Фредерик. Вы… вы замужем за Гуго?

Офелия. Конечно. Хотите посмотреть мою свадебную фотографию? Она должна быть где-то в семейном альбоме. Подождите, они его бог знает где прячут… (Роется на полках библиотеки и с трудом вытаскивает старый альбом.) Вот он. (Смеется.) Это покажется вам старомодным… Смотрите, вот я — невеста Гуго, это — с Агатой. Боже мой, какое у меня было платье… Вот в день свадьбы… Забавно, правда?

Фредерик. Очень забавно. (Размышляет.) Вы жена Гуго. Гуго — двоеженец. Значит, Элеонора — ничья жена.

Офелия. Да…

Фредерик. Простите. Вам пришлось много выстрадать, Офелия, простите, Матильда?

Офелия. Никогда не называйте меня так. Вы сумасшедший. Они вас убьют.

Фредерик. Ответьте мне.

Офелия. Нет. Почему я должна страдать? Гуго, правда, бывал немного утомителен, особенно по вечерам. Мне составляли компанию Элеонора и Себастьян.

Фредерик. Разумеется, если вы так считаете…

Офелия. И потом, у меня есть развлечения, я вам расскажу. Вы ведь такой милый. И такой красивый.

Фредерик (смущенно). Спасибо…

Офелия. Да, да, вы очень красивый. Ах, надо спрятать альбом. Нужно еще перед обедом немножко привести себя в порядок. Вы меня подождете? Я на вас рассчитываю. После того, как я вам все рассказала, мы никогда не должны расставаться.

Она исчезает, оставляя Фредерика одного. В ликующем настроении он ходит по сцене, внезапно смеется.

На сцене Себастьян и Элеонора.

Себастьян. Да. В Париже мы бы давно уже были готовы к выходу. Приводили бы в порядок охотничью амуницию.

Элеонора. Входили бы, взявшись за руки, к «Максиму» или в какой-нибудь другой кабак. Рассеянно здоровались с друзьями…

Себастьян. У меня был бы такой вид, словно я очень влюблен в тебя. Вокруг смущенные взоры, шепот… «Знаете, это та самая Элеонора фон Мильхем, которая разорила беднягу Клико. А это ее брат. Кажется, они живут вместе, такое возможно только в Швеции…». И шу-шу-шу, шу-шу-шу…

Элеонора. Мы бы много смеялись… рассматривали лица, Я бы посоветовала тебе выбрать молодую женщину, ты бы изобразил разочарование… Я бы задумчиво посматривала на какого-нибудь мужчину.

Себастьян. А потом танцы… Много музыки, мельканье лиц, улыбок. Обожаю Париж.

Элеонора. Возвращались бы на рассвете. Часа в два или в четыре. Чтобы все они до самой последней минуты ожидали небольшого скандальчика.

Себастьян. Они бы его не дождались. Или мы бы расстались и тот из нас, кто вернулся последним, рассказал бы другому, что было после его ухода. И чтобы не заснуть, пили бы розовое шампанское. Ты бы говорила: «Я стара, безумна и некрасива». Так бы мы встретили рассвет.

Элеонора. А ты бы говорил: «Я развратник, паразит, я бездарность».

Себастьян. Какое это было бы счастье… А тем временем цыпленок по имени Фредерик, кажется, уже готов. Он сгорает от любви, петушится и важничает. Боже мой, когда я думаю, что у меня в его возрасте мог быть такой же вид… дамского угодника… Самодовольный, забавный, неуверенный, но все-таки лихой, время от времени утомленной рукой проводящий по волосам, уставший от собственной мужественности… У-у…

Элеонора. Знаешь, он не так уверен в себе. Ночью, прости за альковные подробности, он, скорее, услужливый, подобострастный юноша.

Себастьян. Пора начать нашу маленькую игру. Гуго уже нервничает. Временами он становится фиолетовым. Кровь Фальсенов бросается ему в голову. Он раздувает ноздри, скрежещет зубами… Потрясающая картина. Однако, на мой взгляд, твой мальчик ведет себя слишком развязно.

Элеонора. Скоро он испугается. Я об этом позабочусь.

Себастьян. Наступает самый приятный для меня момент, приходит страх.

Входит Фредерик.

