Анализируя весь имеющийся в деле материал, считаю приговор Военной коллегии правильным, вынесенным в соответствии с материалами дела, а жалобу Ушакова неосновательной.

О принятом решении жалобщик поставлен в известность.

И.Д. Главного военного прокурора Красной Армии корвоенюрист (Гаврилов)»^[331].

Гаврилов сообщает Ворошилову, что жалобщик, т.е. К.П. Ушаков, извещен о решении Главной военной прокуратуры. Вот он, этот ответ, который Константин Петрович с большой надеждой ожидал и который нисколько не удовлетворил его.

«гор. Владивосток. 6-й километр

Начальнику спец. пропускника

подлага № 1 ОЛП СВИТЛ

Прошу объявить содержащемуся в вверенном Вам пропускнике Ушакову Константину Петровичу, осужденному Военной коллегией к 15 годам ИТЛ, что по его жалобе, направленной товарищу Ворошилову, Главной военной прокуратурой Красной Армии было рассмотрено его дело.

Считая приговор Военной коллегии правильным, вынесенным в соответствии с материалами дела, его жалоба, как неосновательная, Главным военным прокурором оставлена без удовлетворения.

Военный прокурор ГВП военный юрист 2 ранга (Волынский)»^[332].

И хотя его физические силы быстро таяли, Константин Петрович продолжал бороться за восстановление своего честного имени. В 1940 г. ему удалось установить связь со своей женой — два арестанта стали писать друг другу письма. Анну Юльевну Ушакову арестовали 10 марта 1938 г., т.е. через три недели после ареста мужа, по обвинению в проведении шпионской деятельности. Особое Совещание 21 июля 1939 г. (значит, под следствием она была более года) осудило ее на восемь лет ИТЛ. Этот срок Анна Юльевна отбывала в Карагандинском лагере.

Начавшаяся Великая Отечественная война активизировала попытки К.П. Ушакова доказать свою невиновность. Он неоднократно пишет в различные судебные, партийные, советские и военные инстанции письма, в которых изъявляет свое желание отправиться на фронт, в действующую армию, чтобы в рядах Красной Армии громить немецко-фашистских захватчиков. В конце концов Ушаков добился положительного решения об отправке его на фронт. Но... случилось непоправимое.

Что именно случилось, становится известным из письма заключенного А.С. Богуша, посланного сестре К.П. Ушакова — Марии Петровне, проживавшей в Москве. Письмо это датировано 16 июля 1943 г. Содержание его следующее:

«Мария Петровна, в вещах покойного Константина Петровича нашел ваш адрес. Да... 16 июля, около 12 часов дня, при полном сознании, умер Константин Петрович от пеллагры! Недавно получено извещение о разрешении ему поехать на фронт. Но тяжелое физическое состояние не дало возможности этому осуществиться. Болел он около 6—7 месяцев, хотя в перерывах между лежанием в больнице он работал вместе со мною в цехе ширпотреба. Так как я нашел и адрес Анны Юльевны, я и ей написал, хотя не уверен, что ей вручат мою открытку. На всякий случай и вы напишите ей об этом. Получение моей открытки подтвердите по адресу: гор. Свободный, Хабаровского края, п/я 210/4 (Суражевск), Богушу А.С.

Всего доброго. Богуш»^[333].

Определением Военной коллегии от 14 марта 1957г. К.П. Ушаков был полностью реабилитирован.

Среди арестованных военачальников Красной Армии, которые в годы Великой Отечественной войны могли бы успешно командовать дивизиями, корпусами и армиями, был и комдив Карпов Михаил Петрович, бывший командир 56-й, а затем 17-й стрелковых дивизий. Он был арестован 14 февраля 1938 года и отправлен в тюрьму в г. Горьком. От ареста М.П. Карпова не спасло и то, что его хорошо знали как К.Е. Ворошилов, так и С.М. Буденный (по 1-й Конной армии, где он был комиссаром штаба армии). Обвинялся Михаил Петрович в проведении вредительства во вверенных ему частях. Одним из пунктов обвинения была связь М.П. Карпова с «врагами народа», в первую очередь с уже осужденным и расстрелянным комкором В.М. Примаковым, т.е. обвинялся он в причастности к военному заговору. Виновным себя под физическим воздействием следователей Михаил Петрович сначала признал, но затем он от своих ложных показаний отказался.

