Мне всегда импонировали мужчины-интеллектуалы и никогда — спортсмены, актеры, крупные политики, несмотря на то что я ими восхищался. Ганди, Мартин Лютер Кинг, Кеннеди не были для меня авторитетами, влияющими на мою жизнь, поскольку я самозабвенно ушел в науку. Образцы для подражания я искал среди ученых-современников. Конечно, я постоянно читаю труды великих мыслителей. Однако со временем у меня стало меньше авторитетов, и, хотя я всегда стараюсь ссылаться на них, контрвопросы, которые возникают у меня, позволяют мне не попасть под их очарование. Но когда я уже начал писать, я заинтересовался профессором Лешеком Колаковским. Он кажется мне невероятным, великим человеком. Я читал его прекрасную книгу «Если Бога нет», ставшую для меня необыкновенно важным чтением, я бы даже сказал, переломным моментом в моей жизни, потому что это высказывание, полное сомнений, касающееся религии, веры. Книга написана человеком глубоко верующим, но который может несколько отстраниться от собственной веры и задать себе вопрос не как католик, но как атеист, даже.
Дорота.Что бы ты сделал, если бы мог повернуть время вспять? Что бы ты изменил в своей жизни?
Януш.Такие мысленные эксперименты я произвожу очень часто, особенно в те моменты, когда подытоживаю жизнь или, например, когда выходит моя новая книга. Если бы время жизни человека можно было представить в виде таблицы Ехсе! и если была бы возможность этим временем управлять — ввести функции суммирования, деления, — то моя таблица выглядела бы совершенно иначе. Я посвятил бы больше времени своим близким, больше занимался бы собственными чувствами, чем интеллектуальным развитием. Во мне было бы меньше высокомерия. Я был легкомысленным, веря, что все, что делаю, я делаю не только для себя, но и для своих близких. Это ловкое оправдание, которое я себе придумал и в которое поверил сам, было абсолютно ложным.
Дорота.Ты бы поступил снова в морское училище?
Януш.Думаю, да. Правда, по иным причинам: сегодня есть возможность путешествовать, и увидеть мир можно другим способом. В мое же время такой возможности не было. Тогдашняя жизнь реализовалась во Вселенной с совершенно другим пограничным режимом.
Дорота.И ты снова выбрал бы ту же специальность?
Януш.Нет. Я пошел бы на информатику. Физику я бы изучал факультативно. Выбери я информатику, я был бы лучше подготовлен профессионально и сэкономил бы больше времени. Но и физику я бы, наверное, не бросил.
Дорота.Ты остался бы за границей, в Штатах?
Януш.Да, пожалуй. Обсудив все с женой, я бы довел дело до ее переезда ко мне. Но если бы и остался, то лишь на какое-то время. Хотя бывали случаи, когда люди оставались в Америке навсегда и позже к ним присоединялись их семьи.
Дорота.Обычно это растягивалось на годы, но такие случаи бывали.
Януш.Знаю, что возвращение на родину снова привело бы к тому, что я захотел бы уехать из Польши. Ведь в первый раз все именно так и случилось. Сегодня же мне это кажется бессмысленным. В Штатах я мог бы осесть. Однако в настоящем я в Штаты ни за что не переехал бы. Это в известном смысле все еще варварская страна, в которой я не хотел бы жить, но тогда была другая ситуация. Впрочем, Штаты я рассматривал как место, где имел возможность реализовать свои научные планы. Я мог бы проявить больше терпения, мог бы сдержать свою тоску по ребенку и по жене и начать приводить в движение механизм, позволяющий перевезти их туда. Я же приехал в США, вернулся в Польшу и снова уехал из страны.
Дорота.Ты хотел бы иметь сына?
Януш.Я никогда не думал об этом. Может, потому, что первой у меня родилась дочь, ожидая второго ребенка, я тоже верил и молился, чтобы это была девочка. Не знаю почему. Это достаточно иррационально, ведь большинство мужчин хотели бы передать свою фамилию следующим поколениям, видеть в сыне свою копию, клонировать себя благодаря сыну. Мне думалось, что дочери будут рядом со мной дольше, чем сын, — таков естественный ход вещей. Я был бы очень недоволен, если бы мой сын долго оставался со мной. Ибо в этом я вижу проявление немужественности, нежелание брать на себя ответственность. Дочери же, на мой взгляд, этой самой ответственности нести не должны, впрочем, возможно, феминистки со мной не согласились бы.
Дорота.Ты хотел бы иметь больше детей?
