- Я не мышь! - Ответила девушка резко. - Я - Маша!..

- Ну, я же и говорю - Мышь! - Улыбнулась «парикмахер». - А ты откуда такая выискалась, мышка-норушка?

- Из Ташкента… Вернее… Я, вообще-то, из Киева, а так из Ташкента…

- Ну, да!.. А это совсем рядом, как оказывается!.. - Улыбнулась девушка и состригла еще одну прядь. - А я, изучая географию, думала, что между этими городами несколько тысяч километров!..

- Я - киевлянка! Только… Ну, так получилось… Что я сюда из Ташкента попала…

- Ладно, Мышь… Потом расскажешь…

- Я не мышь, я - Маша! - Твердо проговорила девчушка. - А сам-то ты кто? Все выспрашиваешь, а про себя ни словечка!..

- Ольга я… Ольга Рублева!

- Рублева?.. Я про художника с такой фамилией слышала! Мне Заринка рассказывала!.. Андрей Рублев, кажется… Он, кажется, храмы когда-то расписывал… Давно… И иконы известные писал… Он тебе не родственник, случайно?.. Ты сама-то откуда?

«Парикмахер» приостановилась на секунду:

- Из Москвы… - Ответила Ольга. - А насчет родственника… Ну… Вообще-то… Папа мне рассказывал, что в нашей семье есть такая непроверенная и неподтвержденная документами легенда… Что Андрей Рублев один из наших предков… Только наверняка об этом никто не знает… - Она состригла последний локон и подтолкнула Машу в спину. - Все, Мышь! Иди… Следующий!

- Все родственники, после Золотой Орды, и все земляки!.. Абсолютно все земляки! - Плюхнулась на лавку очередная девушка. - Москва - Ташкент, Одесса - Уссурийск… Что там тех расстояний?!! Всего-то два лаптя по карте СССР!.. Если на одном конце хорошо чихнуть, то на другом обязательно «Будь здорова!» скажут!..

- Замри, балаболка! - Проговорила Ольга, и приступила к делу… …Небрежным, нарочито деланным жестом та, первая девушка-«парикмахер» отбросила в сторону новую, стриженую черную прядь, состриженную ею с головы оцепеневшей узбечки, и украдкой хлюпнула носом… А по щекам ее веснушчатого лица уже скатывались предательские непрошенные слезинки…

Девушка сдула одну из них с губ, не прекращая стрижку, локтем свободной руки избилась от другой, и проговорила таким загробным голосом, словно только что похоронила самого близкого человека:

- Такую красоту - и под нож!.. Не жалко?

И этот вопрос вывел узбечку из «летаргического сна»…

Она едва заметно вздрогнула, а потом ответила деревянным голосом:

- После войны новые вырастут…

«Парикмахер» только хмыкнула грустно:

- Когда только это будет? Дожить бы…

- Доживем, куда мы денемся? - Ответила узбечка, которая уже полностью отошла от шока. - А на войне они, такие, только мешать будут…

- Звать то тебя как?

- Зарина… Зарина Рахимова… А тебя?

- А я Капитолина… Капитолина Яровая… Для подруг можно просто Капа…

- Ты откуда ж такая, «грустное дитя Востока»?

- Из Ташкента…

- А-а-а… Ну, а я - сибирячка! Из Уссурийска!..

Она обернулась на, мнущуюся за ее спиной, живую очередь и проговорила решительным и довольно суровым тоном:

- Косы расплетайте заранее, девки! И банты свои выбрасывайте! Чай не на танцы собрались - здесь они уже не понадобятся…

Действо продолжалось и шло своим чередом… …По мокрому кафельному полу бежали и скользили, сверкая розовыми пятками, голые мокрые девчачьи ноги… Кругом был слышен гомон молодых девичьих голосов… Смех, визг, шум воды в душевых, в легком тумане от испарения горячей воды…

А в огромном предбаннике на монументально огромных деревянных скамьях, стоявших по периметру раздевалки, были разбросаны, смятые простыни и белые вафельные полотенца, небрежно брошенные на деревянные спинки… …Розовощекие, со взъерошенными и уже коротко остриженными волосами девушки, больше похожие на мальчиков-подростков, сидели на лавках и неумело пытались намотать на свои лодыжки непослушные полотняные портянки… На некоторых из девушек уже были надеты мужские солдатские галифе и голубые, большие не по размеру, солдатские майки… …Худенькая темноволосая девушка лет 18-ти, в огромных темно-синих армейских семейных трусах, прыгая на одной ноге, пыталась другой ногой попасть в штанину галифе. Но оступилась, проделывая этот «нечеловеческий», «титанический труд», и едва не упала на, сидевшую на скамье, Капитолину, которая сосредоточенно, деловито и со знанием этого непростого дела, наматывала на ноги портянки:

- Ну, еще чего? - Капа придержала крепкой рукой едва не грохнувшуюся со всего маху на пол девушку. - Может, сразу на голову сядешь? Чтобы удобнее одеваться было!..

