Незачем Элизабет слушать ваши глупые сказки. Никто и ни в чем не винит Габриэля. Его здесь любят. Хотела бы я сказать то же самое про всех нас

А кто же тогда рассказал ей про Темного Рыцаря? — не осталась в долгу Эдвина. — И про призрачного монаха?

Уж поверь, я не стала бы забивать ей голову россказнями про волшебство и ритуальные жертвоприношения, — сухо заявила Джейн. — Ступайте вниз, чтобы успеть к ужину, или у отца опять будет несварение.

У него всегда несварение, — пробормотал Эдвард, не желая ввязываться в спор. — Лучше тебе не слушать Джейн, сестрица Элизабет. Она, конечно, скажет, что здесь нечего бояться, но это не так. Держись подальше от лесов. Держись подальше от Габриэля. Если у тебя есть хоть капелька здравого смысла, ты как можно скорее вернешься туда, откуда приехала.

Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она не станет слушать этот вздор, — заявила Джейн. — Брысь!

Близнецы заспешили прочь, не желая связываться со своей энергичной старшей сестрой.

Ублюдки, — чуть слышно выдохнула Джейн. — Надеюсь, ты не станешь придавать значения их словам

Они сказали, чтобы я не упоминала про Габриэля или Темного Рыцаря за обеденным столом.

Что ж, — вздохнула Джейн, — поскольку я уже говорила тебе то же самое, будет лучше, если ты последуешь этому совету. Габриэль в этом доме — больное место.

Элизабет глянула в зеркало, пытаясь привести в порядок непослушные локоны. Сегодня она была бледнее обычного. Ей придется как следует пожариться на солнце, чтобы вокруг носа проступили золотистые веснушки.

Прошу прощения. Я понимаю, что все это не мое дело, — произнесла она извиняющимся тоном.

Все так, — сказала Джейн, — но это не значит, что ты не чувствуешь естественного любопытства

Мне не следовало бы поддаваться этому порочному чувству, — решительно заявила Элизабет. — Но тебе придется рассказать мне, кто такой Габриэль и почему твои родители плюются при его имени. Иначе я умру от проклятого любопытства.

Джейн со вздохом задержалась у двери.

Хочешь знать, кто он такой? — спросила она, глядя на Элизабет. — Он — наш брат. Идем, а то ужин остынет.

И она быстро зашагала по коридору, вынудив Элизабет, оправившуюся от мгновенного шока, догонять ее чуть ли не бегом.

* * *

Элизабет не знала, что заставило ее очнуться от глубокого сна. В ту ночь ей снились волки со странными, прозрачными глазами. Что было сил бежала она босиком по густой траве, ощущая за спиной горячее дыхание зверя. Мощная лапа ударила ей в спину, и она покатилась по земле...

С трудом подавив крик, Элизабет села в постели. На мгновение ей показалось, будто она находится в волчьей пещере и из темноты на нее глядят мерцающие звериные глаза.

Она моргнула, и в неясном свете луны проступили очертания незнакомой комнаты. Так вот она где — в маленькой спаленке, на втором этаже Хернвуд-мейнора. И волки со странными глазами — всего лишь сон.

В комнате было холодно. Огонь в камине давно угас — тем более что с самого начала горел не слишком ярко. Элизабет не питала ни малейших иллюзий относительно того, почетная ли она в этом доме гостья. Скорее уж, бедная родственница, принятая разве что из чувства долга. Даремов она интересовала так же мало, как и собственная старшая дочь.

Что уж говорить про их старшего сына. Элизабет до сих пор не могла опомниться от удивления, вызванного известием о том, что загадочный мужчина, встреченный накануне в лесу, — это Габриэль Дарем, старший брат Джейн. Он ни капли не походил ни на родителей, ни на близнецов, да и с Джейн у них было сходство разве что в росте.

С чего бы вдруг наследник Хернвуда стал жить в лесу и ходить в грубой одежде?

Элизабет выбралась из постели. Накинув на плечи шаль, она подошла к окну и стала вглядываться во тьму. Комната выходила окнами не на ухоженный сад, а на лес, и поначалу она не видела ничего, кроме деревьев. Элизабет прижалась лбом к холодному стеклу и прищурилась. Только теперь ей удалось разглядеть развалины аббатства, залитые неясным лунным светом. Краем глаза она уловила легкое движение — то ли кролик, то ли олень. А может, призрачный монах.

