Крамской тем временем медленно, выделяя каждое слово, произнёс:

— Так что вот вам мой приказ, майор. Срочно подготовить вертолет, доставить меня вместе с дискетой в условленную точку, а затем вернуться обратно и до конца держать оборону объекта! А я позабочусь, чтобы секретная информация не попала в руки врага. От вас требуется отдать приказы командирам отделений и подготовить вертолет к взлету. Через пять минут я буду в ангаре… Выполняйте!!!

Не дожидаясь моего ответа, он развернулся, открыл дверь, быстрым шагом сбежал по ступенькам на первый этаж, остановился возле неработающего электронного турникета, еще раз окинул меня взглядом, щелкнул указательным пальцем по циферблату наручных часов, кивнул, криво ухмыльнулся и прошел во чрево бункера. Я вышел наружу и короткими перебежками направился в сторону восьмого поста. Именно оттуда доносились звуки ожесточенной перестрелки и восклицания, состоящие на две трети из отборного русского мата. Своих ребят я мог узнать по голосу, каждого из двадцати человек. На этот раз голос принадлежал старшему лейтенанту Саблину.

— Серёжа, Олег!.. К подстанции, быстро-о-о!.. Сукины дети!..

Саблин, а с ним еще двое бойцов, находились на крыше гаражных боксов и, укрывшись за тридцатисантиметровым выступом, окружающим плоскость со всех сторон, палили по засевшим в лесу «камуфляжным». Красный, с зелеными прожилками гранит, которым было облицовано все здание, от соприкосновения с сотнями натыкающихся на него пуль отвратительно гудел — зубы сводило от этого звука.

Заметив меня, поднявшегося на крышу с тыла по приставленной к стене лестнице и крадущегося к ним почти на брюхе, лейтенант моментально оценил ситуацию, вставил в «Калашников» новую упаковку патронов, высунулся из-за укрытия и выпустил в сторону залегших за ближайшими соснами «камуфляжных» полный рожок. Тем временем я успел молниеносным рывком добраться до выступа и, упав на рубероид ничком, перевести дыхание.

— Всё в порядке, командир! — Саблин юркнул обратно, и к своему удивлению я заметил на его раскрасневшемся от смертельного азарта лице подобие улыбки. — Хрен они сунутся ближе, чем на десять метров к забору… С ума сойти, я, русский, стреляю по таким же русским… Вот гады!

Тыльной стороной ладони старший лейтенант обтер мокрый лоб, быстро достал из-за пояса новый рожок, одним движением вставил в автомат и снова высунулся из-за укрытия. Прямо над моим ухом сухо треснула очередь. Она оказалась совсем короткой — спустя две секунды Саша вскрикнул, опустил оружие и снова нырнул за выступ. Между растопыренных пальцев прижатой к его щеке ладони тремя тоненькими струйками неторопливо текла густая алая кровь. Пуля прошла вскользь, сорвав несколько верхних слоев кожи.

— Попали, падлы, — совершенно спокойно констатировал Саблин и, оперевшись на локоть, полез в карман черной форменной куртки за перевязочным пакетом. — Подождите, сейчас я вам рога пообламываю… — разорвав упаковку, он еще раз жестко выматерился.

— Слушай меня, старлей! — Я раскинул ноги, занимая удобное для стрельбы положение. — Генерал приказал мне доставить его подальше отсюда. Попробую рискнуть на «вертушке». Он сильно боится, что нас перестреляют, как клопов, и вбил себе в голову, что должен спасти какую-то секретную хреновину, из-за которой эти ублюдки решились на захват. — Я перевел взгляд чуть левее, заметил возню возле ствола старой кривой ели и выпустил туда десяток пуль. Скошенный, как сорняк, на землю рухнул «камуфляжный». Вряд ли в ближайшее время ему захочется пострелять еще. Трупы не умеют стрелять.

— А он случайно не сказал, что это за ур-р-роды такие? — Саблин кое-как обработал рану и снова схватился за автомат. — Они даже воевать ни хрена не умеют, щенки!!! И, командир… почему ты не послал его в задницу?! Пусть сам выбирается, сука кабинетная!

На вымазанном кровью лице старлея я без малейшего удивления прочел злость.

— Принимай взвод. Когда вернусь, чтобы ни одной посторонней твари не было на территории.

— Пока я жив — так и будет, — лицо Саши исказила зловещая гримаса. — На обратной дороге слетай в гастроном за бутылкой. Будет чем отметить победу!..