Януш.Если бы я мог повернуть время вспять, то хотел бы, чтобы мои дети появились на свет несколько позже — когда уже смог вырваться из крысиной гонки. Правда, эта гонка никогда не прекращается, ведь мы живем в мире, который руководствуется принципами конкурентоспособности.
Дорота.Да, но ведь вначале всегда труднее.
Януш.Да. Я бы хотел, чтобы мои дети родились, когда мне самому было бы около сорока лет. Тогда я уже занимал определенное положение и мог посвятить им время. Мне кажется, что теперь я был бы самым лучшим отцом. Если бы сейчас у меня родился ребенок, то я незамедлительно принял бы, при первой его улыбке, при первом прикосновении, решение упорядочить свою жизнь, найти время сделать важные вещи. Не вижу причины, отчего бы я не мог еще иметь детей. Мужчины в этом смысле находятся в более привилегированном положении: их природа такова, что они могут иметь детей до глубокой старости. Кстати, дети пожилых отцов и молодых матерей обычно очень умны.
Дорота.Да?
Януш.Отцу Леонардо да Винчи был восемьдесят один год, а матери шестнадцать, хотя, конечно же, это крайний случай, да и времена были другие (смеется).
Дорота.Ты бы начал писать раньше?
Януш.Если бы не было этой печали,, не было необходимости в самолечении, то, наверно, не было бы и желания писать. Ведь оно появилось совершенно случайно. Не было в расписании движения моей жизни плана стать автором. Если бы меня не настигло глубокое разочарование в себе и в мире, который, как мне казалось, меня не понимает, в то время как на самом деле это я его не понимал, наверное, не родилось бы желания рассказать и написать об этом. И не появилось бы ни одной книги.
Дорота.Что бы ты сейчас изменил в собственной жизни, если бы мог?
Януш.Я бы постарался двигаться только в одном направлении, быть на высоком уровне в одной области. Я же окончил физический факультет, защитил кандидатскую по информатике, а докторскую — по химии.
Дорота.Ты все время мечешься.
Януш.И так всю жизнь. Мой брат в этом смысле совсем другой. Он учился в химическом техникуме, затем окончил химический факультет университета, написал кандидатскую по химии. Я ему завидую: он не был вынужден всему учиться заново и мог все больше специализироваться в своей области. У меня же из-за этих метаний было много интересных приключений в жизни, но зато я и разрывался между разными специальностями. Вот что я, без сомнения, хотел бы изменить. Если бы мне представилась возможность повлиять на алгоритм своей жизни, то я бы откорректировал его так, чтобы он содержал меньше ветвлений и много инструкций, но чтобы они были в одном ключе. Сегодня меня мучит, что я плохо распланировал свое время, что слишком много его посвятил себе.
Дорота.Сделал ли ты что-нибудь хорошее в жизни?
Януш.Ты спрашиваешь сейчас о достижениях или о доброте?
Дорота.О доброте.
Януш.Если я встречаюсь с какой-то болью, страданием, то стараюсь делать все, чтобы помочь нуждающимся. Даю деньги нищим. Стараюсь помогать людям, которые приходят ко мне со своими проблемами. Трудно сказать, что хорошего я сделал в жизни. Благодаря своим книгам я дал возможность людям почувствовать себя растроганными. Принудил их к известной степени рефлексии, изменил их жизнь, и меня радует, что я нашел способ достучаться до такого большого числа людей. Я не участвую ни в каких крупных благотворительных акциях. Поддерживаю фонд «У меня есть мечта», покупаю игрушки и принимаю участие в их акциях. Это фонд, целью которого является исполнение последней мечты очень больных детей, но, по-моему, не такое уж это большое проявление доброты. Я не занимаюсь фондом регулярно, не уделяю соответствующего количества времени, денег, энергии, но, когда меня просят о помощи, всегда ее оказываю. А вот добром, которое, надеюсь, останется после меня, является факт, что кого-то я взволновал своими книгами. Я увлечен наукой, но о том, что я делаю в науке, знают сто человек, которые наверняка не испытывают при этом волнения. Должен признать, что без моей программы мир не много потерял бы, но в то же время считаю, что книги, которые я написал, и эмоции, которые я ими возбудил, для многих людей очень важны. Есть некая несправедливость в том, что моя любовница-литература более полезна миру и людям, чем моя жена-наука. Ты заставила меня сейчас задуматься, что хорошего я сделал. Знаешь, ужасно грустно понимать, что тебе нечего ответить на этот вопрос.
