—

Сел он до войны. Бондарев был в то время начальником лагеря. Не знаю за что, но только опосля он этого Скальпа, как я отмычку, шибко берег. Глаз с него не спускал. Определит в какой барак — велит чтоб нары ему дали посередке, где теплее. Навроде Скальп — человек, остальные — говно.

—

С кем здесь Авангард поддерживал хорошие отношения?

—

Из зэков?

—

Да.

—

С Клещом. Только напослед разругались. И Скальп его заложил. Клещ — деловой. А этому «суке» работа у него нашлась. Сбывал кое-что вольным. Вернее, обменивал. Для Клеща. Ну и для себя частично. Даром кто станет рисковать. А харчи им посытнее шли. Вольные на побрякушки падкие.

—

А кому сбывал?

—

Сам не видел. Догадывался, что охране. Тем, кто здесь работал. Мы ж за зону не выходили.

—

Из-за чего с Клещом порвал Скальп?

—

Верно, тот обжал «суку» на чем-то. Не иначе. Зажилил деньгу, либо харч. А Скальп дошлый мужик. Ну и обиделся. Все ж хоть и сволочь, но и с нею договоренность нарушать нельзя. Раз условились — до конца выполняй. Я так мерекаю, что Клеща он заложил правильно. Пусть бы он сам не подличал. Не урывал от Скальпа. Хоть и «сука», но жрать тоже хочет. А раз условия обговорены…

—

Клеща от вас перевели? Куда? — спросил Яровой.

—

От нас только два пути — «вышка» или Камчатка. Бондарев на Камчатку сослал срок добавленный тянуть. А «вышка» и Камчатка— одно и тоже. Только Камчатку мы зовем промеж собой — смерть в рассрочку…

—

Кто мог убить Скальпа?

—

Любой! И я, кабы на волю вышел.

—

За что?

—

Он всем тут подгадил. Кому за дело, кому просто так. Озлился на одного — мстил всем.

—

Больше всех кому он насолил?

—

И-и, таких много! Дракон, Клещ, самому «президенту» гадил, Оглобля, Медуза, Муха, Магомет.

—

А кто это Магомет?

—

О! Это тип. Контрабанда! Героин! Он, чертов перец, миллионами ворочал. Всех зависть брала, когда он про себя говорил.

—

Ну и что с ним Скальп не поделил?

—

С Магометом?

—

Да.

—

Так Магомет из Средней Азии. Мусульманин. Он говорил, что у них не по-нашенски. Вина нельзя. А баб сколько хочешь можно иметь. И не втай. А нам все в обрат — вином хоть залейся, а бабу одну на весь век полагалось. На воле, конечно. Понятно, мы тут без баб обходились. А он, Магомет, никак не может. Ну и решил Скальпа вместо бабы пользовать. Подкармливать его стал. Тот не понял, в чем дело. А когда Магомет полез к нему. Скальп взъерепенился. Кинулся на Магомета, чуть не задавил. Еле разняли. Ну и стал он закладывать Магомета кому попало. А тут случай подвернулся. Прислали тому посылку из дома. С этими… Ну, как их, с анашой. Она в халве была. Ну и Магомет зажил. Приторговывать стал. Скальп засек. И к Бондарю. Тот поначалу — в шизо Магомета. А тот, когда вышел, пригрозил оскопить Скальпа. Тот осторожным стал. Начал выслеживать Магомета. Целый месяц не спал. А своего дождался. Увидел, как тот из общака деньги пер. Стукнул «президенту». Тут что было! Магомета на нарах привязали и всем бараком секли. Скальп больше всех старался. А ночью Магомет Авангарда финкой ткнул. Но не рассчитал. Тот жив остался. А мусульманина на Камчатку.

—

Куда финкой ткнул? — записывал Яровой.

—

Знамо, куда. В сердце метил. Но промазал.

Яровой вспомнил отчетливый рубец под левым соском. Да, всего полтора сантиметра… Это и породило в нем подозрение, что человек,

най

денный в подъезде, то ли от смерти бегал, то ли смерть искал.

—

И вы думаете, что Магомет мог его убить?

—

Мог. Если выжил и освободился.

—

Но как, по-вашему, мог он узнать, вышел Скальп и куда поехал?

—

Здесь у Скальпа много врагов оставалось. Кое-кто мог стукнуть Магомету.