Фредерик. В конце концов, мне нравится этот снег. Он немного густоват, но это даже поэтично.

Элеонора. У вас очень взволнованный вид, милый Фредерик. А с недавнего времени и очень довольный.

Фредерик. Не могу не согласиться.

Элеонора. Вы посвистываете сквозь зубы, глядите на всех с какой-то иронией, радуетесь снегу.

Фредерик. Снегопад когда-нибудь кончится. И тогда…

Элеонора. И тогда вы уедете. Так что ваше веселье кажется несколько неуместным…

Фредерик. Почему? Ведь со мной уедете вы.

Себастьян. О юность, нескромная юность…

На балконе, никем не замеченный, появляется Гуго.

Элеонора. Дорогой мой, напоминаю вам: я замужем.

Фредерик. Дорогой друг, напоминаю вам, нет.

Себастьян. Что с вами?

Фредерик (с ученым видом). Брак действителен лишь в том случае, когда заключающие его лица свободны. Постольку, поскольку Гуго перед богом и людьми является мужем Офелии, вы — свободны. Я увезу вас с собой. Гуго — хороший парень, и я ничего никому не скажу. Вместо двоеженца и тюремщика у него будет вид несчастного брошенного мужа.

Себастьян (ошеломленно). Это еще что за история? Вы наслушались бредней Офелии?

Фредерик. Я верю семейным фотографиям, дорогой Себастьян. Они плохо спрятаны.

Элеонора. Вы сумасшедший.

Фредерик. Элеонора, вы пали жертвой Гуго. К тому же это случилось в особенном, свойственном Фальсенам скандальном духе. Я увезу вас с собой.

Себастьян. Очаровательный план. Где вы живете в Стокгольме?

Фредерик. На бульваре Копенгагена. А в чем дело?

Себастьян. Ненавижу этот квартал. А так как я повсюду следую за сестрой…

Фредерик. Полагаю, это будет излишним.

Себастьян. Однако такова воля нашей матери.

Элеонора. Сейчас не время смеяться. Так вы думаете, милый мой сыщик, что Гуго пожмет вам руку, извинится и даст мне уехать?

Фредерик. Думаю, у него нет выбора: его молчание — залог моего.

Себастьян. Ну вот… мы и попали в затруднительное положение. Решительно, Офелия слишком много разговаривает.

Фредерик. Все к лучшему. Наше двусмысленное положение становится утомительным. Завтра я поговорю с Гуго.

Элеонора. Вы этого не сделаете.

Фредерик. Почему же?

Элеонора. Если вы будете говорить с Гуго, я не скажу с вами больше ни слова. Да вы меня просто не услышите: вы умрете.

Фредерик. Послушайте, Элеонора, мы живем в двадцатом веке. В вашем доме все совершенно забыли об этом.

Элеонора. Здесь мы живем в том веке, одежды которого носим. Вы могли бы это уже понять. Говорю вам, Гуго убьет вас. А если он вас не убьет, то я не скажу с вами больше ни слова. Вы меня поняли? (Выходит.)

Себастьян. Надо же быть до такой степени дураком. Вы думаете, что человек, заточивший свою первую жену, несмотря на необъяснимую к ней нежность, остановится перед уничтожением надоедливого дальнего родственника?

Фредерик. Полиции уже не существует?

Себастьян. В шести километрах отсюда должен быть жандарм. Его жена двадцать лет работает в замке. И кроме того, он пользуется правом охоты на землях поместья.

Фредерик. А Стокгольм? Вы думаете, можно за три зайца купить всю городскую полицию?

Себастьян. Если бы вы знали, как далеко от нас Стокгольм… и сколько снега лежит между нами…

Фредерик. Так вам нравится, что ваша сестра — наложница Гуго, женатого на молоденькой, несчастной и сумасшедшей женщине?

Себастьян. Без грубостей. В конце концов моей сестре здесь нравится. Если бы он ее хоть чем-то унизил, я бы убил его. Ударом в спину, конечно, — он ведь так силен. Нет, милый Фредерик, поверьте мне, молчите. Когда кончится снег, когда вы сможете уехать, вы все поймете. Вы отдаете себе отчет в том, что затеяли? Одно ваше слово — и здесь будет нечто чудовищное. Вы окончательно оттолкнете Элеонору. А она всегда держит свое слово.