— Я заберу ее! — спохватилась Дарья.
— Мам! А вдруг ей там лучше будет? Не мешай. Пусть сама выберет. Коли сердце потянет — вернется. Если нет — насильно не вырывай, все равно к нему сбежит.
— Господи! За что вот так? — заплакала баба. Она не могла поверить, что Ольга легко уйдет из дома к отцу, какого не знала и не помнила.
Дарья вмиг забыла о мужиках. — Все ее мысли крутились вокруг дочери. Вернется ли она вечером? — выглядывала в окно, прислушивалась к каждому шороху, звуку. Баба даже о клиентах забыла. И если бы не Ванюшка — даже деньги с них не взяла б.
Поздним вечером не выдержала — пошла к Ульяне. Та, выслушав Дарью, сказала тихо:
— А что ты могла? Коль решила — едино ушла б. Не удержала б девку. Нынче у нее свое понятие про жисть. Где легше ищут. У тебя ей тяжко доводилось, что скрывать? Там иначе. Трястись над ней станут. Наряжать и баловать начнут. Ну, а девке то и надо.
— Считай, к чужим ушла. Бросила меня.
— Что делать? Дети разные. Твой сын с тобой всегда будет. Хоть и фулиганит иногда. Но ни на кого не сменит. А Ольга всегда была такой. Ты, мать, не приметила. Поровну любила. Оттого и гнильцу не почуяла. Не обижайся, правду говорю. И не рви душу себе. Положись на Бога. Может, через годы, как и отец, про тебя вспомнит…
Ульяна, видя состояние Дарьи, до глубокой ночи лечила бабу, выводя из стресса. Пошла проводить домой, когда ту в сон клонить стало.
Едва Дарья вошла на кухню, увидела Юрку. Тот сидел за столом, разговаривал с сыном.
— Ты чего тут сидишь? Иль ночевать негде? — изумилась баба.
— Опять к тебе пришел. По делу. Вот с Иваном говорим. Как мужики. Я его в деревню к себе зову. Он живой кобылы еще не видел. Отпусти его. Глядишь, и сама решишься скорей.
— Проваливай отсюда! Что на меня свалилось? Дочь ушла, сманили. Теперь сына? — взъярилась Дарья и, подойдя к Юрке, схватила за шиворот: Вон отсюда!
— Мам! Не прогоняй! Не бей! Он хороший! О всех нас любит! Он Кольку укачал! — вступился сын за гостя.
— Все они одинаковы! И этот! Чего ввалился? Кого тут забыл? Никто мне не нужен! Оставь нас покое! Чего привязался? Уходи! — кричала Дашка,
— Будет тебе орать. Не глухой, слышу. Знаю одно, не вовремя пришел. Ну, да успокойся. Ушла дочь не к чужому — к своему отцу. Еще придет. Не на век бросила. Все уладится. И на мне не отрывайся. Я тут ни при чем. Как к человеку пришел. Коль некстати, в другой раз навещу. Не гордый А выкидывать не стоит. Пробросаешься ненароком, — встал из-за стола, попрощавшись с Ванькой, не оглядываясь на Дашку.
— Зря ты, мам, человека обидела. Тебя силой никто не тянет в деревню. Мне хотелось побывать там. Но не поеду, коль ты отказалась. Но и ему могла сказать, не обидев. Дядя Юра совсем другой — добрый, хороший человек. Много пережил. Да только и его понять надо. А ты не смогла по-людски. Обругала ни за что. Вряд ли снова придет. Ты привыкла вот так говорить со всеми. И с клиентами хамишь часто. Хотя не все они — алкаши. Тем самогон купить не за что. Нормальные люди приходят к нам. Да и то от того, что водка в магазинах дорогая. Будь дешевле — никого не дозвались бы. А и эти тобой недовольны. Все на окриках и брани. Только в прошлом месяце трое от нас переметнулись к Тарасовне. Пусть самогон хуже, зато бабка приветливая. Никого не обзывает. Эта у нас быстро клиентов переманит, — заметил сын.
— Ой, Ваня, хоть ты не добавляй. И так на душе тошно, — созналась Дарья. И, оглядев спящего Кольку, сказала тихо: — Хорошо хоть этот никуда не просится. Ему, кроме нас, никто не нужен.
— Мам, мне уже пятнадцать лет. Я не Колька — ему расти. Тут о будущем пора думать. Хочу в техникум поступить. Чтоб профессия имелась. А то знаешь, как в школе случилось? Спросила учительница, кто кем хочет стать? Ну и до меня дошла очередь ответить. А кто-то вякнул: «Оператором самогонного котла будет, другого не дано». Вот я и хочу доказать на что способен! Надоели ухмылки, дразнилки, насмешки.
