, — отозвалась Энн. — Том дал кучу обещаний, но могу ли я доверять ему?

— Он совершил ошибку. Ты можешь только решить, что делать дальше. И либо ты с ним разведешься, либо простишь.

— Я знаю, — вздохнула Энн и отвернулась к стенке.

Кэтрин закрыла дверь и секунду стояла неподвижно, решая, как заговорить с Лукасом. Она была в страшном смятении. Может, то, что она видела, всего лишь глупое, случайное совпадение?

Она глубоко вздохнула и пошла вниз.

Лукаса она нашла сидящим на полу — он занимался новой раковиной. Когда Кэтрин вошла, он поднял голову.

— Что-то случилось?

— Надеюсь, что нет, — искренне уверила его Кэтрин.

— Тогда что? С детьми все в порядке?

Он поднялся на ноги, отряхнул брюки и внимательно посмотрел на Кэтрин.

— С детьми все нормально. — Сердце Кэтрин отчаянно заколотилось, когда она наконец заставила себя выговорить мучивший ее всю дорогу до дома вопрос: — Когда я ехала из аэропорта, я заметила… — Кэтрин заколебалась, увидев, как побледнело лицо Лукаса, — я заметила рекламу большой строительной компании. «Тэннер констракшн».

Ей не пришлось спрашивать: ответ был написан у Лукаса на лице.

— Послушай, Кэт, — сделал он шаг вперед, но Кэтрин подняла руку в предостерегающем жесте.

— Послушай? Нет, я не хочу слышать никаких оправданий. Ты не можешь представить, как я задета и смущена твоим маскарадом.

— Это не маскарад. У меня есть причина скрывать, кто я на самом деле.

— Может, и так, но сейчас я не желаю ее знать… А как же твой старый пикап?

Кэтрин даже передернуло от сознания того, что Лукас так обманул ее.

— Он мне нравится. Это моя первая машина. И, Кэт, я ведь ни разу не говорил тебе, что беден. Ни разу.

— Нет, — согласилась она, и голос ее зазвенел от напряжения, — но ты позволил мне относиться к тебе как к плотнику, теряясь в догадках, почему ты так хорошо образован и воспитан.

— Но это же ты постоянно напоминала мне о моем низком социальном положении, — справедливо упрекнул ее Лукас. — Ты сама создала проблему. Я не лгал тебе…

— Что ж, теперь это твоя проблема, — выпалила Кэтрин. — И я не собираюсь принимать участие в ее решении. — Она развернулась, оглядывая незаконченную кухню. — Сколько еще остается сделать?

— Я уже собирался обработать верх прилавков, потом закончить с водопроводом и с полом… и покрасить.

Она развернулась и убежала из кухни, чтобы Лукас не видел ее слез.

Кэтрин с трудом вошла в дом — так она была измотана. Да еще подхватила этот грипп.

Она страстно желала услышать объяснения Лукаса, но все оправдания, которые приходили ей в голову самой, никуда не годились. Лукас разочаровал ее сильнее, чем она бы хотела. Ведь он оказался первым человеком, которому она стала доверять впервые за долгие годы.

Направляясь к себе в спальню, Кэтрин застыла на месте, увидев Лукаса в кухонном проеме. Она смотрела в его печальное, встревоженное лицо и не бросилась к нему в объятия только потому, что обида и разочарование невыносимо жгли ее душу.

— Кэтрин.

Она застыла, услышав свое имя. Странно, ведь обычно Лукас называл ее просто «Кэт».

— Да?

— Нам надо поговорить насчет кухни.

— Мне нездоровится. Может, в другой раз?

Он пожал плечами.

— К сожалению, мне именно сейчас нужно знать твое мнение.

— Хорошо, — согласилась она. — Я только пойду переоденусь.

Кэтрин нашла свой топ и сняла джинсы с крючка в чулане. Теперь ей было все равно, как она выглядит. Она несчастна и дома, и на работе, а ведь раньше ей казалось, что у нее лучшая работа на свете.

Когда она вернулась на кухню, Лукас стоял на крыльце, разглядывая сад. Кэтрин вытащила из холодильника банку с содовой, потом обернулась и не могла сдержать восхищения при виде проделанной Лукасом работы. С трудом утихомирив заколотившееся сердце, она направилась к нему на крыльцо.