«Призраков не существует!» — произнесла она вслух самым рассудительным тоном. Старуха Пег пришла бы в ужас от этих слов. Она всегда говорила Элизабет, что на небе и на земле существует много такого, о чем обычные люди даже не решаются вообразить. И Элизабет верила ей — до тех пор, пока не увидела потрясение и страдание в глазах своего отца и не поклялась раз и навсегда покончить с прошлым,

«Ты не сможешь быть такой, какой они хотят тебя видеть, — заявила Пег в день их последней встречи. — Ты можешь обуть туфли и натянуть на себя невзрачное платье, можешь опустить глаза, туго собрать волосы и сделать вид, будто душе твоей неведомы вещи, о которых многие даже не мечтают. Но истина все равно настигнет тебя, Элизабет Пенсхерст. Как бы усердно ты ни пряталась от нее, она все равно окажется сильнее».

Ну нет, подумала Элизабет. Она станет той послушной дочкой, какой хочет видеть ее отец. Она будет преданно исполнять свой дочерний долг, как велит ей сердце. И хотя никакая сила в мире не заставит ее выйти замуж за такого слизняка, как Эллиот Мейнард, она подчинится желанию отца и найдет себе подходящую работу. Будет обучать неблагодарных ребятишек или присматривать за несносной пожилой дамой. Словом, сделает все, что угодно, лишь бы облегчить то бремя, которое ложится сейчас на скудный кошелек ее отца. Ни зов лесов, ни соблазны магии не собьют ее больше с пути.

Так с какой стати она стоит тут, у этого холодного окна, неотрывно вглядываясь во тьму? Стекло успело запотеть от ее дыхания, а сердце было уже там, в лесах.

Элизабет резко распахнула окно в надежде, что прохладный воздух отрезвит ее горячую голову. Ночь и правда была холодной. Свежий ветерок ударил девушке в лицо, и она задрожала под тонкой шалью. Сильно ли у нее замерзнут ноги, если она пробежит сейчас по сырой прохладной траве?

Нет, только не это. Сию же минуту она закроет окно, вернется в кровать и уснет спокойным, глубоким сном. Что ни говори, она была девушкой разумной — отец считал, что порой даже слишком. Он был бы горько разочарован, если бы узнал, сколько часов провела его дочь в обществе старухи Пег, внимая историям о древней магии.

Закончилось все тем, что она даже не вспомнила про туфли. Элизабет бесшумно скользила по дому, безошибочно определяя путь в лабиринте темных залов и коридоров. В другое время это навело бы ее на мысль о потусторонней помощи, однако с некоторых пор она запретила себе думать о подобных вещах.

Трава и правда оказалась мокрой и неприятно холодила ноги, но Элизабет решительно шагнула вперед, прикрыв за собой дверь террасы. В небе сиял тонкий серп луны, и она замерла, прислушиваясь. Элизабет понятия не имела, почему стоит здесь, вместо того чтобы лежать в теплой постели. Вне сомнения, поступала она сейчас именно так, как зареклась поступать раз и навсегда. А может, она просто спала?

Но будь это только сон, ноги бы ее так не мерзли, а холодный ветерок не обдувал разгоряченное лицо. И она бы не размышляла сейчас о том, что выманило ее во тьму в первую же ночь после приезда в Хернвуд.

Ее не слишком радушные хозяева пришли бы в ужас, если бы узнали, что у скромнейшей мисс Пенсхерст есть неприятная привычка прогуливаться по ночам в одной рубашке. Стоит им обнаружить это, и она отправится домой с первой же почтовой каретой. И уж тогда ей придется жить с этим позором до конца своих дней.

Она не замедлила шаг ни на секунду. Забыв о своих обещаниях и здравом смысле, Элизабет спешила сквозь лес к развалинам аббатства. Будто призрак, скользила она меж темных деревьев.

Что вы здесь делаете?

Голос этот, холодный и неприветливый, донесся до нее откуда-то из тьмы, заставив тихонько вскрикнуть. Чары разрушились, и она оказалась один на один с реальностью.

Элизабет с опаской повернулась, ожидая увидеть какого-нибудь призрака... но действительность оказалась еще хуже. Даже в неясном лунном свете она отчетливо видела его фигуру и эти странные волчьи глаза, неотрывно смотревшие на нее из тьмы.