— Да будет о ней! Я ее мимоходом знаю. Наверное, хочет попросить по дому помочь. Но чую, не скоро вырвусь. Если вообще найду время зайти к ней.

— Она в следующий выходной обещала к тебе приехать.

— Это ее дело. Не на всякий зов пойду, не каждому смогу помочь. Своих забот хватает! — Отвернулся Кузьма к окну и увидел банку сметаны, бутыль молока. — Нюрка принесла? — спросил, покраснев до макушки.

— Нет! Санька передала. Просила тебя принять. Не отказываться.

Кузьма от удивления рот открыл.

«То ни одной, то сразу обе», — подумалось ему озорное. И тут же забыл о смерти сватьи.

— Любят тебя бабы, Кузьма! — рассмеялся Яков во весь голос, приметив, как тот повеселел.

— Бабы, Яков, в судьбе нашей не главное, но без них

нельзя прожить. Вот только тебе удивляюсь. Как ты без них обходишься? Неужель никого не приглядел? Ведь время уходит. А старость не спросится. Тогда и вовсе ничего не сыщешь. Да и не надо будет…

— Я живу немного иначе. И бабы, честно говоря, меня мало интересуют. Не стоит на них зацикливаться. Хватает забот без того. Тем более я слишком дорожу своим нынешним днем. Менять в нем ничего не хочу.

Кузьма понял, что вопросы о женщинах раздражают Якова, и решил больше не задавать их директору.

— Ты пока займись похоронами. Не жди, чтобы тебя просили о помощи. Когда все кончится — выйдешь на работу. Теперь не до того. А насчет няньки не забудь. Подумай. И чуть уляжется, переговори со своими, — предложил, уходя.

Кузьма уже на второй день после поминок вздумал потолковать с детьми о няньке, воспользовавшись тем, что все дети были дома, и спросил Егора:

— Послушай, как решил определиться с детьми? Да и не только ты, а все вы? Нельзя ж на Женьку все заботы взваливать! Навовсе заездили мальца. Пора и совесть знать!

— Ну, время теперь неподходящее для этого разговора. Потом. Успеется. Да и Женька чем меньше на улице болтается, тем всем спокойнее.

— Вам спокойнее. А ему тошно, — не согласился Кузьма.

— Ну замени его, коль жалко! — встрял Максим, добавив: — Ведь просил тебя. Останься дома, вернись. Так ведь не хочешь. А нам что делать? Бросать работу, но как жить?

— А почему меня в няньки? — обиделся Кузьма. И вспылил: — Мало мне пришлось с вами? Теперь навесь пеленки с горшками, купанья и каши! Вы что, звезданулись разом?

— Стирать и готовить, купать и мыть никто б вас и не попросил. Все сами сделали б! Лишь бы накормить и проследить, чтоб не вывалились из кроваток. Ну как их одних оставишь? На кого? Чужому не доверишь. А свои не хотят, — вмешалась Зинка. И добавила: — Вон Женька сколько лет просил родить ему сестру иль брата. Через полгода

уже устал.

— Я не устал. Я не успеваю. С одним управился б. А когда их трое — попробуй! Уж если проснулись — орут сразу хором. И жрать просят вместе. И пеленки засирают дружно. За троими и ты не успела б. А тут еще Ксюха! То ее с дерева сними, то из канавы вытащи, то с мальчишками разними. То кота у нее успей отнять. Она его решила хной покрасить. То собаку отгони, Ксюха вздумала ее побрить. То Димку не прогляди, он, как партизан–подпольщик, вечно в подвал залезть норовит. А коли свалится туда?

— Ты тоже не лучше был! — оборвала Зинка.

— Но я один был…

— Кончайте грызться. Есть выход, — оборвал Кузьма невестку с внуком и рассказал о предложении Якова.

— Ну, плесень, ты даешь жизни! Студентку иль пенсионерку! Жирный у тебя выбор! Эта студентка и старуха откуда возьмутся? Не из блядешника ли, часом? Из тех, кого в отставку списали по возрасту. Другие только за жратву пахать не станут. Это верняк. Обчистят дом так, что потом ни одного гвоздя не сыщешь. Нынче присмотр за детьми знаешь сколько стоит? На том старухи ушлые. Все, кто мало–мальски умеют шевелиться, за большие бабки ребятню смотрят. А ты говоришь — дарма! Кто тебе натарахтел? — усмехался Максим.

— Наш директор.

— Он старушачьей малиной паханит?

— Отец, тут недоразумение! Мы прокручивали такой вариант. И поняли — не осилим. Я не верю, что хорошая бабка только за еду пойдет.