—

А еще кто?

—

Еще Гиря. Тот тоже на Камчатке. И тоже из-за Скальпа. Поначалу, когда Авангард прибыл, чуть ли не с одного котелка жрали. Но потом тоже не поладили.

—

Из-за чего?

—

Посылку Гиря хотел утаить свою. От всех. И от Скальпа. К тому времени он харчей кой-кому задолжал. То ли рассчитаться хотел потихоньку, то ли сожрать втай. Но у нас полагалось посылку

«бугру» отдавать. Он делил. А уж из того, что Гире оставалось, тот мог отдавать долг. Он же втихую хотел… Но со Скальпом шутки плохи. Не то посылку отняли — взбучку получил. Другим в назидание. Чтоб неповадно было. Только потом узнали мы, что у Гири плохо было с желудком. Несварение какое-то. И ему посылка эта — вроде диеты — во как нужна была! Ну и единственный, кто об этом знал, так это был сам Скальп. Знал. И «стукнул» на мужика. Знал и подвел под Камчатку…

—

Был ли такой, с кем он до конца дружен остался?

—

Скальп?

—

Нуда! — торопил Яровой.

—

Надо вспомнить, — задумался свидетель и, помолчав немного, сказал.

—

Нет. Такого не было…

Семен вошел нахальными мелкими шажками. Оглядел Ярового, начальника лагеря. Увидев фото, расхохотался визгливо:

—

Знать, Камчатка сработала…

—

Почему? — внимательно посмотрел на него Яровой.

—

Там его кенты.

—

Какие?

—

С ними он дружил. Потом разругался.

—

И что?

—

Вместе нас обдирали. А куш у каждого свой был.

—

Скальп — вор?

—

Здесь им стал.

—

Расскажите.

—

А чего скрывать? С кем он тут только не работал. Поначалу с Драконом наши пайки делил. С Оглоблей. Потом с самим Магометом. Но он законов наших не знал. Потому их заложил и сам погорел.

—

Какие еще законы?

—

А такие! Вор «в законе» неравному по званию, не принадлежащему к касте, не даст никогда столько, сколько себе возьмет. Обязательно урежет. Так всегда было. А он справедливости хотел, где ее сыщешь нынче? — вильнул глазами в сторону Виктора Федоровича мужичонка.

—

Ты по сути давай говори! Со следователем разговариваешь. А не за бараком шашни разводишь! — побагровел начальник лагеря. И, извинившись перед Яровым, написал на клочке бумаги: «Это — педераст».

Аркадий прочел. Улыбнулся. Кивнул Семену:

—

Продолжайте, свидетель.

Семен вильнул спиной:

—

Аферист он высшего сорта. Этот Скальп. Из всех выжимал. Где по слову «бугра», где от себя. Грозился. На многих дань наложил.

—

Какую?

—

Харчами.

—

Расскажите.

—

К примеру, застукает двух педерастов. Что тут особого? Лагерь. Плоть допекает. Так он и с них проценты брал. Под страх. У нас здесь свой закон. Актив может иметь много «подружек», а она, то есть он, пассив, одного. За измену смерть полагается и «подружке» и сопернику. Но случаи бывали, и вот когда Скальп такое видел, он брал с обоих дань. За свое молчание. «Подружек» старались перекупить. Вроде сводни. Те выбирали партнера авторитетного. Кому посылок шло много. Богатые. С теми все старались заигрывать. У иного две, а иногда и по три «подружки» водились. У другого— ни одной. Так эти разово пользовали. Так Скальп с шестерых дань брал. Хотя сам никого не пользовал.

—

Вы тоже платили ему? — спросил Яровой.

—

Был грех.

—

А почему вы думаете, что камчатские дружки его убили?

—

Кто же еще? Они. Те на него особо злы были. Все клялись отомстить.

—

А кто мог?

—

Любой.

—

И вы? — спросил Яровой, улыбнувшись едва заметно.

—

И я! — осмелел педераст.

Яровой затянулся папиросой, чтобы не рассмеяться.

—

А что? Он от меня мое забирал. Кровное. Да еще добавьте, сколько я ночей не спал! От страха, что выдаст. Он же «сука», от него чего хочешь ждать можно. Они ничем не брезговали. Любым приработком дорожили. Со всех шкуры драл и этот. Потому и звали его так — Скальп.