— Тогда другое время было. Здесь ты сам нарываешься на жмура. Маэстро — не просто пахан. Он — все! И если его заметешь, во что я не поверю, свой колган посеешь. Фартовые тебя тут же засекут, средь бела дня разборку учинят. Меня до помутнения рассудка довели. Тебя за маэстро в пыль сотрут. Ты не выдержишь мучений. Я знаю, на что способны законники. Не суйся, прошу тебя!
— А почему думаешь, что я попадусь? Если маэстро возьму, его так охранять будут! Ни с кем из своих не сможет увидеться!
— Прежде всего, тебя надо будет охранять. И ему не обязательно видеться с фартовыми. В тюрьме всяк знает, как и без слов переговорить. Тюремная азбука перестукиваний известна всем. Через полчаса вся тюрьма узнает о маэстро. А через час — все фартовые Ростова. И тогда! Не в клочья, в пыль разнесут тюрьму, вместе с охраной и собаками! Я не темню, — вздохнул Седой тяжело. — Мне больше других хотелось бы, чтобы вы его взяли. Я первым от него перенес все! Такое, чего я никому не простил бы. Будь он фартовый или просто пахан малины, кентель бы ему скрутил давно. Но… Маэстро мне не достать, клешни короткие. И тебе не советую…
— И все ж! Вот если б нужно было его найти, где б ты его искал?
У Седого дыхание перехватило от возмущения.
— Ну, не кипи! Где его находят кенты?
— На барахолке, где ему навары отдают, или вечером — в ресторане. Там он до ночи с кентами гудит, — обронил Седой, безнадежно отмахнувшись.
— В ресторане? — удивился Семен.
— В отдельном кабинете, как всегда. Он там с кентами бухает.
— Как он выглядит? Какие у него особые приметы? — поинтересовался Семен.
— У него на груди дельфин выколот. Штурвал в хавальнике несет. На штурвале надпись — Колыма.
— Я что ж, по-твоему, всех мужиков в ресторане раздевать буду? — рассмеялся Семен.
— Этого не разденешь. Он живым в руки не дастся.
— Внешне как выглядит?
Седой подробно описал маэстро. Семен запомнил накрепко даже мелочи. А на следующий день вызвал к себе начальника уголовного розыска, долго говорил с ним с глазу на глаз, взвешивал каждую деталь.
— Спешить не надо. Подготовьтесь основательно. На задание возьмите самых опытных. И не забудьте подсказку Седого. Организуйте девочку! — рассмеялся Семен, напомнив, что все должно быть натурально сыграно.
— Не спешите брать в субботу. Если не получится, оставьте на воскресенье.
А через три дня старшего оперативника избила шпана возле ресторана. И затолкав его в контейнер с мусором, захлопнула крышку, оставила до утра. Когда его доставили в больницу, оперативник долго ругался. И лишь потом сказал, почему им не удалось взять маэстро:
— Не стоило нам идти в ресторан. Фартовые умнее и осторожнее нас всегда были. И не клюнули. Они всех оперов в лицо знают. Иначе бы не сорвалось…
— Не в том промах. Хотя, если хоть один знакомый мент был в той компании — дело швах. Но оперов не стоило посылать. Фартовые их с первого взгляда раскусят. По трепу, по поведению, по хамовке, какую они заказали, по тому, как рассчитывались, как держались с официантками, какие и засветили фартовым. Ведь мусора чаевых не дают. Это все знают. За это не терпят их нигде и лажают при первом случае.
— Официанты… Да, я о том не подумал, — сознался Семен и добавил:
— Они, понятно, всех наших ребят знают, — сник сразу, умолк.
— Не с того надо начинать. И вашу деваху, размалеванную под шмару, законники не увидели. Она ж, небось, из ваших?
Семен согласно кивнул.
— Ну вот! Такая под гимн вскочит со стула и будет по стойке смирно стоять. Кроме марафета, что у ней от шмары было? Да и не пойдет в кабак с ментами уважающая себя потаскуха. Она знает, кого клеить. А законники, даже будь она шмарой, не стали бы кадрить ее от целой своры мужиков. Зачем кентелями размахивать? В кабаках сучек до отвала!
Семен вздыхал, слушал, запоминал.
