В качестве коллективного органа должно сохраниться народное представительство, которое обязано оказывать поддержку фюреру и имеет право в случае необходимости вмешиваться в государственные дела.
Выборы фюрера проводятся не этим народным представительством, а сенатом. Полномочия сената ограниченны, и состав его не является постоянным. Его членство связано с занятием ряда высших должностей, а значит, иногда происходят замены. Члены сената благодаря своему воспитанию и жизненному опыту должны быть проникнуты сознанием того, что фюрером следует избрать не какую-нибудь слабую и ничтожную личность, но самого лучшего из них.
Выборы фюрера должны проводиться не на глазах всего народа, но за закрытыми дверьми. Когда происходят выборы нового папы, народ тоже не допускают за кулисы... Выборы фюрера должны зиждиться на том, что в течение всего процесса его избрания всякие дискуссии между выборщиками должны категорически пресекаться.
В течение трех часов с момента окончания выборов члены партии, военнослужащие и государственные чиновники должны быть приведены к присяге на верность новому фюреру.
Высшей заповедью для нового фюрера должно быть понимание необходимости четкого отделения законодательной власти от исполнительной. Подобно тому как СА и СС являются лишь мечом для проведения в жизнь политической линии партии, так и исполнительная власть должна не заниматься политикой, но проводить в жизнь разработанные законодательными органами политические директивы; если потребуется — мечом.
Пусть даже форма государственного устройства, основанная на таких принципах, и не продержится вечно, 200–300 лет она точно просуществует. Ибо она зиждется на разумных началах, в то время как в основе тысячелетней организации католической церкви лежит ложь и чушь».
Гитлер также полагал, что имперские гау должны иметь в своем распоряжении собственность, чтобы иметь возможность удовлетворять «культурные запросы населения» и не зависеть от милости берлинских чиновников. В «Застольных разговорах» он подчеркивал, что не стоит опасаться сепаратизма гаулейтеров, даже если в их распоряжении окажется значительная собственность. Ведь «в Рейхе, который с магнетической силой притягивает к себе даже сопредельные страны и рядом с которым не смогли отстоять свою независимость Голландия, Бельгия и т. д., в отдельных имперских гау практически исключено появление каких-либо тенденций к отделению. Кроме того, у Рейха есть вермахт, полиция, имперская почта, имперские железные дороги, партия со всеми ее структурными подразделениями и формированиями, единая экономика, валюта, финансы, которые все теснее сплачивают Рейх в единое целое. И гаулейтеру, который решился бы отделиться, место — в сумасшедшем доме. Гаулейтеры не могут превратиться в имперских князей, поскольку их в любой момент можно снять или переместить с должности. Ни одна должность в партии и государстве не должна передаваться по наследству».
В то же время фюрер верил, что, «только предоставив гаулейтерам и имперским наместникам возможности для самостоятельных действий, можно выявить среди них таланты. Иначе они превратятся в тупых бюрократов. Только разрешив региональным руководителям принимать решения под свою ответственность, можно воспитать людей, не боящихся брать ответственность на себя, а значит, иметь под рукой достаточный запас умных голов, способных руководить...
Нет ничего более вредного для системы управления Рейха, чем чрезмерное ограничение самоуправления. А именно к такому ограничению всегда стремятся юристы... Нужно предоставить органам самоуправления самое широкое пространство для деятельности, но одновременно иметь гарантию дисциплинированного выполнения поступивших сверху директив. Если вышестоящая инстанция считает своим долгом вмешаться, все должно быть подчинено ее воле. Все распоряжения, отданные от ее имени, должны быть беспрекословно выполнены».
Практически в данном случае под «самоуправлением» подразумевались самостоятельные действия партийного руководства на местах, призванного выполнить директивы вышестоящих партийных инстанций, не считаясь с формальными законодательными ограничениями компетенции местных органов власти. К этому привело фактическое слияние государственных и партийных органов на уровне гay и ниже. То же самое на десятилетие раньше произошло в Советском Союзе. Фактически в обеих империях руководители всех уровней опасались не суда, а прежде всего ответственности по партийной линии, которая одна могла дисциплинировать их в отсутствие правового государства и независимой судебной власти. А кара партии могла быть разнообразна: от выговора до смертной казни. Правда, стоит отметить, что в Германии при Гитлере ни один гаулейтер не был казнен.