Саша демонстративно размашисто перекрестился и снова припал к «Калашникову». В сторону укрывшихся в лесу тварей ударила хлесткая автоматная очередь.

Уходя, я полностью доверял Саблину. Не потому, что он был моим другом. Он знал, что нужно делать…

Семь лет назад, недалеко от Кандагара, он вместе с пятью солдатами и подполковником из штаба дивизии был атакован полусотней «духов». Бились до последнего, четверо ребят погибли, один — тяжело ранен. Затем ранили и Сашу. От нестерпимой боли он потерял сознание, а когда очнулся, то уже «отдыхал» в контролируемом моджахедами горном кишлаке, привязанный за ноги к вбитому в стену крюку с кольцом и со связанными за спиной руками. Рядом находился подполковник, испуганный и бледный. Во время перестрелки с «духами» он спрятался в горную расщелину и там, дрожа от страха за свою жирную кабинетную задницу, дожидался, пока его не найдут и не захватят «воины ислама». А когда, уже в плену, на глазах у молоденького лейтенанта подполковник принялся спасать свою шкуру — ползать на коленях перед бородатыми джигитами, целовать их обувь и бодро отвечать на все задаваемые ему вопросы, в том числе и секретного содержания, Саша Саблин едва смог себя сдержать, чтобы не завыть от злобы и невозможности повлиять на события. Спасло положение то, что внезапно послышались выстрелы. «Духи», бросив беззащитных русских пленных, поспешили туда, где уже вооруженные русские солдаты из ДШБ вошли в кишлак и теперь поливали стальным огнем все, что могло передвигаться, а следовательно, оказать сопротивление.

Лейтенант Саблин и подполковник Крылов находились в душной глиняной мазанке, по всей видимости, специально приспособленной для содержания пленных. Как только они остались вдвоем, Саша предпринял попытку освободиться от веревок. Занятия акробатикой еще в школьные годы оказались как нельзя кстати. С одиннадцатого раза ему удалось поднять кисти рук до уровня лопаток, выполнить хитрое движение головой, вывернуть суставы на сто восемьдесят градусов и сделать, казалось, невозможное — связанные запястья оказались спереди. Затем зубами Саблин распустил тугие узлы, после, уже без суеты, отвязал от левой ноги толстый капроновый шнур и поднялся с устланного грязной сырой соломой пола. Все это время дрожащий от страха Крылов молча сидел в углу и выпученными, как у жабы, глазами наблюдал за манипуляциями лейтенанта. А когда Саша встал, подполковник расплылся в довольной мине, затем моментально стал серьезным и крикливым тоном приказал:

— Хорошо, солдат! Я доложу вашему командованию о находчивости и профессиональной подготовке подчиненного. А теперь быстрее помогите мне отвязаться.

Саблин стоял в двух метрах от слизняка и с презрением смотрел на него.

— Лейтенант, вы что, не слышали приказа?! Ну… Пожалуйста, освободите меня от этих чёртовых верёвок. Все руки затекли… Совсем уже онемели… — едва не хныкал жирный подполковник.

В этот момент дверь, вышибленная сильным ударом шнурованного спецназовского ботинка, провалилась внутрь мазанки, упала на вонючую солому, и в проеме появился капитан ДШБ с автоматом наперевес. Он моментально оглядел помещение и сразу узнал «своих». Но что-то в глазах стоящего перед связанным подполковником лейтенанта показалось ему странным и до удивления знакомым. И он понял, что именно.

Такие уничтожающие взгляды «дарят» только подонкам и предателям Родины. Капитаном, своим неожиданным появлением предотвратившим неизбежную расправу, был я. Год спустя нас с Сашей отправили в Союз. Меня, с подачи знакомого старшего офицера в Главном управлении, назначили начальником охраны «Золотого ручья», и я добился перевода Саблина ко мне в подчинение. После Афганистана это тихое неприметное местечко казалось настоящим раем.

С нашей стороны набралось уже трое серьёзно раненых и четверо убитых при взрыве наблюдательных вышек. Но, к сожалению, это был не окончательный расклад. От гаража я бегом бросился в сторону ангара с вертолетом и стал свидетелем еще одной смерти. Автоматная очередь настигла еще одного из парней, занимающих оборону у КПП возле выбитых ворот и пылающего черным дымом «Урала».