— Одинокую надо. Романтичную, скучающую. Чтоб барахло на вашу форму не смахивало. Декольте до сисек. Юбка в обтяжку, с разрезом до самой задницы. И чтоб она от колен на ладонь короче была. Чтоб туфли модные, новые. И плясать умела б жарко. Чтоб веселой была, умела б петь, хохотать. Вот таких блядей фартовые уважают, у каких жопа, как паровозный тендер, а буфера — с кентель. И торчком… Чтоб зенки сверкали, а с хари — улыбка не линяла.
— Да где ж я такую сыщу? Кто ж эдакую шлюху примет в органы на работу? — возмутился Семен.
— А осведомительницы? Средь них всякие есть! — подсказал Седой.
Семен перебирал в памяти всех. А Земнухов говорил:
— Но смотри. Надежная нужна! Она хазу указать должна. Знай, маэстро, как ботают, шмарами избалован. Оно и верняк! Одессит. Они смалу — кобели! И этот не на всякую клюнет. Он чаще всего в зашторенном кабинете примаривается. В самом конце зала. Ему оттуда всех видно. Если какая баба по кайфу, он наблюдает за нею из-за занавески. Потом, через официантку, посылает ей бутылку шампанского и шоколад, с приглашением разделить компанию, вместе поужинать, провести вечер. А там и ночь… Ему не откажут.
— Нет у нас таких, — сказал Семен.
— Так уж и нет? А студентки юрфака? Они ж с визгом на это пойдут.
— Да что ты? Кто из них согласится?
— Ты же там преподаешь, вот и подбери кралю, повиднее из себя! Она маэстро облапошит чище оперов. Еще файней, если их двое иль трое — на выбор будут. Подбери. Я их живо научу, как с законниками дышать. Они — практику получат, зачет сдадут тебе. В кабак на халяву сходят. И с фартовых пенки снимут.
— А если к ним на хазе приставать начнут фартовые? Кто их защитит?
— Иль ты меня за дурака держишь или о снотворном память посеял?
…А уже через день привел Семен к Седому девчат студенток. Четверых, самых красивых.
— Файная наживка! — оглядел студенток Седой и, быстро проверив на сообразительность, реакцию, одну забраковал. С троими два дня в упор занимался. А на третий сказал другу, что учениц можно отпускать в дело.
— Жаль, что приходится вот так поступать. Но иначе — не получается. Много раз пытались взять фартовых в ресторане. И мимо… Двоих, а то и больше оперативников гробили законники. Наши боялись стрелять в ресторане. Чтоб посетители не пострадали. Законники на все плевали. И часто уходили без царапины. Но хватит. Пора очистить от них город! Вот вам на ресторан! Держите и держитесь! Вы — вся наша надежда! Смотрите! Ничего не забывайте. Все, как условились! — напутствовал Семен студенток, одетых и размалеванных до неузнаваемости.
Седой уже через час нервно заходил по комнате. Курил папиросы одну за другой. Все прислушивался, когда вернется в дом Семен, получится ли у девчонок, клюнут ли на них фартовые, все ли спокойно обойдется для студенток?
Он нервничал. Ему хотелось хоть одним глазом увидеть, что делается сейчас в ресторане, где Семен? Но в доме тихо, лишь мать Семена возится на кухне — на первом этаже.
Время медленно шло к полуночи. Земнухов выглядывал в окно, но за ним ничего, кроме глухой ночи и неспешных шагов редких прохожих.
В доме все угомонились, легли спать, только Седому нет покоя. Он не может уснуть.
Отсчитывают часы на стене уходящее время. Никогда не казалось Земнухову ожидание столь утомительным. Но вот осветил улицу свет фар машины. Она остановилась под окном. Седой увидел Семена, тот глянул в окно, и Земнухов заметил улыбку на лице.
— Замели? — спросил, едва тот открыл дверь комнаты.
— Всех накрыли! И маэстро! Вместе со стремачами и фартовыми. Больше двух десятков взяли! Ну и драка была!
— Девчонки-то как?
— С ними — порядок! Сделали, как ты советовал. Забрали всех вместе. Их как потаскушек. Опера на них больше чем на фартовых орали. Сулили желтые билеты всучить. Увели их в камеру. Ну они тоже в долгу не остались. Разыграли комедию до конца. Так что законники ничего не заподозрили. Ну, а всех гадов одним воронком в тюрьму отвезли. По одиночкам распихали некоторых. Маэстро враз в подвал опустили. Чтоб не сумел перестучаться ни с кем. За тремя решетками и семью замками. Все остальные очухаться не успели. Сонные, как мухи. Не поймут никак, наяву мы появились или в дурном сне, — смеялся Семен.
