Под ее ногами была уже довольно приличная куча очисток, а слева, у ноги, стояли еще четыре ведра, с горкой, наполненные нечищеной картошкой… Она, молча, срезала по спирали грязную кожуру, уже не обращая никакого внимания на наставления поварихи.
А та все никак не унималась:
- Бедокурить-то вы все мастера! Но здесь вам, не там!.. Тута у нас здесь армия, как-никак!.. - Повариха назидательно подняла вверх указательный палец. - Дисциплину, ее блюсти надо! А за проказы - вот тебе…
Повариха сделала широкий жест рукой в сторону ведер с картошкой: -…Полезное с приятным… Тебе полезно, а всем остальным на обед будет приятно! - И улыбнулась добродушно. - Ну, работай, казачка!.. К утру, глядишь, и управишься… Глазки только, смотри, почище выковыривай…
И покачивая толстым задом, направилась к выходу…
- Утка! - Устало проговорила Маша, и очередная очищенная картофелина упала в огромную алюминиевую кастрюлю, наполненную водой, брызнув водой во все стороны. - Жирная кряква!..
И в этот момент в коридоре послышались девичьи голоса, сдержанные смешки, и в помещение, где отбывала свой внеочередной наряд Маша, вошли ей подруги:
- О-о!!! Привет трудовому народу! - Весело проговорила Леся. - Какими темпами у нас чистится картошечка? Завтра хоть будет чего пожевать, или опять будем овсянкой питаться? Надо поднапрячься, подруга! А то мы здесь уже столько овса съели, что лошадям стыдно в глаза смотреть!..
Капа, Ольга, Зарина вошли вслед за никогда не унывающей одесситкой из темного проема открытой двери, и остановились не пороге, окидывая пытливыми взглядами «поле боя»…
Маша только подняла голову навстречу, молча, шмыгнула носом, и… Продолжила, гордо и невозмутимо чистить картошку…
- Сколько еще осталось, Маш? - Спросила Зарина участливо.
- Не видишь, что ли? До утра хватит… - Проговорила Ольга, и уселась упругим задом на угол стола. - Кто-то из ученых давно сказал, что труд из обезьяны сделал человека…
Маша бросила на нее злой взгляд, и молча, продолжила свою работу… Но видно обида, все же, плескалась в ее душе, потому что она швырнула очередную очищенную картофелину в кастрюлю под таким углом, что туча брызг полетела точно на брюки Ольги.
Ольга невозмутимо посмотрела на свои мокрые галифе и так же невозмутимо проговорила:
- Да только, видно, ошибся тот ученый… Не из каждой выходит человек…
Девушки прыснули от смеха, а Маша еще ниже наклонила голову к ведру…
- Хватит ржать, девки! - Вскинулась Зарина. - Что не видите, что человеку и так тошно!
Леся подошла к Ольге, и проговорила наставительно, подняв указательный палец вверх:
- Кто-то, тот, который сказал про обезьян, наверное, был прав, принцесса! Но!!! - Она сделала истинно театральную паузу. - Он сказал это, не подумав, а чужие глупости повторять - еще глупее!
- Какие это глупости?
- А такие!!! - Проговорила одесситка торжественно. - Он не понял одного!!! Обезьяна слезла с дерева и взяла в руки орудие труда совершенно не для того, чтобы превратиться в ломовую лошадь!!! А то у наше Мыши, и в самом деле, получается как у той лошади в ее день рождения!
- А это как это? - Не сообразила чопорная москвичка.
- А так! - Улыбнулась Леся и, торжественно и громко произнесла. - Голова в цветах, а задница в мыле!..
Вот тут уже засмеялись все, включая и саму Машу, а Леся невозмутимо продолжила монолог, обращаясь уже к «пострадавшей»:
- Чего это старшина на тебя так взъелась, Мышь? Уж который месяц, а она тебя раз за разом все в наряд и в наряд… И вроде бы однофамильцы… Могла бы и пожалеть… Она что, так свои фамилию не любит? - И не дожидаясь ответа, уперев руки в бока, она оценивающе оглядела ведра с картошкой, и повернулась к подругам. - Ну? Чего застыли, девки? Тут делов-то - кот накакал…
- Наплакал… - Проговорила Ольга. - Правильно говорить эту поговорку надо: «Кот наплакал»…
- Это в Москве коты плачут! - Ответила Леся и решительно уселась рядом с Машей на соседнюю табуретку, взяв в руки нож. - А в Одессе коты только какают где не попадя, да орут по ночам, как оглашенные… Ну что, девчонки? До отбоя управимся? Налетели!