Лукас обернулся, услышав ее шаги.

— Может, присядем?

Кэтрин опустилась на стул и жестом пригласила Лукаса садиться.

— Что от меня требуется?

Боже, как у нее еще хватает сил говорить с ним о делах?

— Надо решить насчет пола, — объяснил Лукас, глядя на собственные ботинки. — Хочешь ли ты просто полированные полы или специальное покрытие? И следует ли мне покрасить стены? Я принес несколько образцов краски, — вытащил он из нагрудного кармана несколько картонных прямоугольников. — Я не был уверен, что именно тебе понравится. — И он протянул Кэтрин карточки, выкрашенные в разные оттенки бежевого цвета, который Кэтрин предназначала для кухни.

Она смотрела на бумагу, но все цвета расплывались у нее перед глазами, полными слез. Она оплакивала и горе сестры, и отъезд детей, и свою раскалывающуюся голову, и потерю лучшего друга. И она не хотела, чтобы Лукас видел ее слезы.

Сейчас краска и пол были для нее пустым местом. Ее занимали гораздо более серьезные вопросы.

— Почему, Лукас? Почему ты обманул меня?

Он вскинул голову, и Кэтрин увидела, что его лицо омрачилось еще сильнее.

— Я не обманывал, Кэт. Я старался защитить себя. У тебя есть минута, чтобы выслушать меня?

Кэтрин кивнула. Меньше всего теперь ее заботило время.

— Послушай, Кэт, когда я впервые встретился с тобой, ты была для меня всего лишь очередным клиентом. Я хотел отгородиться от своего отца и его компании, хотел стать независимым. А если бы я заявлял направо и налево, что я сын Джеймса Тэннера, от меня ждали бы и требовали, исходя из моего положения.

Кэтрин слушала, как он изливает ей душу. В его истории присутствовали и боль обиженного ребенка, и негодование зрелого человека, и несчастный брак родителей, и просьба умирающей матери о примирении между отцом и сыном. Откровенность Лукаса не могла не тронуть Кэтрин, и она попыталась забыть обиду и стыд и понять его.

— Мне было так важно отделить себя от компании, встать на свои собственные ноги и избегать заказов, которые я мог получить, лишь только назвав свое имя.

В глазах Лукаса читалась неприкрытая мольба.

Кэтрин нервно сжимала руки. Она так страстно хотела коснуться расстроенного лица Лукаса, разгладить морщинки на его лбу. Вот уже столько дней его улыбка переворачивала в ней душу и наполняла ни с чем не сравнимым ощущением тепла и счастья. Она хотела, до боли в груди хотела простить его, но боялась быть обманутой еще раз.

Наконец она кивнула.

— Я понимаю, Лукас, но ты слишком долго ждал, чтобы рассказать мне правду.

— Да. — Он искал глазами ее взгляд. — Я сам загнал себя в угол и не знал, как из него выбраться. Ты так часто говорила о доверии, что я просто растерялся.

— Я понимаю, — согласилась Кэтрин.

— А потом все запуталось окончательно, когда я услышал твой разговор с Энн. Ты отзывалась обо мне всего лишь как о…

— … плотнике, — прошептала Кэтрин. — Прости, Лукас. Я не хотела, чтобы Энн знала, как… как много ты для меня значишь.

Лицо Лукаса просияло, и он накрыл ладонь Кэтрин своей.

— Я так и подумал, после того как поговорил с Джоном.

Кэтрин вдруг выпрямилась, пораженная неожиданно пришедшей мыслью.

— Скажи, а твой отец, наверно, восхищается Джоном?

— Да, — удивленный ее проницательностью, согласился Лукас, — словно собственным сыном.

Кэтрин наклонилась вперед.

— А как насчет Джона?

— Я ведь уже сказал, мой отец…

— Да нет, — отмахнулась Кэтрин. — Я хочу сказать, а не думал ли Джон о том, чтобы принять руководство семейным бизнесом? У него и фамилия та же.

У Лукаса округлились глаза.

— Мы никогда не обсуждали такой вариант. У Джона прекрасная работа, и я даже не знаю…

Кэтрин коснулась его руки.