— Ваше предложение звучит весьма заманчиво, — ответил Прохоров внимательно наблюдающему за его реакцией на сделанное предложение профессору. — Да, я нуждаюсь в деньгах и нормальных условиях жизни. Но… — он заметил, как мгновенно напряглись мускулы на лице Славгородского, — если честно, у меня нет денег даже на переезд на новое место. Ведь нужно заказывать контейнер, оформлять множество документов о выписке-прописке и всякое такое. А как не раз говорила мне моя жена, у научных работников руки не из того места растут!

Славгородский натянуто рассмеялся, на лице же Дедовского появилась презрительная гримаса: «И когда только недотепа Прохоров смог стать таким практичным и предусмотрительным? Чувствует, что профессор его с потрохами покупает, так старается выжать из него по полной схеме… Вообще он стал какой-то странный в последнее время. Даже потолстел, чего не припомню за все пятнадцать лет его работы. Что-то здесь не так…»

— Вадим Витальевич, все это такая ерунда! — Профессор достал из нагрудного кармана носовой платок и высморкался, громко свистя бронхами. — Я все организую. Вам только нужно подписать трудовой договор, а дальше пусть вашу многоуважаемую жену ничего не беспокоит. В будущем все проблемы подобного рода будут решать специалисты, достаточно только написать письменную заявку.

— Неужели? — Прохоров без разрешения директора института извлек из пачки сигарету и закурил, не обращая внимания на покрасневшее от раздражения лицо властного управителя. Дедовской очень любил, когда все сотрудники института пляшут под его дудочку, а тут такая неслыханная наглость! И ведь прекрасно знает, стервец, что хозяин просторного кабинета на дух не переносит табачный дым, так как является астматиком со стажем.

— Всё до невозможности просто. — Славгородский поднял стоящий рядом с ним «дипломат» и достал оттуда два белых листа с напечатанным текстом и уже проставленными печатями. — Берите авторучку и подписывайте… — Он протянул Вадиму Витальевичу золотой «паркер».

Прохоров нашел глазами одиноко стоящую на подоконнике тарелочку от недавно выброшенного завядшего цветка в горшке, сделал две глубокие затяжки, раздавил сигарету и взял из рук Славгородского один экземпляр договора. Внимательно прочитал его и вернул хозяину.

— Не подходит.

— Что? Что именно вас не устраивает? — забеспокоился профессор, а директор института аж заёрзал на своем кожаном кресле, вот до какой степени его раздражали происходящие прямо на глазах перемены в некогда тихом и сереньком сотруднике. Сразу же после открытия алгоритма он стал циничным и самолюбивым, как кинозвезда. Противно! Скорей бы его вышвырнуть!.

— Здесь написано, что договор всего на три года. А потом? Квартиру отберут, переведут в какое-нибудь захолустье, так или нет? — Прохоров прекрасно знал, что это не так, но ему хотелось, чтобы заезжий профессор начал его уговаривать и обещать золотые горы. Прохоров очень хотел признания своих бесспорно выдающихся открытий в области психотропных систем. С недавних пор он понял, что вправе сам ставить условия и не мог отказать себе в таком удовольствии.

— Здесь всё гораздо проще, — отмахнулся Славгородский — Квартира записывается на ваше имя. А насчёт договора… Если я решу, что специалист мне полезен для дальнейшей работы, то он будет работать в моём Центре и после окончания срока договора.

Профессор сделал особое ударение на словах «я» и «моём», поэтому Прохоров решил не перегибать палку, а молча взял у Славгородского «паркер» стоимостью две тысячи долларов и поставил свою подпись на обоих экземплярах документа.

Пока он скрипел золотым пером по бумаге, в кабинете директора института повисла полная тишина. Только едва слышно жужжала бьющаяся о стекло за массивными красными шторами глупая муха.

Несколько дней назад она соблазнилась доносившимся из открытой форточки запахом лежавших на столе Дедовского свежих булочек, обсыпанных сахарной пудрой, залетела в кабинет и наелась досыта, но когда решила убраться восвояси, оказалось, что форточку закрыли. Теперь ее ждала неминуемая смерть — либо медленная, в попытках пробиться на свободу через прозрачное, но такое крепкое стекло, либо мгновенная — от удара мухобойкой.