Частью государства стали и профсоюзы. Гитлер утверждал: «Национал-социалистические профсоюзы не должны быть органами классовой борьбы, а лишь органами профессионального представительства. Национал-социалистическое государство не знает «классов». Оно в политическом отношении знает только граждан, пользующихся совершенно одинаковыми правами и несущих одинаковые обязанности, а рядом с ними — подданных государства, которые никакими правами не пользуются (к последним Гитлер относил лиц «неарийского происхождения, прежде всего евреев. — Б. С.)...
Труженики национал-социалисты должны быть уверены в том, что процветание национального хозяйства обеспечивает и их собственное материальное благосостояние.
Работодатели национал-социалисты должны быть уверены в том, что счастье и довольство их рабочих являются предпосылкой дальнейшего процветания их собственных предприятий.
И рабочие национал-социалисты, и работодатели национал-социалисты одинаково являются только слугами общества и выполняют его поручения».
Цель профсоюзов в национал-социалистическом государстве Гитлер видел в том, чтобы обеспечивать «общую работу всех и каждого во благо народа и государства в соответствии с природными способностями и тем развитием, которое дало этим способностям и силам общество». Соответственно социал-демократические и иные независимые от государства профсоюзы были ликвидированы.
В связи с этим Гитлер провозглашал: «Свободные профсоюзы стали одним из ужаснейших орудий террора против независимости и прочности национального хозяйства, незыблемости государства и свободы личности». При этом социал-демократическую идею он непосредственно связывал с мировым еврейством: «Только знакомство с еврейством дает в руки ключ к пониманию внутренних, т. е. действительных намерений социал-демократии. Только когда познакомишься с этим народом, у тебя раскрываются глаза на подлинные цели этой партии, и из тумана неясных социальных фраз отчетливо вырисовывается оскалившаяся маска марксизма». . Национал-социалисты, в свою очередь, дабы обеспечить у масс популярность национально-расовой идеи, после прихода к власти осуществили ряд социальных преобразований, за которые прежде ратовала социал-демократия. Все социальные гарантии предоставлялись от имени фюрера и партии. Была ликвидирована безработица за счет организации массовых общественных работ и наращивания производства в связи с начавшейся ремилитаризацией страны. Одновременно был оставлен лишь один гигантский профсоюз — Германский трудовой фронт.
С самого начала своего правления Гитлер и НСДАП одним из основных инструментов управления выбрали неприкрытое насилие. Все недовольные новым режимом сразу же были репрессированы, изгнаны из страны или загнаны в глубокое подполье. Террор был провозглашен законным способом ведения государственной политики. Для того чтобы ринуться в борьбу за мировое господство, прежде надо было «зачистить» всех недовольных внутри страны. Так, 7 июня 1942 года Гитлер в своей ставке с удовлетворением отмечал: «Я распорядился составить списки всех известных изменников, чтобы, после того как национал-социалистическое движение придет к власти, эти элементы не ушли от справедливого наказания. И если мы в 1933 году избавились от большинства этого отребья без прямого нашего вмешательства, то это объясняется тем, что не менее 65 тысяч наших граждан эмигрировали сразу же после прихода национал-социалистов к власти. Так и не установлено, насколько у каждого из них рыльце в пушку. Но несомненно, что большинство из них собственная нечистая совесть побудила бежать за границу; затем, правда, многие одумались и выразили желание вернуться в Германию. Но притоку в огромном количестве нежелательных элементов мы воспрепятствовали, объявив, что каждый возвращающийся будет помещен в концлагерь и любой, кого уличат в каких-либо преступлениях, будет расстрелян. Так за пределами Рейха остались тысячи асоциальных элементов, которых в противном случае было бы трудно поймать или изобличить в преступлении. Остальным же Гейдрих со своей службой безопасности сломал хребет — заслуга, которую уже потому следует высоко оценить, что судебные органы оказались не в состоянии справиться с этой задачей.