Не обращая никакого внимания на Капу, девушка выпрямилась, поймав, наконец-то, равновесие, и утвердилась на кафельном полу, широко расставив ноги в широченных, почти до колен, армейских трусах…

Она подняла перед собой на вытянутых руках злополучные галифе и проговорила недоуменно:

- Они что, издеваются? Как в этом чудище ходить-то? В них же утонуть можно! А эти трусы!.. - Девушка растянула обеими руками резинку трусов на своей осиной талии, и всем, кто ее сейчас видел, стало понятно, что в них можно было бы, при желании, запихнуть еще две, таких же как она по габаритам, девушки. - Я с парашютом прыгала, так там купол, наверное, меньше был!!! Это что? Это разве трусы?!! Это же, натурально - чехол на танк!!! В них же, вместо палатки, вдвоем жить можно!!!

Капа улыбнулась и проговорила:

- О!!! А ты, наверняка, одесситка, подруга?

- А ты откуда знаешь? - Спросила удивленная девушка.

- Так!.. Наслышаны ж про вас и у нас в Сибири! И про шуточки ваши, по любому поводу! - Улыбнулась Капитолина и протянула свою крепкую ладонь. - Капа, я! Капа Яровая!

- А я - Леся Мартынюк! - Улыбнулась девушка в ответ.

Она протянула свою ладошку в ответ, и с нее тут же на пол свалились огромные галифе, потянув за собой к полу и прусы…

Да только она не обратила на это никакого внимания:

- А за Одессу ты права, подруга!.. Оттуда я… Коренная!..

- Ты штаны-то подтяни, «коренная»… - Заулыбалась Капитолина и кивнула на непонятный ворох одежды лежавший у ног Леси. - А то, ненароком, «пристяжной» станешь!..

Леся нагнулась, подтянула к талии, свалившиеся с ее узких бедер галифе, и проговорила весело:

- Нормально! Оказывается, в Сибири тоже шутить умеют! А я думала, что у вас по тайге только лешие, да кикиморы живут!

Капа только улыбнулась еще шире в ответ, и несильно, а скорее дружески, шлепнула девушку по крепкой попке, потерявшейся в складках галифе:

- Иди уже… Кикимора черноморская… …В глубине раздевалки, периодически распахивалась дверь, и из помывочного отделения, сопровождаемые клубами пара, выскакивали небольшие группки голых, разгоряченных девичьих тел…

Девушки вытирались и, распаренные, расслабленно садились на теплое дерево лавок, чтобы хоть немного передохнуть, откинувшись на такие же теплые спинки…

И тут же вскакивали, как ужаленные, настигнутые суровым окриком девушки-сержанта:

- А вы чего там расселись, телушки? Ну-ка бегом получать обмундирование! Не на пляже - некогда загорать! Кто не успеет, тот выйдет на построение прямо так - с голой задницей!..

И видать никто из них не хотел отсвечивать голыми ляжками в строю…

Обмотав себя полотенцами наподобие набедренных повязок, девушки мчались, поскальзываясь на мокром кафеле, и обгоняя друг друга, к окну выдачи обмундирования.

А там… Там их уже ждала оживленная очередь из разгоряченных голых тел - тех кто был попроворнее…

Рядом с окном, с совершенно невозмутимым видом, словно она видала такое каждый день, а скорее всего именно так и было, стояла суровая девушка-сержант, и «крепкой рукой и командным голосом» наводила порядок:

- Не толкаться! Всем хватит! В затылок построились! В затылок!.. …В за окошком, в глубине каптерки, были видны кипы разложенного на столах нательного белья… Все было разложено с армейской аккуратностью в отдельные стопки: портянки, синие «безразмерные» трусы, и такие же «безразмерные» голубые майки…

На полках, уходящих вглубь каптерки, были видны, сложенные комплекты обмундирования, каждый из которых был перетянут зеленым полотняным ремнем с блестящей медной пряжкой, со звездочкой и «серпом и молотом», а на полу высилась гора, связанных попарно, кирзовых сапог…