— Опасно чужую в дом…

— Давайте посмотрим. А может, у отца получится, повезет ему? Пусть попробует. Нам же лучше! — вступилась Ольга.

— Приведет какую–нибудь комсомолку двадцатого года! За ней самой уход потребуется! — не верила Нина.

— О чем болтаем впустую? Сначала увидеть надо. Не подойдет — откажем! — осек Андрей жену. И попросил:

— Отец, если получится, я первый тебе благодарен буду…

— Попробуй. Но не верю, — пожал плечами Егор и добавил: — У нас в больнице санитарками одни старухи работают. Ни одну не взял бы в дом…

— Дед! А ты как проверять будешь эту бабу? — прищурился Максим. Несмотря на похороны матери, он не мог остаться равнодушным к разговорам о женщинах.

— Чего мне проверять? Баба — она и есть баба! Куда ни поверни. Дальше корыта и печки куда ей соваться?

— Не темни, плесень. Не рискнешь вести в дом, покуда не проверишь, на что в постели годится!

— Типун тебе на язык, трепло!

— Ладно! Валяй веди свою студентку. Коли справится с детьми, отдадим тебя замуж за нее! — усмехнулся Максим. Кузьма огрел его злым взглядом. Но на следующий день попросил Якова помочь с нянькой.

— Студентку иль старушку? — уточнил тот.

— Один черт! Лишь бы справлялась! — отмахнулся Кузьма, вспомнив колкости Максима по этому поводу.

— Хорошо, подыщем, — пообещал директор и потянулся к телефону, раскрыл записную книжку, набрал номер. Но трубку не подняли. — Подождем.

— А кто она? — заинтересовался Кузьма.

— Я ее давно знаю.

— Уж не из Сибири ли она? — спросил столяр.

— Нет. Она к нам хотела, в стардом. Но ты же знаешь, мест нет.

— Сколько лет ей?

— Сам увидишь и поговоришь с ней. Я попрошу ее приехать для беседы. Ничего не обещая. Сам пообщаешься. Если подойдет, заберешь ее к своим. Нет, другую найдем.

— А чего ж это она в стардом запросилась? Если еще что–то может, почему не жить самостоятельно? — засомневался Кузьма.

— Она и живет. Правда, жизнью такое назвать трудно. Большим человеком была женщина — хозяйкой города. В исполкоме работала много лет. Все городское хозяйство на ноги поставила. Во всем разбиралась не хуже мужика. При ней коммунальные службы как часы работали. Город был красивым и чистым, как с картинки. К нам туристов из–за границы возили показывать образцовый город. Здесь все совещания, семинары, конференции, слеты проводились — неспроста. Ни одного нищего не было, ни пьяниц, ни путанок, ни бомжей. Не водилось безработных. Но всему приходит конец. Изменились времена и здесь. Поменялись власть и порядки. Все полезли в начальство. Каждый возомнил себя гением. Власти захотелось. А работать стало некому. Ушла хозяйка города к себе домой. Ее первую отправили на отдых. Не по возрасту. За убеждения. Не понравились они. Не согласились с ними. Да и пакостить ей начали. Оно знаешь как, за все доброе…

— Не понял, — сознался Кузьма.

— Чего не понять? Не корми воробья — рубаху некому будет испачкать. Так и у людей. У нас, кстати, в первую очередь.

— Если у нее все ладом шло, зачем было сгонять?

— Я ж сказал! Всем власти захотелось. О дополнении к ней — не думали. Что там знания, опыт… Короче, ушла она. Определили ей крохотную пенсию. Ведь работы теперь нет даже для мужиков. О женщине что говорить впустую?

— А семья у нее есть?

— Нет! Не нашла по себе…

— Слушай, Яков, может, она и хорошая баба, я не знаю. Только не надо ее к нам в дом, — попросил Кузьма.

— Почему? — удивился тот искренне.

— Она в начальниках всю жизнь ходила. Пусть и порядок был. Но не она его наводила. Люди. Зачем нам эта? Нам добрая нужна в бабки. Как сказка. Чтоб не приказывала, а уговорить детву умела. Нам порядок не столь в доме, сколь в душе нужен. В детской. Это дорого. Нам не порода, а природа нужна. Не хочу начальницу. С ней дети в своем доме застынут. И что за человек, какой делал доброе городу, а люди ей подмочь не хотят… Не верю… Не бывает, чтоб весь город из дураков был. Значит, сама говно! Да и ты, если она и впрямь путевая, сыскал