- Еще чего не хватало? - Проговорила обиженная Ольга и надула губы. - Она наряды будет хватать, а мы за нее впахивать будем?
- Глядишь, и из тебя что получится, сама говоришь - из обезьяны в человека! - Проговорила Капа и присела на третий табурет, и улыбнулась, посмотрев на Лесю. - В лошадь же тебе никто превращаться не предлагает!
- Пошли, что ли? Принцесса… - Проговорила Зарина, занимая половину последней табуретки, и оставляя место для Ольги. - Приобщимся к народу! Коллективный труд, говорят, облагораживает… …Очистка картошки значительно ускорилась, ведра стали пустеть гораздо быстрее, и Маша уже начала надеяться, что ей сегодня удастся поспать хоть несколько часов, свернувшись калачиком на тюфяках в подсобке кухни - наряд есть наряд, и сутки надо было отслужить именно здесь…
- Слушай, Лесь… - Проговорила вдруг Капа, бросая в чан очередную очищенную картофелину. - Вот мы друг про дружку уже почти все знаем, а про тебя почти ничего… Ну, кроме того, что ты коренная одесситка… Одесса же уже почти год под немцами… Как же ты сюда-то попала?
Леся улыбнулась, но… Не так, как обычно - лицо ее приняло выражение жгучей горечи:
- Да что рассказывать, девчонки… Веселого мало…
- Расскажи, Лесь! - Проговорила Маша. - Расскажи, а? Ты всегда такая смешная, но… Иногда смотришь на тебя…
- И что? Хочется обнять и плакать? - Улыбнулась Леся.
- Ну… Что-то навроде этого… - Подтвердила Капа. - Как грозовая туча в глазах стоит… Того и гляди прольется…
- Не прольется! Не дождутся! - Зло проговорила Леся, и тут же смягчилась. - Да нечего особенно рассказывать, девчонки…
Но ей, видимо уже и самой, и уже давно, хотелось поведать подругам свою историю, потому, что пауза была не длинная:
- Я же до войны успела два курса Одесского педагогического института закончить… На физкультурном факультете… - Проговорила Леся, и нож в ее руках буквально замелькал, не иначе, как на нервной почве, отбрасывая в сторону длинную «гирлянду». - Хотела детишкам в школе физкультуру преподавать… Я же Мастер спорта по плаванию! А потом у меня еще был первый разряд по стрельбе, а в Осоавиахиме даже три прыжка с парашютом сделал… А тут война… Ну, я и пошла строить укрепления, как и все, уважающие себя одесситы…
Она взяла очередную картофелину из ведра и продолжила свой рассказ в полной тишине:
- Хотела добровольцем уйти, но… В военкомате сказали, что копать противотанковые рвы на подступах к Одессе тоже почти фронт… Так до августа и ковырялись… Бывало, что по нам из пушек стреляют, кругом снаряды рвутся, а мы копаем… А потом нас вывезли оттуда в город… Тех, кто жив остался… А в начале сентября, нас студенток «педина» во главе с детишками из одесских школ, посадили на огромный транспортный пароход «Армения», и отправили в Севастополь…
- Так ведь там тоже… - Прошептала Маша.
- А еще через две недели, уже из Крыма, я и еще несколько моих девчонок, с которыми мы учились вместе в институте, поехали на Кавказ, в Сухуми - мы тогда сопровождали детишек из «Артека»… Представляете, девчонки?.. - Глаза у Леси горели и метали молнии. - Почти три тысячи детишек!!! И все перепуганные, как мышата!.. Со всех концов страны!.. И все домой хотят!.. И почти постоянно плачут…
Девушки сидели и слушали этот тяжелый рассказ своей такой всегда веселой подруги, а Леся…
Ее, вечно улыбающееся жизнерадостное лицо, было теперь очень сурово:
- Пока шли до Сухуми, нас чуть не потопили…
- Как это? - Спросила Зарина.
- Торпедоносцы, Зара… - Вздохнула Леся. - Хорошо еще, что мы шли в большом караване, который прикрывали три крейсера и два десятка истребителей… Но… Торпеда прошла всего метрах в ста… Я тогда уже и с жизнью попрощаться успела…
- Сволочи! По детям стрелять!.. - Зло проговорила Капа. - Но ведь вы дошли?