В деле надзорного производства имеется документ, подписанный прокурором Вороновым, подводящий итоги предварительного следствия.

«ЗАКЛЮЧЕНИЕ по делу Карпова Михаила Петровича,

1895 г.р., гр-н СССР, образование высшее военное, до ареста комдив

Арестован 14.2.1938 года

Обвинение предъявлено 14.2.38 г.

пост. 58/1“б”, 8, ПУК.

Следствие начато 14.2.1938 г. Окончено 29.3.1939 г. Обвиняется в том, что являлся участником антисоветского военного заговора, проводил подрывную работу.

Виновным себя Карпов вначале признал, впоследствии от своих показаний отказался.

Изобличается показаниями осужденного Леднева (л.д.72, 76), арестованного Чернышева (л.д. 68) и Кудрявцева (осужден) (л.д. 54—57).

В предъявленном обвинении Карпов изобличался в достаточной степени. Но учитывая, что свидетели, изобличающие Карпова, осуждены, полагал бы: дело Карпова направить на рассмотрение Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел Союза ССР.

Прокурор (Воронов) 4 мая 1939 г. гор. Москва»^[334].

Особым Совещанием при НКВД СССР Михаил Петрович 14 мая 1939 г. был осужден на восемь лет ИТЛ. Наказание он отбывал сначала в Севжелдорлаге (Архангельская область) на общих работах, затем в Устьвымлаге (Коми АССР). Как только появилась возможность подать жалобу на несправедливость приговора и незаконные методы следствия, М.П. Карпов сразу же воспользовался ею. Так, 20 октября 1939 г. в заявлении в Президиум Верховного Совета СССР он писал: «Следователи УНКВД по Горьковской области Дымковский, Бренер и др., материалы, обвиняющие меня, добыли инквизиторским путем — путем боя кулаками, жгутами резины и др. орудиями издевательства и пыток, не приложив к делу материалы, документально доказывающие мою невиновность в предъявленных мне обвинениях»^[335].

Одно из подобных заявлений, написанных уже из Усть-вымлага, М.П. Карпов адресует секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову. В нем Михаил Петрович говорит о том, как он еще задолго до 1937 г. разоблачал «врага народа» В.М. Примакова, а также о том, как его принуждали давать ложные показания на предварительном следствии. «...Этих документов, связанных с В.М. Примаковым: а) исключение его (Примакова) из партии (1924 г.); б) запрос о доверии Примакову у комиссара 13-го стрелкового корпуса Д.Д. Плау; в) беседа М.П. Карпова с членом РВС Приволжского военного округа П.А. Смирновым о недоверии Примакову как троцкисту; г) отзыв М.П. Карпова о В.М. Примакове и секретаре Свердловского обкома ВКП(б) И.Д. Кабакове (как о феодалах. — Н. Ч.) следствие не подняло, свидетелей не вызвало, очных ставок не дало, а приступило к иезуитским методам допроса на основе клеветнических показаний бывшего комиссара 56 сд Лед-нева И.И., которые сводятся к следующему:

“Комдив Карпов, тоже как Курдюмов В. (ныне генерал-лейтенант) и Букштынович состоял в заговоре и работал вредительскими методами, как и др. Кроме того, он работал на Урале и ЛВО под командованием Примакова и ездил с ним на эстонскую границу, исходя из этого он был под влиянием Примакова”.

С Примаковым я работал по приказу партии и командования, мою оценку ему знало начальство, политические и партийные органы армии...

Вместо того, чтобы поднять архивы, допросить свидетелей, следствие в лице быв. начальника Управления НКВД по Горьковской области Лаврушина, его заместителя Листенгурта, быв. начальника 5 отделения Спаринского, его зама Дымковского, следователей Бренера, Кузнецова и др. стали издеваться надо мною и бить смертельным боем в продолжении ряда месяцев (с промежутками), доводя меня до отчаянного состояния, больного, психически расстроенного, угрозы репрессировать семью, отбив почку, всего синего, на это есть свидетели, даже врачи. Начали требовать дачи показаний по предложенному расшифрованному вопроснику.