— Погоди! А кем хочешь стать?
— Во! Наконец-то спросила! Если повезет, пойду учиться на собачьего доктора! На того, кто все зверье лечит. Бабка Уля говорит, что на эту дурь я способен!
— Выходит, в ветеринары собрался? — удивилась Дарья.
— Ну да! Потому и хотел в деревню, хоть ненадолго, чтоб наглядно сумел свинью от коровы отличить.
— Дурашка мой, нынче все из деревни бегут в город, а ты наоборот. Врачи получают копейки. Им по пол года зарплату не дают. Что толку в твоем дипломе, коль работа кормить не станет и снова воротишься к самогонке?
— Мам! Не надо заранее. Я сначала в училище, потом в институт…
— Бедный мой! Все в учебе. А жить когда? — усмехалась Дарья.
— Послушай, мам! А ведь Ольгу тем и сманили, что пообещали ее отдать в техникум, потом в институт. Чем я хуже? Вот и докажу, что ты у меня ничем не слабей ее отца.
— А! Ну коль так! Только выбери дело, чтоб кормило тебя! — попросила Дарья робко.
— Мам! А мне дядя Юра сказал, что нынче специалисты в деревне получают больше городских Им дома дают. С продуктами проще…
— Отчего он сам не выучился, коль все так просто?
— Он болел. Очень сильно, много лет. И ему никто не помог, кроме бабки Ульяны. А у меня ты имеешься. И он… Если не будешь прогонять…
— Послушай, сынок, Ольга обижалась на меня из-за Ильи Иваныча. Сколько времени прошло, она помнила. И бросила меня. Не хочу, чтоб и ты отвернулся. Давай жить сами.
— Мам! Был бы повод, а к чему придраться — сыскать недолго. Ну не отчим, так самогон помешал бы жить. Не важно, что с него кормимся. Не переживай. Всем девкам хочется жить красиво. Да где набраться столько красы на бессердечных? Наверное, я никогда не женюсь. Один после тебя останусь. Потому что не хочу, чтоб со мной была такая же Ольга. Все оплевала, на конфеты и тряпки променяла нас. А ведь я ее всегда защищал, как родную, — дрогнули губы сына, и Дарья поняла, как больно ему. Он пытался утешить ее — взрослого человека, прятал свою боль. Но первое предательство трудно перенести в одиночку. И Дарья подошла к сыну, обняла его:
— Пошли спать. Хочешь, расскажу сказку? Она от жизни. Ее не придумали. Не все так коряво на земле. Иначе не цвели бы цветы и не светило солнце. И после ночи не наступало б утро. Завтра все может измениться, а твои слезы брызнут смехом. Ты только сумей дождаться.
Ваня уснул, не дождавшись конца сказки. Во сне он улыбался светло и чисто.
Утром, едва Дарья управилась с коровой, услышала неспешные шаги во дворе.
«Кто это спозаранок? Ольга что коза бегает. А тут шаги тяжеленные. Точно кто-то похмелиться вздумал с вчерашнего перепоя», — выглянула из-за занавески и узнала давнего друга своей молодости. Сколько лет они дружили. И вдруг внезапно перестал он навещать Дарью. Самой все недосуг было зайти. Хотя помнила Кирилла.
— Входи! Чего так долго не заглядывал? — открыла двери Дарья.
— Извели беды. Ты уж прости. Нынче и то случайно забрел. Попутно. Видел твоего Петра. Я и не знал, что разошлись с ним. А и меня достало лихо, — сел у окна.
— Как семья, Кирилл? Что хорошего? — налила гостю молока.
— Я тоже, как и ты… Хвалиться и радоваться нечему. Думал, до старости со своими доживу. Да не повезло. Сын поехал на Урал. На заработки. Там у нас родня. Помогли, устроился на заводе. А через год — женился. Теперь его калачом оттуда не выманишь. Квартиру получил. Ребенка ждут. Звал мать к себе, чтоб на первых порах помочь с малышом. Деньги ей на дорогу прислал. Она и поехала Только не к сыну, — вздохнул Кирилл.
— А куда ж? — изумилась Дарья.
— В Калининград! Оказалось, вот черт, сознаться стыдно, у нее там друг юности имелся. Первая любовь. Я и не знал о нем. Она четверть века молчала. Они повздорили, а тут я подвернулся. Именно так она написала. Назло ему за меня замуж вышла. Может, и ушла бы, да забеременела. Это удержало. Но как призналась, даже сына назвала его именем. Я и не подозревал…
— Ну и дела, — вздохнула Дарья и спросила: — Они виделись?