Старший научный сотрудник закрытого НИИ не знал, что, начиная со дня похищения маленькой Даши, его собственная жизнь стала зеркальным отражением судьбы попавшей в кабинет Дедовского мухи. Ведь он только прикоснулся к заветной кормушке. В дальнейшем, как и муха, он влезет в нее руками и ногами. А когда осознает всю глубину затянувшей его бездны, будет уже слишком поздно…

— С этим закончили. — Славгородский аккуратно спрятал в чемоданчик подписанные инженером листы, но тут же достал оттуда еще два. — И такие вот, будьте добры…

— А эти зачем? — Прохоров, быстро пробежал глазами текст и непроизвольно тяжело вздохнул. Перед ним лежала подписка о неразглашении государственной тайны.

— Какие-то проблемы, Вадим Витальевич? Или мне показалось? — прищурился Славгородский, и в глазах его появилась усмешка.

— Или, — Прохоров быстро поставил ещё две подписи и вопросительно посмотрел на профессора. — Ну и когда мне начинать сворачиваться?

— А прямо сейчас, — ответил тот, защелкнул замки «дипломата» и торжествующе повернулся к Дедовскому: — Кто оказался прав, Сергей Борисович, я или мыши?

— Не знал, что вызываю у вас такие ассоциации, — насупился директор института.

— Да я так просто, к слову. Не обижайтесь, дорогой, не обижайтесь. Всё в порядке. Просто у меня хорошее настроение…

Профессор встал, поправил на груди пиджак, надел спрятанные в боковом кармане очки-хамелеоны и положил тяжелую руку на плечо Прохорову.

— Сегодня скажете своей дорогой супруге, чтобы начала потихоньку собирать вещи и закруглять всякие там делишки. Пусть особенно не торопится, на всё про всё я даю вам целых две недели. Да, чуть не забыл… — Гость задумчиво поскреб уже успевшую отрасти щетину. — Скажите, Вадим Витальевич, у вас новая мебель дома, или её уже пора… сами понимаете… заменить?

— Какое это имеет значение?

— Дело в том, что предоставляемая вам новая квартира уже на две трети обставлена всем самым необходимым, включая автоматическую стиральную машину и центрифугу для утилизации мусора. Нет, правда, таких вещей, как телевизор, пылесос, шторы на окнах и… Со дня переселения всё содержимое квартиры является вашей собственностью, так что если то, что сейчас стоит у вас в комнате, не новее трёхлетней эксплуатации, я рекомендовал бы не заниматься лишней транспортировкой. Соберите лишь одежду, личные вещи, бытовую технику, если таковая имеется, и прочие семейные мелочи. Чтобы весь скарб вошёл в обычный двухтонный автомобильный контейнер. Он будет около вашего дома ровно через две недели, день в день, в десять часов утра. Вещи повезёт грузовик, а сами поедете на микроавтобусе «Латвия». С собой возьмите только деньги и документы, всё остальное — в контейнер. Здесь, в институте, ничего улаживать не нужно, всё уже обговорено, необходимые документы о вашем переводе придут в «Золотой ручей» без нашего с вами участия. Так я говорю, господин Дедовской?

Директор согласно кивнул и буркнул что-то нечленораздельное.

— Тогда всё, счастливо.

Славгородский по очереди попрощался за руку с Прохоровым и директором института, взглянул на часы и величественной походкой прошествовал через кабинет и скрылся за дверью.

В помещении повисла секундная пауза.

— Я не нужен? — первым спросил Прохоров, уже поворачиваясь к выходу.

— Идите работайте, Вадим Витальевич, — смотря в давно немытое окно, равнодушно бросил Дедовской и в задумчивости облокотился на массивный дубовый стол. Директор наблюдал за терзаемыми осенним ветром ветками березы и за эдаким, всё ещё не сорванным, желто-коричневым листком в форме сердца. Осень заканчивалась… Ещё две недели, и, возможно, выпадет первый снег. Нагрянут морозы. А за ними, совсем скоро, Новый год. Тысяча девять сот девяносто второй от Рождества Христова.